Вопросы без ответов

Ты никогда не спрашиваешь меня о прошлом, Трофим. Нет, не о моих родителях и даже не о Еве - о том, что было в моей жизни до судьбоносной встречи с мисс Сент-Джон Смайт. По правде говоря, я так опасался твоих вопросов, что большую часть рассказал тебе сам, но расспрашивать дальше ты не стал. То ли ты деликатен куда больше, чем положено майору советской армии, то ли просто сердцем чувствуешь - есть там то, что тебе никак не захочется узнавать. Казалось бы, куда дальше? Я ведь уже рассказал, что сделал со мной Ганнибал Лектер. Но было не только это. Лектер был моим заданием, я обязан был подобраться к нему как можно ближе, выведать его тайны - а разведчикам, увы, не положена лобовая атака. Приходится применять самые разные методы, чтобы подобраться к объекту поближе. Ты ведь знаешь это, Трофим. Знаешь, догадываешься, что и я исключением не был. Представляю, как бы ты улыбнулся, поддразнивая меня - мол, и тут нашел повод погордиться собой! - расскажи я тебе, как осторожно, как мастерски я втирался в доверие этого чудовища. Вот только твоя улыбка не продержалась бы долго, если бы ты узнал, как и при каких обстоятельствах мне пришлось улыбаться Ганнибалу Лектеру. А он улыбался мне в ответ. Холодноватой светской улыбкой, и лишь в уголках чувственно-плотоядных губ, скрытых за тонким стеклом наполненного бокала, играло нечто большее - предчувствие. Согласие на новую игру, ставкой в которой были не миллионы и даже не сведения. Ставкой и одновременно призом был я сам, отражающийся в его темных глазах, словно гипнотизирующих меня. Да, он читал меня, профессионального разведчика, с невероятной легкостью. Каждое мое слово, каждое движение были для него открытой книгой, и между строк эти глаза прочли то, о чём еще не знал я сам... Запоздалое прозрение, верно? Наверное, ты сказал бы, что я был дураком, Трофимушка. И я мог бы ответить, что я был на задании, выполнял свой долг перед страной, так же как это делаешь ты, но... Представляю твой ответный взгляд, и щеки наливаются жаром, как у мальчишки. Да, зачем притворяться, я был дураком. Самодовольным идиотом, возомнившим, что сумел обвести вокруг пальца человека, давшего фору любым сказочным чудовищам. Я воображал, что вышел на финишную прямую, а сам оказался в лабиринте, ведущем меня навстречу самому ужасному провалу в моей жизни... Но та дорога была приятной. Трудно поверить, однако, так оно и было. Сети, что Ганнибал Лектер раскинул для меня, были сплетены из невесомого шелка - вечерних теней, свечных огоньков, тонкого вкуса изысканных блюд и дорогого вина, бесстыдных взглядов и обволакивающего голоса. Его голос... При воспоминании о нём по спине до сих пор ползут мурашки, но если бы я сказал, что только от страха - ты был бы вправе считать меня гнуснейшим лжецом во вселенной, Трофим. Как же я рад, что ты никогда об этом не спросишь и мне не придется рассказывать о том, как звучало моё имя - точнее, мой тогдашний псевдоним - произнесенное этим голосом... "Мэтью" - на первых буквах словно бы задумчиво-изучающе, скатываясь к последнему звуку в откровенную непристойность... Ганнибал Лектер совратил меня раньше, чем впервые коснулся моей руки. Что бы эти мои слова сделали с тобой? Да, я мог бы сказать, что по всем правилам прочел его желание и решил воспользоваться им, чтобы добиться цели. Меня ведь учили этому. Вот только и эти мои слова были бы ложью. Теперь я это понимаю. Тогда, в тот вечер не я читал и исполнял его желание, а он - моё. Я, прежде прикасавшийся только к женщинам, да и то не слишком часто, я же не Джеймс Бонд, в конце концов - отдался мужчине. Странно, но детали помнятся смутно. Настойчивые твердые губы, идеально гладкий подбородок, руки - холеные, но властные, горячие, сильные... Мужские. Они скользили по моему телу, не только срывая одежду, не только разрисовывая мою кожу грубоватыми ласками - нет, они рвали в клочья все покровы, все секреты, всю мою дурацкую самоуверенность. Я попался, я уже был его игрушкой, мышью, с которой коту так приятно поиграть, прежде чем съесть... И он правда играл со мной по-кошачьи, то ласкаясь и урча-постанывая, низко, призывно, то оставляя длинные царапины на спине, впиваясь зубами в шею и плечи, не до крови, но до багровых отметин, по которым скользил потом губами, нежно, словно извиняясь. Или пробуя на вкус... Думаю, второе будет вернее. Да, я сделал то, чему меня учили. Но он прочел меня еще раньше. С первой минуты, с первого взгляда. Прочел и разгадал. Входя в меня, вжимая всей тяжестью в белоснежную простынь, заставляя извиваться в такт собственным движениям, глотая мои покорные и счастливые стоны, он уже знал обо мне всё... Думал ли он тогда, лаская меня, о том, как легче и удобнее вонзать нож в моё тело, чтобы отнять то, что он хотел - не больше и не меньше? Была ли та ночь соломинкой, что склонила чашу весов, заставив Ганнибала Лектера обречь меня на жизнь, полную мучений, а не прикончить, наигравшись? И чем была для меня самого та ночь - проваленным заданием или исполнением тайного желания? Вопросы, вопросы... И даже сейчас у меня нет на них ответов. И если бы ты спросил меня об этом - я не знал бы, что ответить, глядя в твои ясные, светлые, любящие глаза. И на этой мысли я всегда невольно с облегчением вздыхаю. Знаю, ты не спросишь. Какое счастье... Счастье, которого я не заслужил. Но я больше не хочу лгать тебе, Трофим. Ни единым словом. А попытавшись ответить на эти вопросы, я, боюсь, не сказал бы правды даже самому себе. Но этого не будет, правда Трофим? Ведь ты никогда не спрашиваешь о прошлом.