You can run, but you can't hide

1. — Вы понимаете, что, пока отказываетесь нормально отвечать на мои вопросы, ваш срок не уменьшится? — Сяо Синчэнь делает пометку в отчете и устало вздыхает. — Мы топчемся на месте. Вам оно надо? Сюэ Ян облизывается и, окинув его взглядом, прищёлкивает языком. — Кто сказал, что я хочу выходить раньше положенного? Мне неплохо здесь, с тобой, — Синчэнь хмурится, и Сюэ Ян, будто опомнившись, исправляется с усмешкой. — С вами, господин Сяо. И тем не менее, — он откидывается на спинку стула и звенит цепочкой, которая тянется от крепления в полу к стальным браслетам на его запястьях. — Мне нравится так проводить время, с вами интересно. А вам со мной? Синчэнь закусывает губу, и Сюэ Ян заинтересованно подаётся вперёд. — Охх, так вот как, значит, господин Сяо? Мне стоило догадаться раньше: ни один нормальный человек не выдержал бы такого обращения к себе и попросил бы сменить его... но не в том случае, если он сам хоть немного заинтересован. Я тебе интересен, господин Сяо? — цепочка раздражающе звенит снова, Сюэ Ян опирается ладонями на стол, нависая. — Насколько? — Сядьте, — Синчэнь уже не исправляет его, только взмахивает рукой — и Сюэ Ян послушно опускается обратно на стул. — На сегодня сеанс закончен, вы все равно не желаете идти мне навстречу. Он собирает в папку документы, отчёт и незаполненные листы с тестами, с грохотом задвигает стул и уже подходит к двери, как Сюэ Ян тихо усмехается ему в спину: — Я не иду тебе навстречу? О, я бы пошёл. Только ты задаёшь не те вопросы. И ждёшь не тех ответов, которые я могу дать. Чего ты добиваешься? — Доказательства стабильности вашей психики, господин Сюэ. Как и от любого из моих пациентов. Сюэ Ян проходится по нему взглядом, плотоядно облизывается. — И как, удобно вести допросы со стояком в штанах? — усмехается он, отмечая, как очаровательно краснеет Синчэнь. — Я не веду допросы, — чуть более резко, чем обычно, отзывается тот, и закрывает за собой дверь. 2. — Что ж, раз вам так удобно называть меня на «ты», возможно, это поможет терапии, — сдаётся Синчэнь, когда Сюэ Ян в очередной раз «тыкает» ему. — Если вам хочется такого обращения к себе, лучше скажите. — О-о, и ты перестанешь называть меня господином Сюэ? Заманчиво, заманчиво... Да, мне хочется, — Сюэ Ян опасно щурится. — И я не только про обращение. Тебе ведь тоже хочется, да? — он чуть ли не ложится грудью на стол, впиваясь в Синчэня взглядом. — Ты подрочил после нашего последнего сеанса? Скажи, не бойся, мы ведь оба знаем, что та камера в углу не пишет звук. Ну так что? — он открывает рот и тихо медленно выдыхает, рассматривая калейдоскоп эмоций на идеальном лице. — Бо-оги всемогущие, что, несколько раз? Мне это льстит... Только за что же тебе так стыдно? Неужели за удовлетворение обычной физической потребности, а? — Сядь на место, пожалуйста, — Синчэнь вскидывает на него глаза и хмурится. — Вопросы на сеансе задаю я. — Ох, да, конечно, — Сюэ Ян сыто улыбается, жмурясь, и привычно разваливается на неудобном стуле. И как только Синчэню удаётся высидеть на нем полтора часа не шевелясь... — Продолжай свой допрос, я очень внимательно... слушаю. — Я не веду допросы, — вздыхает Синчэнь, утыкаясь в отчёт. Смотри на меня, хочет попросить Сюэ Ян. — Ты помнишь, что чувствовал после убийства троих человек? — Нет, — он весело и опасно улыбается. — Зато я могу сказать, что чувствую сейчас. И даже показать. Хочешь? Синчэнь смотрит так, что Сюэ Ян под его взглядом покрывается коркой льда. А потом задаёт следующий вопрос. — Ты бы хотел вспомнить эти эмоции? Или, может, повторить? Сюэ Ян отводит взгляд. Не было у него тогда эмоций, был холодный просчёт, замешанный на отчаянии и желании отомстить. — Ты предлагаешь найти мне ещё трёх людей и убить? Здесь? Не смеши, — он скрывает воспоминания за ухмылкой и разводит колени шире, превращая расслабленную позу в совсем уж неприличную. — Я не предлагаю, — Синчэнь, кажется, уже с трудом держит себя в руках — и Сюэ Ян мысленно поздравляет себя с очередным разрушенным барьером. — Я пытаюсь помочь. А ты уходишь от ответа. Сюэ Ян расплывается в улыбке. Какой же он прекрасный, когда пытается сдерживаться. Наверное, ещё прекраснее будет, когда наконец сорвётся. — Если хочешь мне помочь, ответь на мой вопрос, — Синчэнь настороженно вскидывает брови, и — прекрасный. Прекрасный. Восхитительный. — Кого ты представлял, когда дрочил? Меня? Скажи, что меня. Мне будет приятно, ты мне поможешь. Тебе ведь этого хочется? Синчэнь вздыхает и как-то расслабляется. Неужели готов признать? — Мне хочется помочь тебе доказать, что ты нормален. Следующий вопрос. Тебе снятся кошмары? От такого резкого перехода темы Сюэ Ян обиженно фыркает и скрещивает руки на груди. — Да, и в этих кошмарах ты мне не даёшь. Синчэнь закатывает глаза. 3. Когда в комнату вместо Синчэня входит какой-то незнакомый невысокий парнишка, Сюэ Ян вскидывается и звенит цепочкой. — Ты кто? — щерится он, рассматривая незнакомца: папка с документами Синчэня в руках, тонкие черты лица с неуловимой лисьей хитринкой, короткий хвостик на макушке, внимательные — пожалуй, даже чересчур — глаза, и, о боги, это что, ямочки на щеках? — Твой психотерапевт. Если хочешь, можешь звать меня Гуанъяо, — не-Синчэнь легко переходит на «ты», подстраиваясь, бесшумно выдвигает стул и садится на него. Закидывает ногу на ногу, раскрывает папку, положив ее на колени, а не на стол. Сюэ Ян следит за его движениями, прищурившись, и сжимает губы. — Сегодня я проведу с тобой сеанс. Он цепляется за это «сегодня» и, не выдержав, выпаливает: — А через неделю? Не-Синчэнь очаровательно улыбается одними губами: — Кто знает. Весь сеанс Сюэ Ян сидит молча, скрестив руки на груди и пялясь в одну точку. Он даже иногда не слышит, что ему говорит не-Синчэнь — да и нужно ли вообще его слушать, что, если Синчэнь оставил его на этого лиса в человеческой шкуре насовсем? Что ж, тогда он покажет, что Синчэнь добивался хоть каких-то результатов. Сюэ Ян с ним хотя бы говорил. В конце сеанса не-Синчэнь так же бесшумно задвигает стул обратно и уходит, почему-то чрезвычайно довольный. Сюэ Ян едва сдерживается, чтобы не фыркнуть ему вслед. 