Часть 1
27 ноября 2019 г. в 15:51
Уже пятнадцать минут. Она смотрит на нее уже пятнадцать минут, наблюдает, ждет. Как хищный зверь, выжидающий момента, когда жертва потеряет бдительность.
На Романофф кожаное платье, черное, как ее душа, такого же цвета чулки, высокие шпильки стройнят длинные ноги, она роскошна, прекрасна, она словно слиток золота среди медных монет.
Ее глаза бегают из стороны в сторону, она кошка, игривая, хитрая и всегда получающая желаемое. Красные губы застыли в ехидной усмешке, она вскидывает огненные волосы назад, открывает шею, демонстрирует грудь и свешивает ногу на ногу.
Она просто ждет, когда Максимофф сдастся.
И да, она знает как чертовски хороша сегодня.
И еще знает, сколько алкоголя нужно ее пассии, сидящей на другом конце бара с каким-то качком, чтобы она признала свое поражение.
Наташа Романофф всегда знает, что нужно сделать. А главное, как сделать красиво, на миллион, в своем особом стиле самой роковой женщины из всех.
Ванда замечает ее не сразу, тупит глаза где-то на маленьком столе, когда ловит приторный хищный взгляд, что она не перепутает ни с чем.
Романофф как наркотик, от нее появляется зависимость, она как яблоко раздора и пекло из самой преисподней.
Внутри у Максимофф горит, она делает глоток мартини и отстраненно кивает парню, которого давно не слушает.
В голове только она, она, она.
Они не виделись пять месяцев после разрыва. И сейчас обычный бар, амбал на ее месте, чтобы отвлечься, забыть ту, кого забыть нельзя.
Их встреча кажется такой правильной сейчас, кажется такой нужной, словно глоток воздуха при асфиксии.
Она как Венера Милосская, ее длинные рыжие волосы слегка завиты, она прекрасна, она словно сошла с полотна.
Наташа поедает ее бесстыжими глазами, смотрит на нее как на искусство, чистое, но местами испачканное ею.
От этого ведет, Романофф тяжело сглатывает и закусывает губу. Делает глоток виски и исподлобья ищет зеленые глаза. Находит. Ухмыляется.
Дружок Ванды куда-то отошел, сейчас лучшее время для капкана. Она слишком долго ждала, металась и скучала. Наташа не признает этого, нет, уж точно не сейчас. Сегодня ей нужно подчинение, сегодня она хочет вину в ее глазах и свои губы на ее губах.
Вдова проходит мимо их столика, грациозно переставляя ноги и приподнимая подбородок. Она главная звезда, она всегда в центре внимания, люди смотрят на нее, ненавидят ее, хотят ее.
Маленькая визитка, оставленная на столике, явно что-то значит. Максимофф поджимает губы и разглядывает ее удаляющиеся бедра в черной коже. Дыхание учащается, последние остатки разума сворачиваются в комок и любезно отправляются в мусорное ведро.
Наверное, не стоит этого делать. Это очень плохая идея. А значит самая лучшая.
«Номер 424» и отпечаток красных губ, оставленный на белой карточке, ни к чему хорошему не приведут.
Да и к черту все это. Этот кретин все равно ей не нравился.
А Наташу хотелось, Наташу невозможно было забыть, она въелась под корку, она живет внутри, глубоко внутри, где никого нет, она отравляет вдох и дарит два новых.
За ней хочется идти, бежать, ползти. На нее хочется наорать, с ней хочется поскандалить, громко и отчаянно.
Она порочная и прекрасная, для нее можно сойти до любых низин, она побуждает быть лучше.
Стук в дверь. Хотя, кому он нужен?
Романофф держит спину ровно, опирается бедром о стену и растягивает полные губы в ухмылке. Скользит глазами по расширенным зрачкам, бьющейся жилке на шее и тяжело вздымающейся груди. Она так красива, боже.
Ванда успешно справляется с этой пыткой взглядом, уж очень хорошо знает, на что эта женщина способна. Чертовски хорошо помнит, как из-за нее можно вмиг лишиться рассудка.
Вдова проходится языком по верхней губе и следит за капелькой пота, скрывающейся в чужом декольте.
Эта игра длится слишком долго, они обе на пределе, крышу просто срывает, так хочется сделать уже что-нибудь, коснуться, взять, почувствовать.
Максимофф проходит внутрь, следует за ней к стойке с алкоголем и тяжело дышит. Это уже слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Хочешь выпить? — Наташа лукаво вскидывает бровь.
— Хочу тебя.
Ванда видимо сошла с ума, по-другому не объяснить то, что сейчас происходит, но в ее голове проносятся мысли, о том, что даже, если она окончательно свихнулась из-за этой дамы, ей абсолютно плевать.
Тут очень жарко.
Ведьма усаживается на Наташу сверху, делает это резко, внезапно, но до чертиков предсказуемо для Романофф. Ведь Ванда всегда делала так, когда ее желание было неукротимым, на грани предела. Если в их ситуации вообще существует предел.
Вдова удовлетворенно улыбается, отбрасывает маску, на секунду в ее глазах искренность. Она прикрывает глаза, опускает ладони на тонкую талию, прижимает сильнее к себе, и дышит в розовые губы напротив.
