Дьяволица

Эта история началась слишком спонтанно. Я даже не ожидал, что так комично и трагично произойдет наше знакомство. Осень уже просилась на покой, желая отдать свое правление в руки зимы, но еще время, наверное, не пришло, и она, сердясь, окутывала мир в промозглое ощущение конца. Мой внедорожник въехал во двор моего нового дома. Я и не думал, что в столь поздний час, каким он мне казался, кто-то будет находиться на улице. Детская площадка, огражденная бетонными стенами домов, придавала бы ощущение защищенности, если бы не две девушки, стоящие ровно посередине этого творения современного мира. Свет моих фар лишь слегка задевал их, но я мог ясно разглядеть фигуры в темноте. Белая ветровка, белокурые локоны, которые были чуть ниже плеч, ослепительная, добрая улыбка — эта девушка словно спустилась с небес, легко и непринужденно что-то обсуждая со своей собеседницей. Вторая была одета в черную кожаную куртку и такого же цвета джинсы. Иссиня-черные волосы ниже талии, словно запутывали в себе, завораживали, делали обладательницу загадочной и неземной. Улыбка ее отражала заинтересованность ситуацией, хитрость и коварство, и в это же время была непомерно нежной и ласковой. Их разговор не продлился долго. Они коротко обнялись, и девушка в белом убежала в неизвестном направлении. Ее собеседница лишь скривила лицо, словно от нестерпимой боли, а после упала на колени в скрюченной позе, прижимая руку ко рту, а сквозь пальцы на землю капала кровь. Зрелище было не из приятных, но все, что было в моих силах я сделал: вызвал скорую, дождался ее приезда и отправился в больницу вместе с этой особой. Персонал больницы обзвонил ее родственников, пока девушка лежала в отделении реанимации без сознания, но ни один близкий кровью человек так и не объявился. А я соврал санитарам, что приходился ей двоюродным братом. На самом деле, видел я ее впервые, но чем-то она меня зацепила. Наверное, я любил лезть не в свое дело и узнавать все про всех. Мне было бесконечно интересно, из-за чего девушка упала на землю, и как только она пришла в сознание, а это было на следующий день, я тут же очутился в ее больничной палате и совершенно не узнал ту, которая вчера так нежно и коварно улыбалась собеседнице. Она полусидела на койке и смотрела в окно. Глаза были наполнены грустью и бесконечной обидой, болезненно бледное лицо, казалось, не выражает никаких эмоций. Я тихо подошел и присел на стул рядом с ней. Девушка не обратила на меня ни малейшего внимания, а я начал разговор: -Вчера что-то произошло? Врач оповестил меня о том, что внутреннее кровотечение было вызвано с помощью механического воздействия, то есть удара. Что случилось? — мой голос выражал огромную заинтересованность в ситуации, главной героиней которой являлась она. -Ничего. Я просто упала, — она продолжала смотреть в окно, словно я находился где-то за пределами этой комнаты. Я ясно слышал ложь в ее голосе. Девушка скрывала от меня причину и следствие своего продолжительного визита в больницу. Я не настаивал на откровении и собирался уходить, так и не утолив свое любопытство, как это особа заговорила. -Совершать ошибки. Как это на меня похоже. Видимо, я еще долго не смогу измениться, — голос, наполненный бесконечной неоправданной грустью. Я присел обратно на стул. -Что Вы этим хотите сказать? — беседа должна была продолжаться, ведь мне хотелось узнать, как можно больше. Внутренний ее монолог перерос в сплошное противоречие, отражающееся на прекрасном лице. Но все же она решила открыть мне все карты. -Ты когда-нибудь задумывался: «Каково это — умирать»? Нет? Я даже не думала о смерти Я просто решила что-то поменять в своей жизни и поняла, что так просто, в одну секунду, этого не произойдет и предстать перед последним судом посчастливится каждому, будь он безжалостный убийца или работник скромного офиса, искусный вор или автор прекрасных книг. Все мы когда-нибудь умрем. Но можно ли похоронить себя заживо? Можно. Прежнего себя. Того, кем ты был. Изменится ради своего же блага. И я это сделала. Я умерла и переродилась в совершенно нового человека, которому противно вранье. Ложь! Она противна, мерзка, отвратительна, никчемна. Особенно, если врешь себе. Люди настолько привыкли врать, что уже не замечают ту боль, которую причиняют сами себе, не говоря уже о других. Вот только за правду приходится платить немалую сумму. Я заплатила и теперь свободна. Я родилась заново. Но до перерождения поняла: умирать — это больно, — она молчала с минуту, смотря в окно. Но что-то заставило ее обратить внимание на меня. Девушка смотрела мне в глаза. Казалось, она видит меня насквозь. Не отводя взгляда, она спросила: — Ты хочешь измениться? Ее голос стал пугающе неестественным, карие глаза, что продолжали смотреть мне в душу, казались алыми, неземными. Она сама будто больше не была человеком. «Дьявол», подумал я. Меня сковал неописуемый страх. Хотелось встать и бежать как можно дальше, но я не мог. Казалось, прошло несчетное количество времени под взглядом дьявольских глаз, но мой разум желал остаться рядом с ней. Я поддался и умер у нее на глазах, но незаметно и бесповоротно. -Да… — едва слышно прошептали мои губы, но она услышала мой ответ. В это мгновение девушка стала вновь собой, а я, как ранее выразилась эта особа, похоронил себя прежнего и перестал врать себе, оставшись с ней. А дни летели, словно караван перелетных птиц. Зима наступала на пятки осени, а мы были вместе. Я симпатизировал девушке и испытывал