4. — Господин Сяо, ты вернулся, неужели, — язвительность прекрасно скрывает облегчение, Сюэ Ян много раз это проверял. Синчэнь опускается на стул и прижимает пальцы к вискам, опустив взгляд. — Что, спишь плохо? Голова болит? Я больше не прихожу тебе во влажных снах, соскучился? Он сам соскучился, так истосковался за две недели, что в день сеанса сидел и минуты считал до наступления семи часов. А потом извозился, сидя на стуле, пока за дверью не раздались знакомые шаги. Но хрена с два бы он признался в этом сейчас. — Господин Цзинь сказал, ты не стал с ним беседовать. Стоит ли мне радоваться, что со мной ты хотя бы разговариваешь, пусть и на далекие от цели сеанса темы? Сюэ Ян почти слышит стук собственной челюсти, упавшей на пол. Синчэнь что... пошутил? Сыронизировал? Это точно не сон? — Господин Цзинь — это который с хвостиком? Он не в моем вкусе. О чем с ним разговаривать? То ли дело ты... Синчэнь снова касается пальцами висков. — Хватит. Эти шутки были несмешными с самого начала. И если это способ вывести меня из себя — то тоже не сработает. Пожалуйста, придумай что-то новое, — вздыхает Синчэнь, доставая из папки очередной тест. Сюэ Ян, наклонив голову, внимательно щурится. — Это не шутки, господин Сяо. На секунду ему кажется, что взгляд Синчэня темнеет. И раз уж надо ковать пока горячо, то лучшего момента, чем сейчас, не найти. — Для тебя это разве было шуткой? Или издевательством? Ты думал, я пытаюсь от тебя избавиться? Хотел бы я, чтобы так оно и было, это ведь проще, в разы проще чем то, что я испытываю сейчас, да, господин Сяо? Как только ты докажешь, что я нормальный, то наши сеансы прекратятся, а я этого не хочу. Ты ведь не станешь встречаться со мной, когда я выйду, да? Зачем тебе портить репутацию парнем-уголовником, ты же такой хороший, такой идеальный. Я знаю это все, и поэтому я никогда. Никогда не отвечу нормально ни на один из твоих дурацких вопросов. Но знаешь, что я ещё знаю? Что ты такой же. Ты не смог без меня и пары недель протянуть. Тебе нравится то, что происходит в этой комнате, потому что иначе бы ты оставил меня на того, с хвостиком. Он был доволен как черт, когда уходил, могу поклясться, он бы раскусил меня через несколько сеансов, потому что он что-то понял уже на первом. И ты понял, господин Сяо, ты тоже понял, только ты не хочешь меня отпускать, уже не хочешь. А теперь скажи. Скажи, что мы не одинаковые, скажи вслух, так, чтобы я тебе поверил. Синчэнь кажется загнанным в угол, он часто дышит и облизывает губы, и — да, он сорвался. И он прекрасен. — Мы. Мы не... не одинаковые, — запинаясь, произносит он, и Сюэ Ян счастливо хохочет. — Я тебе не верю! Но ты молодец. Хочешь, я сегодня даже нормально пройду один из этих твоих дурацких тестов? Он беспрепятственно забирает ручку из онемевших пальцев Синчэня. 5. Сюэ Ян лежит на койке, закинув руки за голову, пялится в потолок и не знает. Не знает, что Синчэнь, закрыв дверь квартиры, обессилено сползает на пол по стенке и утыкается лбом в колени. Не знает, как он в полубреду плетётся на маленькую кухню, на автомате включает чайник и уходит в спальню, где, не раздеваясь, валится на расправленную постель и подгребает к себе подушку. Не знает, что к закипевшему чайнику так никто и не притрагивается, как и много раз до этого, а Синчэнь спит, уткнувшись лицом в подушку, и рвано часто дышит. Сюэ Ян не знает. На следующий сеанс Синчэнь приходит с каким-то странным выражением лица. С таким обычно люди прыгают с обрыва, и Сюэ Ян чувствует подбирающуюся к горлу панику. — Что-то случилось? Господин Сяо? Ты чего такой? — он рывком подаётся вперёд, внимательно рассматривая лицо Синчэня, и нервно сглатывает, когда он убирает со своего прекрасного лица всю эту ненужную мишуру отрицательных эмоций и переживаний. — Все в порядке. Начнём? Сюэ Ян беспокойно ерзает на стуле, со скрипом возя его ножками по полу. Ничего не в порядке, может, Синчэнь и научился контролировать лицо, но не глаза. Он все ещё хочет прыгнуть с обрыва. — Ну давай попробуем. В этот раз Сюэ Ян даже отвечает на несколько вопросов, не дурачась и не увиливая, но: — Господин Сяо. Что с вами. Чертовы глаза, которые не умеют, совсем не умеют прятать эмоции. Синчэнь удивлённо дергает уголком губ. — Мы снова на «вы»? Да, теперь увиливает Синчэнь. Прекрасно. Великолепно. Сюэ Ян чувствует, что срывается. — Мне плевать уже! С вами — с тобой — что-то случилось, и ты не хочешь рассказывать! — он сам пугается собственных слов, проскочившего между них «я беспокоюсь», и отшатывается назад, едва не роняя стул. — Рассказывай, или хер тебе, а не ответы на вопросы. Синчэнь дергает бровью и едва заметно улыбается, будто эта перспектива показалась ему... заманчивой? О нет, он снова иронизирует. Совсем очеловечился. — Все действительно в порядке. У меня. Это уточнение выбивает из колеи. Сюэ Ян недоверчиво щурится. — Значит, что-то случилось со мной? — а с кем ещё, действительно. У Синчэня же нет личной жизни или друзей, у него есть только Сюэ Ян. Синчэнь окидывает его взглядом, слегка улыбается и снова утыкается в отчёт. — Поразительный эгоцентризм. — Ты снова увиливаешь! Какого хуя! Не будь стол привинченным к полу и не сиди за ним хрупкий Синчэнь, Сюэ Ян перевернул бы его к чертовой матери. — Как и ты. Все в порядке, я же сказал, — он натыкается на взгляд Синчэня и замирает. Это... обещание? Насмешка? Что это? После сеанса Сюэ Ян узнаёт, что его переводят в одиночную камеру. 6. Сюэ Ян бродит по камере голодным волком. Сегодня очередной сеанс, но его до сих пор не увели в комнату допроса — да, Синчэнь не ведет допросы — и это, черт возьми, напрягает до того, что хочется выть. Шаги за дверью камеры заставляют насторожиться еще сильнее. — Спасибо, дальше я сам, — слышит он знакомый голос, и едва не стонет от облегчения. Охранник за дверью интересуется, не нужна ли Синчэню подстраховка, и, — Нет, — даже Сюэ Яна окатывает льдом, которым пронизано это слово. — Я способен оценить обстановку. Спасибо. О боги, думает Сюэ Ян, говори со мной таким тоном, пожалуйста. Я сделаю все, что попросишь. И, наверное, когда открывается дверь в камеру, на его лице еще видно восхищение, потому что Синчэнь замирает в нерешительности. — Все в порядке? Сюэ Ян встряхивает головой и улыбается. — Да, а чему быть не в порядке? Меня по неизвестной причине перевели в одиночную камеру, держат здесь, как цепного пса, — он подходит к Синчэню, и как же хорошо, что теперь их не разделяет стол, — Интересно, кто все это устроил. Не подскажешь? Он смотрит на Сюэ Яна сверху вниз, и, и, и: — Если ты так продолжишь смотреть, господин Сяо, я трахну тебя прямо здесь. Он так очаровательно смущается. Сюэ Ян не знает, что ему нравится больше, алеющие щеки и кончики ушей или ледяной голос. Он бы хотел увидеть — услышать — это всё одновременно. И поэтому продолжает. — Ты бы согласился на это, господин Сяо? — он чувствует себя хищником, загнавшим добычу, когда подбирается ближе, заглядывая в глаза Синчэню. — Ты бы позволил? Скажи, что да. Я же вижу. У тебя все... — он приподнимается на носках, выдыхает под ухом, покрасневшим и горящим, и шепчет, — ...