Грудь тяжело вздымается, мозг кипит, ее хочется вплавить в себя, слиться, стать одним целым.
Ванда расставляет ноги шире и касается ее губ, напористо, жадно, стараясь выпить. Ловит ее всхлипы и понимает, сейчас она настоящая. Такая, какой только Максимофф видела ее.
Ее губы такие сочные, Ведьма проникает в чужой рот, вылизывает его, красная помада на ее лице размазана и это что-то очень важное сейчас.
Зеленые глаза загораются, она чувствует ее, считывает каждый стон, они дышат в унисон, Наташа опускает руки ниже, на упругие ягодицы, сжимает их красными ногтями сквозь плотную джинсу и теперь это кажется одержимостью.
Им мало, мало и мало. Так было всегда.
Они взрывоопасная смесь, помешанные, сумасшедшие и прекрасные.
Их языки сплетаются, Максимофф касается ее лица, плеч, гладит нежно, сжимает грубо, по-собственнически.
Это зависимость. Им нужно немного кислорода, но оторваться слишком тяжело.
Невыносимо.
Ванда толкает ее на спину и облизывается, очерчивает руками изгибы, тонкую талию, широкие бедра и следит жадными глазами. Она пьяна, пьяна ею, это не шутки, это помешательство.
Сжимает роскошную грудь через кожу, наклоняется и целует, истерически впивается в губы, царапает зубами нижнюю и ловит ее стоны. Прикусывает острый подбородок, языком широко лижет шею.
Пальцы тянутся к молнии на ее платье, Наташа в обтягивающей коже прекрасна, но кожа самой Наташи — дурман. Она чертово искусство.
Ее тело создал Бог или дьявол, но она явно творение высших сил.
Вдова отдается, позволяет вести. Она стонет и просит еще, ведь, что касается Ванды, она ненасытна, ее всегда мало.
Платье откинуто в сторону, на ней только чулки и кружевное белье, лучшая из фантазий. А в прочем, к черту и белье.
Наташа тянется к чужим джинсам, помогает стянуть их, ей не терпится, ей очень хочется.
Им это нужно.
Максимофф устраивает длинную ногу на плече, губами касается выпирающей косточки, смачно целует ее и шарит руками везде где может достать, гладит бедро, царапает короткими ногтями и вырывает сиплый стон с пухлых губ. Она знает, как Наташе нравится, она знает, как заставить ее кричать от удовольствия.
Романофф тяжело дышит, чувственно реагирует на каждое касание знакомых рук, подается, ластится. Гладит себя, сжимает сосок и вскрикивает, когда чужие губы касаются ее внутренней стороны бедра и ощутимо засасывают нежную кожу.
Она разводит колени, просит большего и знает, что получит это только от нее.
Ванда смотрит на Вдову дико, ласкает взглядом тело и ноги, которыми она может убить человека. Такая сильная и властная, она лежит под ней и просит любви. Это уносит, отрывает от реальности, заставляет дышать чаще и чувствовать больше.
Максимофф проникает внутрь нее двумя пальцами, сцеловывает стоны и всхлипы, двигается размеренно и оставляет отметки зубов на тонкой шее.
Наташе хорошо, ей очень хорошо. Это то, что ей нужно.
На светлой коже расцветают засосы и укусы, отпечатки красной помады, она дрожит, внизу нарастает тепло, приятное давление, мурашки стаями разносятся по телу.
Руки притягивают Ведьму ближе, теперь она целует первая, насаживается на ее пальцы и зарывается руками в волосы цвета оранжевого топаза. Ее глаза светятся, мечутся по родному лицу, она теряет контроль над собой, давно потеряла. Она оголена как нерв, а в этом номере очень жарко, хоть и на улице зима.
Ванда втягивает горошинку соска в рот, слегка дует и ловит ее дрожь, движения в ней резче, она знает, что Наташа на пределе. Опускается ниже, обводит языком пупок, чуть прикусывает кожу ниже, дразнит клитор.
Романофф подбрасывает, одна ее рука плотно стискивает алую простынь, другая поселилась в волосах Ванды. Она стоит почти на лопатках, Ведьма чувствует, как ее пробирает крупная дрожь и работает языком сильнее, вбиваясь и пальцами в нутро.
Ее пробивает оргазм, бьет и высвобождает ото всех мыслей. Она кончает с криком, ей очень хорошо. Она любит ее.
Тело расслабляется, Максимофф широко лижет свои пальцы и целует девушку, поглаживая ее бедро, усыпанное багровыми пятнами, что Наташа так любит на себе.
Они понятия не имеют, к чему все это приведет.
Вдову клонит в сон, сейчас ее хватит только на пару фраз. Она прижимается всем телом к Ведьме, жмется, обнимает и прячет лицо рядом с ее шеей.
— Как проснусь, за мной должок. — она хихикает через шепот и запрокидывает ногу на подругу.
— Я люблю тебя, — Максимофф не знает к чему это приведет, но по-другому нельзя.
— Я знаю, — Наташа улыбается и переплетает их пальцы. — Я хочу провести с тобой рождество.