дружеское уважение на грани с легкой влюбленностью. Она никогда не врала мне, а я — ей. Дьяволица делала меня счастливым. После выписки из больницы наше общение надолго не затянулось, всего несколько недель. Несколько недель счастья, в котором не было лжи и формальности, только правда, которая порой больно, но довольно редко колола сердце. Но все закончилось слишком быстро, не успев даже начаться. Резко наше общение прервалось. Я не мог с ней связаться три месяца. За это время я окончательно изменился. Поменял свой круг общения, работу и собирался переезжать в новую квартиру. В тот вечер я заехал за оставшимися вещами и неожиданно встретил ее — девушку, которая в тот злосчастный вечер обнималась с Дьяволицей. Она не изменилась, лишь белую ветровку сменил белый пуховик. Ослепительно белые лилии покоились у нее на руках, а по щекам стекали слезы. Я помнил ее с того самого вечера и, не раздумывая, подошел спросить, что эта девушка делает здесь в столь поздний час и с букетом цветов. -Простите, что Вы намерены сделать со столь прекрасными цветами? — я подошел ближе и заметил, что в середине того самого букета покоилась одна черная роза. По моему телу прошел ток плохого предчувствия, но я быстро успокоился. А слезы все катились по щекам девушки, и она, утирая их, рассказывала историю прекрасной, доброй, отзывчивой, но коварной, хитрой и загадочной девушки: -Она была прекрасна. Кира — прекрасный человек и такой же лицемерный друг. Лишь я знала, что было у нее на сердце. Мы словно дополняли друг друга. Нас часто сравнивали, но не могли сказать об одной, не упоминая другую. С детства мы были вместе: детский сад, школа, дополнительное образование. Словно сестры похожие друг на друга внешностью, привычками, повадками, но с такими противоположными характерами. «Ангел и демон», часто слышали в свой адрес. Но вдруг Кира решила измениться. Она рассказывала, как ей надоело врать всем и себе в том числе, хотелось изменить свою жизнь, не скрывать своих мыслей, — девушка, улыбаясь, продолжала плакать, смотреть куда-то вдаль, перестав пока утирать слезы, словно вот-вот из-за поворота появится черный мотоцикл, на котором Дьяволица так часто любила рассекать воздух и улицы без шлема. Но, как я узнал позже, не это погубило ее. — Мы прогуливались с Кирой и нашей общей подругой в парке неподалеку. Разговаривали о парнях, еде, странах, которые хотим посетить, и как мы любим друг друга. В общем, лицемерили и смеялись. Кира не выдержала и сорвалась, сказав все, что она думает о подруге, какая она лживая и высокомерная на самом деле. Жаль, что удар оказался сильным для обоих. Одной досталось физически, другой — морально. Удар в солнечное сплетение, казалось, не задел Киру, ведь она не скривила лица и, лишь слегка улыбнувшись, ушла. Я побежала следом, сказав, что скоро вернусь. Мы лишь попрощались, словно на следующий день мы снова будем вместе сидеть на кухне и пить чай, рассуждая о новом фильме. Ох, если бы я знала, что все так кончится! После Кира попал в больницу, но в ее палату меня не пропускали. В итоге, общение кануло в лету. Мне напоминало о ней все: диван в гостиной, на котором мы любили поваляться; табуретка на кухне, на которой она всегда сидела, попивая чай из черной кружки; спальня, которая была ее излюбленным местом в моей временной обители и в которой часто были слышны звуки расстроенного фортепиано; да и вообще, каждый уголок моей съемной квартиры напоминал мне о Кире. Поэтому я решила забыть ее и переехала на другой проспект, ближе к университету. Прошло чуть более четырех месяцев, и вот я узнаю, что она мертва. — в этот момент она сорвалась. Слезы решительно и молниеносно скатывались с ее щек. А я стоял. Стоял и наблюдал, как девушка пытается унять грусть и скорбь в то время, как в моей душе прошелся ураган, сметая все на своем пути. — Ее сбила машина на главной улице. Она переходила дорогу, как из неоткуда выехал грузовик с пьяным водителем. Многочисленные переломы, ушибы и обширное кровотечение стали причинами смерти. Я не присутствовала на похоронах, поэтому решила прийти на место, где мы попрощались в последний раз, чтобы простится навсегда. Голос девушки срывался, обрывая фразы и слова на середине, а когда она закончила свое повествование, то зарыдала взахлеб. Я стоял в ступоре, не зная, что сказать. Кира изменила меня, стала родной. Дьявол во плоти стал родным сердцу и душе, хотя разум отказывался принимать это маленькое увлечение. Я не плакал, а просто умирал. Тихо и незаметно рушился мой мир. Ведь она когда-то сказала, что умирать — это больно, но я оне предполагал, что настолько. Она не думал о смерти, но ее жизнь оборвалась слишком быстро. Она мечтала связать свою жизнь с музыкой, но не любила публику. Сплошное противоречие, которое стало для меня естественным. Болело сердце, болела душа, болел даже разум, который все-таки подчинился ей. А ведь могло все быть иначе, не сорвись она тогда: мы бы были незнакомы, я бы продолжал врать, она бы продолжала врать. Каждый день, снова и снова задыхались от лжи и фальши, лежа под легким, словно перо, одеялом. Но все же наше знакомство состоялось, и что же мы получили?! Душевное страдание и деревянный гроб под толстым слоем кладбищенской земли и трогательную надпись на надгробном камне, гласившем о датах рождения и смерти. Моя душа отправилась вслед за ней, рыдая взахлеб и скорбя о уже несуществующем человеке. Я сам мысленно закопал себя в яму, и понял лишь одно: умирать — это безумно больно…