на лице написано, господин Сяо. — Тебя перевели в одиночную камеру, — голос Синчэня едва не срывается, и Сюэ Ян почти стонет: этот тон, тот, которого он добивался, и он говорит с ним этим тоном. — Потому что я обговорил результаты терапии с коллегами и пришел к выводу, что ты нестабилен и опасен для сокамерников. Это всего лишь меры предосторожности. Говори, говори ещё, хочет попросить Сюэ Ян, чтобы меня сковало льдом, чтобы ты потом его разрушил, только говори. Но Синчэнь замолкает, отступая на шаг, и смотрит прямо, жестко, и: — Я передумал. Ты меня трахнешь, — слабо улыбается Сюэ Ян, рассыпаясь миллионом осколков под этим взглядом. — Ты ведь за этим пришел сюда, а не в комнату для допросов? Скажи, что за этим, не лги себе хотя бы сейчас, господин Сяо. — Сегодняшнего сеанса не будет, как и нескольких следующих, — вдруг говорит Синчэнь, и это как ушат холодной воды на голову. У Сюэ Яна подкашиваются колени. — Господин Цзинь проследит за твоим состоянием в отсутствие сеансов. Тебе лучше прийти в себя и осознать границы. Он снова смотрит так, что у Сюэ Яна сердце превращается в ледяной комок, и выходит из камеры. Сюэ Ян слышит глухой грохот закрывшейся двери и без сил опускается на пол. 7. Тяжело. Очень тяжело. Тяжело, непривычно и тоскливо: и от того, как одно ощущение перекрывает другое, Сюэ Яну хочется выть на всю камеру, чтобы Синчэнь услышал. Услышал, пришел, успокоил. Погладил по волосам. Или наорал, хотя кто когда слышал, чтобы Синчэнь срывался на крик? Его выпускают через день, и хотя ничего, в целом, не изменилось, Сюэ Ян чувствует между лопаток жгущий кожу чужой взгляд. Открытый, любопытный. Этот... господин Цзинь даже не скрывается, лисья морда. Сюэ Ян оборачивается и зло щерится в ответ на вежливую улыбку, снова не затрагивающую глаз. — Я смотрю, вам лучше, раз господин Сяо вас выпустил? — интересуется он, подходя ближе. Сюэ Ян задним числом отмечает это «вас», которое явно режет ему язык. Как и «господин Сяо». Интересно. Как интересно. Сюэ Ян понимает, что злится, и лучше бы господин Лисья Морда тоже это понял. — Кто сказал, что мне лучше, — выпаливает он, прежде чем осознает, что начал с ним разговор. Чертова улыбка и чертовы ямочки снова появляются на лице господина Цзинь. — Это видно. Вы снизошли до разговора со мной. Я отражу это в отчете и передам С... господину Сяо. Хочется взять его за этот чертов хвостик и ударить об стену, например. Или разбить нос об колено так, чтобы он в череп вошел. Сюэ Ян подходит к нему — и над ним даже не хочется нависать сверху, хотя и гораздо удобнее, чем над Синчэнем. — Можете передать господину Сяо, что вы последний человек, с которым я стану сотрудничать, — рычит он, сплевывая под ноги. — Хотя можете не передавать. Он и так знает. Сюэ Ян разворачивается и уходит к футбольной коробке, чувствуя, как жжет между лопаток чертов взгляд лисьих глаз. И за ним не замечает второго взгляда, мягко и горько оглаживающего шею. Синчэнь отходит от окна на смотровой вышке, садится за пустой стол и открывает папку с отчетом. 8. — Сяо-лаоши, ты уже даже на собственную тень не похож, — на шаткий стол со стуком встает чашка с кофе, а на стул напротив плюхается Хуайсан. — Трудный день? Трудная жизнь, хочет ответить Синчэнь, но только улыбается. — Один из пациентов непросто идет, — он благодарно кивает, забирая кружку. — Но ничего военного. — Это тот, который к тебе яйца подкатывает с того дня, как ты начал его вести? — Хуайсан вытаскивает из кармана блистер с таблетками и закидывает одну в рот, кривясь. — А че ты его Гуанъяо не передашь? Мне кажется, он не будет против. Ему нравится с такими общаться, — Хуайсан подхватывает пустую кружку на полпути к полу и охает. — Ты чего? Точно все нормально? Синчэнь вздыхает. Нет, не нормально. Гуанъяо сожрет Сюэ Яна с потрохами и не подавится. И они оба это знают. А самому Сюэ Яну лучше об этом даже не догадываться. — Я должен сам довести его дело. Так будет правильно. На плечи Синчэня опускаются тяжелые холодные ладони. — Чье дело, Синчэнь? Говоришь так, будто сейчас с обрыва сиганёшь. Синчэнь откидывается на стуле и задирает голову, упираясь затылком в плотную джинсовую рубашку. — Здравствуй, Сун Лань. Угадай с трех раз. Сун Цзычэнь встряхивает головой и хлопает его по плечам, вдавливая в стул. — Ох уж мне этот господин Сюэ. Всю душу из тебя выжрет, а ты и не против будешь, да? — в нетипично светлых глазах плещется тревога. Да, хочется ответить Синчэню. Я ему сам ее на блюдечке поднесу. Он моргает и отводит взгляд. Хуайсан округляет глаза, приоткрыв рот, и беззастенчиво пялится на Синчэня. Но прежде чем он успевает произнести хоть слово, Синчэнь пихает его ногой под столом. — Я буду в порядке. Это просто очередной пациент. Я справлюсь. Он чувствует, как Цзычэнь взъерошивает ему волосы, и слышит тихий обреченный вздох. Он и сам не верит в то, что говорит. — Сяо-лаоши, только не говори, что ты в него влюбился, — страшно выпучив глаза, шепчет Хуайсан, когда Цзычэнь закрывает за собой дверь их кабинета. — Во-первых, это фактически запрещено правилами, во-вторых, Цзычэнь, когда узнает, спустит шкуру сначала с него, потом с тебя, а потом с меня, и в-третьих, это фактически запрещено правилами! — Хуайсан пододвигает стул ближе и наклоняется, продолжая шептать. — Он над тобой издевается, а ты решил в него втрескаться? Это нарушение профессиональной этики, Сяо-лаоши, ты же не опустишься до такого, правда? Синчэнь успокаивает бурю в груди и выдыхает, улыбаясь. — Спасибо за предостережение, Не-сюн, но ты правильно заметил. Это нарушение профессиональной этики. В висках простреливает насмешливым «Скажи, что мы не одинаковые. Так, чтобы я поверил.» Синчэнь отводит взгляд. Они одинаковые. 9. — Он смотрит на тебя уже полчаса, — кто-то толкает Сюэ Яна в плечо, и он зло шипит, оборачиваясь. Даже в футбол не поиграть без этой лисы. — Я в курсе, Чао, отъебись. Этот хвостатый за мной следит с неделю как. Ждет, наверное, когда я его уебу о ближайший столб, чтобы окончательно перевести меня в психушку, — Сюэ Ян фыркает, задирая футболку, чтобы ее полой стереть пот. Но Вэнь Чао не уходит. — Какой еще хвостатый? Сюэ Ян коротко взрыкивает. — Не беси, Чао. Мелкий, с хвостиком, морда лисья. Чао заглядывает ему за спину и недоуменно хмурится. — Не такая уж и лисья... и где хвостик? — Что? — Сюэ Ян рывком разворачивается и успевает поймать взгляд: внимательный, цепкий, по-странному нежный, и это бьет куда сильнее, чем он мог представить. А потом Синчэнь отводит глаза и уходит с поля. — Вот блядь, — резюмирует Сюэ Ян. — Это не он. А вон то, — он тычет пальцем за угол поля, где на раскладном стуле с разложенными на коленях бумагами сидит господин Цзинь, — Вон то — лисья морда. Сюэ Ян встречается с ним глазами и кривится. — Ты его пиздецки не любишь, — хмыкает Чао, хлопая его по плечу. — А тот, первый тогда кто? — Мой психотерапевт, ведёт меня уже почти год, — Сюэ Ян плюет на всё и сдирает с себя футболку. Спину снова обжигает изучающим взглядом, только в этот раз ещё и противно-липким. — Я не пойду играть дальше, Чао, заканчивайте без меня. Он стоит в душе, уткнувшись лбом в кафельную стену, и коротко зло выдыхает, пока под закрытыми веками Синчэнь раз за разом смотрит на него с необъяснимой горькой нежностью, а потом разворачивается и уходит. Ты же сам этого хотел, говорит себе Сюэ Ян. Ты хотел, чтобы он в тебя влюбился. Ты дразнил его, разрывая все границы приличия, которые только могут существовать. Ты добивался этого так старательно, какого ж хера ты сейчас не рад? Сюэ Ян бьет кулаком по стене, и ледяная вода разлетается брызгами, а ему кажется — осколками, впивающимися в кожу. Хотел. Но не так. Так Синчэню больно. 10. Наверное, так и должно проходить заключение. Серые дни, идущие невзрачной вереницей один за другим, монотонная физическая работа, свободное время, в которое можно погонять мяч или сыграть партию в шахматы. Сюэ Ян отстраняется от самого себя и порой обнаруживает, что обшаривает взглядом полупустые трибуны или редкие фигуры у краев поля, безуспешно пытаясь найти Синчэня, но всякий раз обнаруживая только любопытно щурящегося господина Цзинь. Сеансов не было уже сколько? Месяц? Полтора? Сюэ Ян не хочет считать. — Эй, хватит, ты на обкуренного похож, — Чао кидает ему бутылку с водой и почти успевает убрать складку между бровей. — Че происходит, Сюэ Ян? — Мне нужен психотерапевт. Сюэ Ян смеётся, отвинчивая крышку — это самая полная версия правды, которая у него есть. Жаль, Чао не оценит. — Точно не психиатр? — он хмурится снова, скорее неприязненно, чем обеспокоенно. Это правильно: кому вообще нужно беспокоиться за Сюэ Яна. Есть один человек, да только он сам добился отсутствия встреч с ним. — Точно, — Сюэ Ян хищно усмехается и кидает ему бутылку обратно. — Идём, теперь я в нападении, на тебе защита. Эй! У нас замена! Синчэнь внимательно смотрит через стекло смотровой вышки, уверяя себя, что следит за состоянием пациента, раз уж сеансы на время прекращены. Он даже заполняет отчёт, не пропуская ни строчки. Когда за плечом раздаётся вежливое покашливание, ручка в пальцах дергается и прочерчивает след через уже записанные показания. — Привет, Синчэнь. Все надеешься выкопать что-то хорошее в этом парнишке? Гуанъяо с дежурной улыбкой кивает охраннику и опускается на соседний стул. Синчэнь вздыхает. — Оно в нем есть. Только почему-то он его прячет. Смех Гуанъяо похож на звон колокольчика, но Синчэня отчего-то пробирает дрожь. — Невинное летнее дитя, посмотри, где ты находишься! Естественно, он его прячет, иначе растерзают! — улыбка пропадает с лица Гуанъяо так же быстро, как и появилась, и он подаётся вперёд, глядя неожиданно серьезно. — Если хочешь, я его поведу дальше. — Ты его сломаешь, — Синчэнь качает головой, невольно улыбаясь: можно подумать, они обсуждают, кому достанется детская игрушка. Гуанъяо кивает, как будто в этом нет ничего необычного. — Но зато он пройдёт курс, а не будет выводить тебя из себя. Синчэнь сжимает губы. Это не забота. Это жажда охоты, в которой жертва не сможет ничего предъявить, потому что лишилась прав, как только убила троих человек. Это неправильная охота. — Со мной он тоже пройдёт курс, спасибо. Мне нужно закончить отчёт. 11. Когда через два унылых серых месяца — да, Сюэ Ян считал, — его снова заводят в кабинет допроса и пристёгивают, он едва не разрывается от противоречивых мыслей и эмоций. Это будет сеанс? Допрос? Придёт Синчэнь или лисья морда? Что будет на сеансе? Как сдержаться и не показать свою радость от встречи, если это все-таки Синчэнь? Очередная сумбурная мысль взрывается в его голове кровавым фейерверком, когда дверь открывается, и заходит Синчэнь. — Господин Сяо! — он не может сдержать улыбки, расползающейся по лицу, но со стула не встаёт. — Я так долго тебя не видел! — И я рад встрече, — сдержанно кивает Синчэнь, усаживаясь за стол. — Я надеюсь, больше не будет твоих фокусов? — Каких таких фокусов? Между прочим, я был серьёзен, когда предлагал трахнуть тебя. Или лечь под тебя. И я все ещё хочу, — он облизывается. Синчэнь закатывает глаза. Он держится, держится из последних сил, и это видно. — Давай проясним. Ты привлекательный внешне молодой человек, долгое время находящийся в обществе одних лишь мужчин. Но это не значит, что нужно кидаться на первого попавшегося, в особенности — на своего психотерапевта, который должен... — ...помочь мне доказать свою нормальность, — Сюэ Ян фыркает. — Кто сказал, что ты первый попавшийся, а, господин Сяо? Я давно тебя приметил. Ты мне нравишься. Он улыбается — без издевки, открыто, мягко, и кажется, это бьет Синчэню под дых. Его растерянный вид пугает. Пугает и толкает с обрыва. Сюэ Ян поднимается со стула и наклоняется над Синчэнем. — Я скажу две вещи. Первая: мы оба знаем, что та камера все ещё не пишет звук. Вторая: я хочу, чтобы ты и дальше оставался моим психотерапевтом, а поэтому — сопротивляйся, господин Сяо. Как можно более правдоподобно. Сюэ Ян коротко, почти зло усмехается, а в следующий момент сгребает Синчэня одной рукой за воротник рубашки, второй — за волосы на загривке, и целует. Нагло лижет в губы, проталкивает язык между них, не замечая, как Синчэнь дрожащими пальцами пытается вырвать воротник из его хватки. Отстраняется он только тогда, когда Синчэнь послушно открывает рот, мягко обхватывая губами его язык. — Я же сказал: сопротивляйся, — Сюэ Ян сердито шипит, облизываясь, падает обратно на стул и вытирает губы рукавом. Через полминуты дверь в комнату с грохотом отлетает к стене, открываясь, и Сюэ Ян с какой-то неестественной пошлостью облизывает губы ещё раз, не сводя глаз с Синчэня. Двое рослых охранников уводят его в камеру, а Синчэнь ещё долго сидит за столом и боится шевельнуться. 12. — Господин Сяо передал тебя мне, — холодно улыбается лисья морда, без единого звука отодвигая стул и усаживаясь напротив Сюэ Яна, от запястий которого, скованных наручниками, идет к полу куда более короткая цепочка, чем на предыдущем сеансе. Сюэ Яна пробирает дрожь. Нет, нет-нет-нет, он не мог, не мог настолько... Цепкий взгляд господина Цзинь прожигает насквозь, и Сюэ Ян зло щерится в ответ. Хрена с два он даст этому мозгоправу пролезть к себе в голову. — Что ж, я вижу, ты снова не настроен говорить. Значит, это буду делать я. Он что-то узнал. Что-то раскопал за эту неделю. Или даже больше — черт возьми, у него была куча времени с их первой встречи. Лисья морда... — Итак, — Сюэ Ян отводит взгляд: господин Цзинь пялится на него так, что он чувствует себя голым. — Давай поговорим — я поговорю — о твоем отношении к господину Сяо. Ты ведь... закончил тот же университет, что и он, так? Вы были знакомы во время учебы? В деле не указано, но и секретом это не является. Я бы назвал это просто совпадением, учитывая реакцию господина Сяо на тебя. Он тебя не знал до первого сеанса, верно? А ты его? Он играет, как кот с мышью, и Сюэ Ян мысленно рычит от собственного сравнения. Но глаз не поднимает — нехуй идти на поводу у этой лисьей морды. — Предположу, что знал. И это так удивительно складывается с остальными деталями дела, — господин Цзинь подается вперед, наклоняя голову, пытается поймать взгляд Сюэ Яна, — Например, с тремя трупами. Зачем ты вырезал жертвам глаза? Тебе это доставляет удовольствие — уродовать людей перед тем, как убить? Или ты абсолютно случайно похитил трех человек, которых подозревали в групповом нападении на Сяо Синчэня? Мне кажется, второй вариант. Ты не выглядишь законченным психом, чтобы ловить кайф от подобного. Либо это прячется в тебе куда глубже, чем я могу заглянуть, — господин Цзинь бесшумно поднимается со стула и заходит Сюэ Яну за спину. Он знает. Не важно, где он откопал информацию. Уже не важно. Господин Цзинь сложил свой чертов пазл, и теперь Сюэ Ян не увидит Синчэня до конца своих ебаных дней. Потому что этот лис сможет доказать, что он продвинулся в терапии за два сеанса гораздо дальше, чем Синчэнь за... сколько у них было встреч? Сюэ Ян не считал. Он не знал, что они так быстро закончатся. Не думал, что сегодня его сломают. — Впрочем, есть и третий вариант, — вкрадчивый голос господина Цзинь прошивает льдом до костей, и это не тот возбуждающе-прекрасный ледяной тон Синчэня — это вызывает отвращение. — И он заключается в том, что ты похитил их далеко не случайно. Как ты выяснил, что они виновны? Где нашел улики? Может быть, у тебя есть связи в полиции или других силовых структурах? — господин Цзинь ходит вдоль стены за его спиной, и Сюэ Ян слышит, как он улыбается. — Что, если предположить, что это был самосуд, а? Месть за угрозу жизни. Как думаешь, возможен такой вариант? Убить троих за едва не убитого одного, потому что он тебе важен. Господин Цзинь вдруг оказывается перед ним и наклоняется к самому лицу. — Что ты чувствовал, когда убивал этих людей? Или, вернее спросить, что ты чувствовал, когда вырезал им глаза? Первому из них? Ты был возбужден? Тебе это нравилось? Или это был холодный просчет? Он вдруг дергает Сюэ Яна за ворот растянутой футболки, которую он носит под комбинезоном, а второй рукой вцепляется ему в волосы. Больно. — А что ты чувствовал вчера? То же самое? Если да, то что это было? Ненавистные лисьи глаза — близко-близко, зрачок во всю радужку. Господин Цзинь крепче сжимает пальцы и грубо целует его. Сюэ Ян впивается зубами в его губу. — Значит, все-таки личные чувства есть. Очень хорошо, — господин Цзинь обходит стол и забирает свою папку. Кровь из прокушенной губы пачкает его жилет. — Что ж, я доволен результатом. Увидимся на следующем сеансе. 13. Ему нельзя на этот сеанс. Его не выпускали из одиночки все эти дни, он не видел Синчэня даже краем глаза, где-то возле камеры каждую ночь тревожно что-то шелестело так, что выспаться не удавалось, еду носили раз в день — его ломают. Сюэ Ян знает, что это такое. И господин Цзинь знает, что он знает. И от этого еще страшнее. Сюэ Ян мерит шагами камеру и тихо воет от бессилия. Когда за ним приходит охрана, Сюэ Яну кажется, что его ведут на казнь. Он не сопротивляется, когда его усаживают на стул — лучше бы он был электрическим — и пристегивают цепочку к штанге в полу. А потом оставляют в кабинете одного. Сюэ Ян опускает голову и смотрит на свои ладони. Он не поддастся на провокации лисьей морды. Он... даже глаз на него не поднимет. Это, правда, на прошлом сеансе не помогло, но больше ничего не остается. Кто-то заходит в кабинет, кладет папку на стол. А потом с грохотом отодвигает стул. Сюэ Ян замирает, чувствуя, как сердце бешено колотится где-то в горле, а потом пораженно выдыхает: — Господин Сяо? Глазам становится жарко, и из-за подступивших слез плохо видно, но Сюэ Ян поднимает голову и — да. Он здесь. Сюэ Ян откидывается на стуле и заходится хохотом, надеясь, что Синчэнь не заметит, как он плачет — или спишет это на слезы от смеха. — Так ты решил не отказываться от меня, господин Сяо! Какой сюрприз! — он язвит уже по привычке, и слова льются, будто прорвало трехдневную плотину молчания. — А я-то думал, ты наконец захотел отдохнуть от меня, и поэтому сдал на руки господину Цзинь! Ты скучал по мне, да? Господин Сяо? Я вот по тебе скучал, а у этого господина Цзинь нет никакого понятия о личном пространстве, не то что у тебя, да ты, наверное, знаешь, посмотрел уже запись с камеры. Посмотрел же? Ты ведь поэтому пришел? Он почти прячет безнадежную горечь в голосе, улыбаясь во весь рот, и смотрит на сидящего за столом Синчэня. Тот едва заметно улыбается уголками губ и тихо отвечает, перекрывая весь бессмысленный поток слов одной тихой фразой: — Я тоже рад встрече. Сюэ Ян замирает, недоверчиво наклоняет голову. Рад... после того, что было две недели назад? Взгляд, уже не замутненный пеленой слез, замечает неутешительные изменения: заострившиеся черты лица, темные круги под глазами, усталую улыбку — сколько он не спал? — Господин Сяо, что с тобой? — сипит Сюэ Ян, пытаясь, как раньше, подвинуться ближе — но цепочка звенит, натягиваясь, и он почти падает грудью на стол. — Ты заболел? Поэтому господин Цзинь приходил вместо тебя? — Сядь, пожалуйста, — мягко просит Синчэнь, и Сюэ Ян послушно падает обратно на стул. — Я прослежу динамику наших с тобой сеансов и твоих сеансов с господином Цзинь и решу, кому стоит заниматься с тобой дальше. От сегодняшней встречи это зависит тоже. Сюэ Ян весь подбирается: какая, к черту, динамика с господином Цзинь, когда тот просто его наизнанку вывернул? Это отрицательная динамика, это недопустимо! Он не видит, как Синчэнь пишет на полях отчета: «запись с камеры». 14. Синчэнь заходит в кабинет, и Сун Цзычэнь, подняв на него глаза, так и замирает, не донеся кружку до рта. — Стоять, — резко командует он, рывком поднимаясь со своего места. Синчэнь с улыбкой качает головой. — И не улыбайся так, ты меня пугаешь, — Цзычэнь подходит к нему вплотную, кладет ладони на плечи, осматривает лицо. — Как? — он неловко покачивается, и Цзычэнь, охнув, ослабляет хватку. — Только губами. Жутко смотрится. А теперь скажи, кого и за что ты собрался убить. Синчэнь мягко убирает его руки со своих плеч и идет за свой стол. — Не убить. А поговорить. Не знаешь, Гуанъяо когда будет? У него вроде бы сегодня несколько сеансов, да? Цзычэнь настороженно наклоняет голову. — А он тебе зачем? Из-за этого твоего пациента? Ты же у него все документы еще неделю назад забрал, и только сейчас появились несостыковки? Синчэнь закусывает губу изнутри и поднимает взгляд на Цзычэня, замершего перед его столом. — Он проводил с господином Сюэ прошлый сеанс. И совершенно случайно в тот день камера в комнате, где этот сеанс проходил, не работала. А вчера я увидел, что у господина Сюэ очень странно изменились показатели, не то чтобы в положительную сторону. В плане... на сеансах это скажется положительно, несомненно, но ему самому... — «...ему самому плохо, — думает Синчэнь. — Он боится, причем не только за себя, но, кажется, и за меня тоже. Чем-то Гуанъяо внушил ему такой ужас, и мне бы очень хотелось узнать, чем именно». — Ему это может навредить, — наконец заканчивает Синчэнь, листая заполненный отчет. — А этого бы мне не хотелось. Цзычэнь как-то странно усмехается и треплет его по волосам. — Как скажешь, — легко соглашается он. — Поговори с Гуанъяо, когда он появится. А потом иди спать, ты меня понял? Выглядишь хуже мертвеца. Ближе к вечеру в кабинет заваливается Гуанъяо, трепетно прижимающий к груди кипу бумаг. Синчэнь замечает брошенный в его сторону лукавый взгляд и тихо вздыхает. В следующую секунду Гуанъяо ставит перед его столом стул спинкой вперед и грациозно опускается на него. — Как вчерашний сеанс? Есть подвижки? А то я уже думаю, может помочь тебе и избавить от этого пациента, со мной он лучше идет... Синчэнь неимоверным усилием воли убирает из взгляда раздражение и непонятную ему самому злость. — Я как раз хотел спросить тебя, как прошел твой с ним последний сеанс. Сравнить показания, так сказать. Гуанъяо напрягается на какую-то долю секунды, но тут же расслабляется. Это интересно. — И что он тебе наговорил? — он расплывается в улыбке, демонстрируя обаятельно-беззащитные ямочки на щеках. Синчэнь натянуто улыбается, пряча взгляд. — Если я хочу сравнить показания, стану ли говорить его версию перед тем, как услышу твою? — Логично, — Гуанъяо тихо смеется. — На сеансе не было ничего особенного; правда, при мне он выпендривается меньше. Точнее сказать, совсем не выпендривается, — Синчэнь чувствует сверлящий его внимательный взгляд, но не поднимает глаз от отчета. — Ответил на мои вопросы, как хороший мальчик... Синчэня передергивает от этих мерзко-липких слов, и он едва заметно хмурится. — И что за вопросы? Гуанъяо скрещивает предплечья на спинке стула и опускает на них подбородок. — Мы поговорили о его прошлом. Такой был славный юноша, и неизвестно с чего сорвался до жестокого тройного убийства с предшествующим ему ослеплением... Тебя же, кажется, тоже хотели ослепить, да? Еще до того, как ты пошел сюда работать... Не боишься, что придется работать с теми, кто на тебя напал? Хотя ты же работаешь с Сюэ Яном, может, потому с ним ничего и не выходит, что у тебя травма? Ножки стула Синчэня с визгом проезжают по полу, он встает, опираясь ладонями на стол. Это срыв, это недопустимо, это нарушение — но все аргументы стираются перед тем фактом, что Гуанъяо ведет максимально грязную игру. — Значит, так, — Цзычэнь за своим столом вздрагивает от его голоса и поднимает на него глаза, в которых так и светится ужас. — Первое. Мое дело, закрытое несколько лет назад, никаким образом не затрагивает тему нашего разговора. Второе. Мои возможные личные страхи, о которых ты ничего не знаешь, не имеют никакого отношения к моей работе. Это изначально мой выбор, и я прошу с ним считаться. Тест на профпригодность я проходил несколько раз, как и подтверждение квалификации. Хочешь ознакомиться — предоставлю. Третье. Когда я прошу провести сеанс с моим пациентом — это не значит, что тебе выдан карт-бланш на слом человека. Если ты считаешь, что терапия идет в верном направлении, но при этом человек подвергается насильному и резкому изменению психики — это твое дело, но не с моими пациентами, которых я веду. И четвертое, Цзинь Гуанъяо. Отсутствие записи с камеры в день твоей второй встречи с господином Сюэ, как и отрицательное изменение динамики последующего сеанса, дает мне право больше не подпускать тебя к моим пациентам. В особенности — к господину Сюэ. А также лишает тебя права запрашивать разрешение на их ведение в обход меня. Я надеюсь, тебе все понятно. Синчэнь шумно выдыхает, отводя взгляд от Гуанъяо, — и замечает замершего в дверях Хуайсана, сжимающего в кулаке картонный стаканчик из-под кофе. Сам кофе стекает по рукаву его рубашки и капает на пол. — П-привет, Сяо-лаоши... — заикается Хуайсан, невольно сглатывая. — А мне сегодня захотелось фраппе, и, видимо, не зря, еще обжегся бы... — он переводит взгляд на залитую кофе руку и нервно хихикает. 15. Синчэнь приходит к нему в камеру посреди недели. Вечером, без предупреждения. Ждет, пока охрана запрет за ним дверь, замирает, сцепив руки перед собой, и смотрит... снова. Он снова хочет прыгнуть с обрыва. Что ж такое-то. — Господин Сяо, ты все еще плохо себя чувствуешь? — Сюэ Ян медленно подходит ближе, смотрит в глаза. — Или опять пришел сообщить, что сеансов не будет? Скажи, что не поэтому, пожалуйста. Сюэ Ян не подходит вплотную, держит дистанцию — весь последний сеанс Синчэнь вел себя вежливо-отстраненно, ничем не давая понять, что он чувствует после того их поцелуя. Но ведь что-то чувствует же, это видно, и Сюэ Ян готов орать от захлестывающих с головой противоречивых эмоций и догадок. — Не поэтому, — мягко улыбается Синчэнь, а потом шагает вперед и порывисто обнимает Сюэ Яна за шею. Удар. Еще удар, и еще, часто-часто. Сюэ Ян замирает, зажмурившись, и не может пошевелиться, потому что чувствует через слои одежды, как заполошно бьется сердце Синчэня. Хотя у него у самого ситуация не лучше. «Только не оттолкни, пожалуйста, не отталкивай», — он медленно и осторожно, будто ловит дикую птицу, поднимает руки и обнимает Синчэня в ответ, сжимает в кулаках ткань тонкого свитера, с трудом переборов искушение уткнуться лицом в плечо. А потом чувствует ладонь на своем затылке, поглаживающую его по волосам, и понимает: это не искушение. Это необходимость. Синчэнь что-то говорит о господине Цзинь, но Сюэ Яну плевать. Теперь эта лисья морда просто не сможет ему ничего сделать, не сможет его доломать. Сюэ Ян забирается дрожащими пальцами под свитер и обнимает Синчэня крепче, через ткань рубашки чувствуя тепло кожи. — Я не собираюсь тебя раздевать, господин Сяо, — бормочет он в плечо, чувствуя, как напрягается Синчэнь. — Очень хочу, но не собираюсь. Не то время и место, чтобы прыгать в омут с головой. Синчэнь гладит его по волосам, и, кажется, дрожит. Сюэ Ян, вздохнув, убирает руки из-под его свитера. — Так зачем ты пришел, господин Сяо? — улыбается он, отстраняясь. В глазах у Синчэня больше нет той страшной решимости, только что-то грустное и почти неуловимое не дает покоя. У Сюэ Яна подкашиваются колени. — Ты... пришел меня обнять? — шепчет он, чтобы не услышала охрана. Синчэнь краснеет и прячет улыбку. — Тогда обними еще. Но почему-то Синчэнь не обнимает, краснея сильнее и не двигаясь с места. Медленно поднимает руку к его лицу, гладит по щеке, и Сюэ Ян обмирает, когда Синчэнь целует его. Сам. Голова кружится, кажется, у обоих от простого касания губ, и Сюэ Ян кое-как находит в себе силы оттащить их к стене камеры, чтобы самому привалиться к ней спиной и опереть Синчэня на себя — стена холодная, еще простудится. Это так непохоже на тот поцелуй, вырванный силой, или на — Сюэ Ян даже вспоминать не хочет — то, что было на сеансе с господином Цзинь. Синчэнь мажет языком по его губам, и если это разрешение, то Сюэ Ян не дурак, чтобы им не воспользоваться. Когда Синчэнь мягко отстраняется, у него покрасневшие, бесподобно припухшие губы, плывущий взгляд и встрепанные волосы, он часто дышит, и Сюэ Ян тянется поцеловать его еще. — Подожди, подожди. Дай отдышаться, — неловко улыбается Синчэнь, снова увлекая его в объятья. Сюэ Ян с удовольствием провел бы так остаток жизни, но дверь открывают снаружи. Синчэнь неуловимым движением поправляет волосы и быстро утирает рукавом губы. Сюэ Ян изображает на лице вполне правдоподобное безразличие и валится на койку. 16. — Я должен тебе кофе, — Синчэнь проходит мимо стола Хуайсана и ставит перед ним большой картонный стакан. — Прости, что тебе пришлось стать свидетелем той неприятной сцены, Не-сюн. Хуайсан дерганно улыбается, но кивает. — Было весьма... мощно, Сяо-лаоши. Я почти видел грозовое облако над твоей головой, — в его голосе слышно восхищение, и Синчэнь улыбается тоже. — В любом случае, дело прошлое, — Синчэнь отворачивается, но Хуайсан ногой двигает к нему стул. — Может, присядешь? Иногда Синчэню кажется, что со временем из Хуайсана получится второй Гуанъяо, но он каждый раз гонит эту мысль подальше. — У тебя ко мне вопросы? Хуайсан вздыхает и прячет взгляд. — У меня к тебе просьба. Не совершай эту ошибку, пожалуйста, — он понижает голос, и взгляд у него стальной, пронзительный. Синчэнь с трудом берет себя в руки. — О чем ты, Не-сюн? — О твоём пациенте. Я же вижу, Сяо-лаоши, ты на грани. Не переступай ее. Синчэнь улыбается шире и мягко кладёт ладони на запястья Хуайсана, чуть сжимая. — Я не переступлю. Все в порядке, Не-сюн. Он отходит от стола Хуайсана и повторяет про себя: «Не переступлю. Потому что я уже это сделал». 17. Сюэ Ян сидит на стуле в расстегнутом до пояса комбинезоне и хитро щурится, глядя на Синчэня. Тот замечает его взгляд не сразу, но — да. Игра началась. — Господин Сяо, а можно я не буду отвечать на этот вопрос? Он слишком скучный, — тянет он, расслабленно откидываясь на спинку стула. — Я лучше отвечу на какой-нибудь интересный. Синчэнь на секунду прикрывает глаза, принимая правила игры, и перелистывает страницу отчета, который ещё предстоит заполнить. — Хорошо. Я так понимаю, все мои вопросы кажутся тебе скучными, верно? — Ве-ерно, — Сюэ Ян расплывается в улыбке. — Все те, которые записаны у тебя на бумажках. Задай какой-нибудь сам. — Что ж, тогда расскажи мне, как прошёл твой день, — Синчэнь облизывает губы, и — один-ноль. — Тебе хотелось бы вернуться из одиночной камеры обратно? Мы могли бы провести пару тестов, чтобы удостовериться в том, что ты больше не представляешь опасности для сокамерников, и возможно, через несколько сеансов... — Нет! — Сюэ Ян выкрикивает это быстрее, чем успевает сообразить: два-ноль. — Не стоит, — он быстро приходит в себя, видит лукавый прищур Синчэня и усмехается. — Грубовато, но сработало. Ты тот ещё провокатор, господин Сяо. — Это не новость, — мягко улыбается Синчэнь. Сюэ Ян клокочет от азарта внутри себя. Ничего, он отыграет своё. — Значит, рассказать, как прошёл день? Тогда, пожалуй, начну с того, что не мог уснуть всю ночь. Знаешь, из-за кого? — Сюэ Ян проходится языком по зубам, показывая клычки, и — наконец-то, два-один. — Мне думалось об одном человеке. Вернее, о том, как я разложил бы его на своей кровати, раздел и, ну, для начала, отсосал бы ему? — Сюэ Ян показательно-безразлично пожимает плечами, почти невинно улыбаясь, и замечает поплывший взгляд Синчэня, а еще — пальцы, побелевшие от того, с какой силой он сжимает в руке карандаш. Два-два. — А потом... дал бы ему себя трахнуть. Этого хода Синчэнь предугадать не мог, он кашляет от неожиданности и краснеет аж до ушей. Сюэ Ян накидывает себе сразу два балла — стоит того. — Весьма... занимательно, — а вот голос у него ещё не дрожит, жаль. — И ты думаешь, что этот человек позволил бы сделать с собой такое? Сюэ Ян вскидывается, но тут же опускается обратно на стул. Черт. Три-четыре. — Думаю, я смог бы его уговорить, — самодовольно ухмыляется он. — Могу предположить, что этот человек думает так же о себе, — Синчэнь закусывает губу, а ещё, будто от духоты, расстегивает воротник рубашки, и, и, и — Сюэ Ян скользит взглядом по его ключицам и тихо стонет, запрокинув голову. Пять-четыре. — Ну что, какой у тебя счёт вышел? — их время подходит к концу, и Сюэ Ян торопливо заполняет бланк с тестом. — Двадцать восемь-тридцать, — Синчэнь улыбается, собирая остальные документы в папку. — Но ты заигрываешься. Не забывай, что я все ещё твой психотерапевт. — Двадцать девять, — Сюэ Ян отдаёт ему листок с тестом и карандаш, и снова разваливается на стуле. — Ты каждый раз забываешь, что в самом начале облизываешь губы. Синчэнь закрывает папку и встаёт из-за стола, улыбаясь. — Вот как? Вообще-то тридцать у меня. Сюэ Ян смеётся, когда за Синчэнем закрывается дверь. Вот ведь... психотерапевт. 18. Цзинь Гуанъяо больше не пытается подгрести под себя Сюэ Яна, и его отношения с Синчэнем возвращаются в привычное русло; хотя, когда в кабинете они оба, Хуайсан все еще вжимается в кресло так, что его макушки не видно из-за ноутбука, а Цзычэнь надевает наушники и врубает музыку на полную, иногда, впрочем, поглядывая на Синчэня. То ли за него беспокоится, то ли за Гуанъяо. И ведь Синчэнь ничего не делает, просто смотрит — но Гуанъяо не был бы собой, если бы не чувствовал откровенной неприязни, пропитавшей взгляд Синчэня. К концу второй недели Хуайсан не выдерживает этой предгрозовой атмосферы. — Сяо-лаоши, — с ужасно серьезным и решительным выражением лица он двигает свой стул к столу Синчэня, — тебе надо отдохнуть. А лучше — сходить выпить куда-нибудь после работы. Ты совсем сдал, так нельзя. Синчэнь смотрит на него и слабо улыбается, качая головой. Хуайсан вздрагивает. — Я же говорю! Это выглядит жутко, Цзычэнь, подтверди! — Что именно? — Цзычэнь отрывается от экрана ноутбука и озадаченно сводит брови. — Синчэнь, не улыбайся одними губами, ты его пугаешь. — Если я скажу, что не специально, ты мне поверишь? — Поверю. И присоединюсь к Не-сюну: тебе надо отдохнуть, и вечер в компании пары бутылок и пары нас тебе не повредит точно, — будто припечатывает Цзычэнь своим излюбленным не терпящим возражений тоном. Хуайсан вскакивает со стула с улыбкой до ушей, но Цзычэнь останавливает его в полуметре от своего стола: — Без рук, Не-сюн. Закатив глаза, Хуайсан разворачивается и усмехается, отходя обратно к Синчэню. — Ну не очень-то и хотелось. Можно подумать, твой мужик настолько прошаренный, что взревнует от одних! невинных! объятий! О которых он даже не узнает, если ты не расскажешь! Сяо-лаоши, хочешь, я обниму тебя? Хуайсан распахивает руки, надув губы, и Синчэнь, тихо хмыкнув, обнимает его, в следующую секунду резко выдыхая от того, как сильно его сжимают. Но все прекращается так же внезапно, и Хуайсан громко фыркает, оглядываясь на Цзычэня. — Вот! Завидуй теперь! А когда и у кого пьянка? Он переводит взгляд с одного на другого, чуть ли не потирая руки, и Синчэнь сдается. Не стоит накалять Цзычэню семейную обстановку, да и Хуайсану тоже. А его квартира все равно полупустая, даже громить нечего, в крайнем случае. — У меня давайте, — улыбается он, опуская взгляд. — Может, через пару дней, перед выходными? Цзычэнь странно кашляет и спешно отворачивается. Хуайсан беспокойно закусывает губу. — Сяо-лаоши, я, конечно, знаю, что ты ночуешь на работе, но... Суббота уже завтра. — Что ж, — Синчэнь пожимает плечами, — значит, не через пару дней, а сегодня. Решайте, кто из вас платит за алкоголь, — он снова улыбается, и Хуайсан уже не вздрагивает. — Я! — он почти подпрыгивает на месте. — Цзычэнь, с тебя закуски, и я хочу в этот раз нормальных креветок! — Ты так жалуешься, будто я сам их готовил, — закатывает глаза Цзычэнь, и — зря. Хуайсан тут же оказывается у его стола, опираясь ладонями в столешницу и преданно заглядывая в глаза. — А можешь сам? Правда? Вкусно? Цзычэнь? Синчэнь прикрывается отчетом и беззвучно смеется: под напором Хуайсана даже камень бы сдался и пожарил бы ему креветок. — Могу. Невкусно. Тебе не понравится, — чеканит Цзычэнь, но Синчэнь, выглянув из-под отчета, видит в его глазах улыбку. Кто бы сомневался. — Чудно, значит, ты готовишь, — Хуайсан хлопает в ладоши и мило улыбается. — В магазин вместе поедем тогда, подожди меня полчаса после своей смены, ладно? — С тебя кофе, — хмыкает Цзычэнь. — Тогда подожду. Хуайсан пожимает плечами. — С меня кофе. 19. — Насколько я помню, вы говорили про пару бутылок, — Синчэнь озадаченно смотрит на забитый алкоголем пакет, который Хуайсан нежно прижимает к себе. — Ну да, по паре бутылок на каждого, — с абсолютно невинным видом отвечает он. — Пустишь нас? Даже если бы не пустил, Хуайсан бы все равно просочился, Синчэнь почти уверен в этом. Цзычэнь заходит за ним, оглядываясь, и невесело хмыкает. — Я бы сказал, что тебя обокрали, но шутка, повторенная дважды... — Не дважды, а двадцать, — встревает Хуайсан, запирая за ними дверь. — Ты шутишь так каждый раз, так что около двадцати. Пойдем на кухню. Синчэнь улыбается, слушая их перепалку. Хуайсан незаметно даёт Цзычэню пять. — Не нужно на меня так смотреть, Не-сюн, — Цзычэнь стягивает волосы в хвост, закатывает рукава, не оборачиваясь на Хуайсана, и включает воду, чтобы промыть креветки. — Если бы ты себя видел, то не говорил бы этого, — фыркает Хуайсан, усевшийся в позу лотоса на шатком высоком табурете. — Как еще смотреть, когда передо мной такой шикарный мужчина? — он тянет в рот конфетку из вазочки. — Эй, Цзычэнь, не надо! Господин Сун!!! — Сиди тут и не суйся на кухню, — Цзычэнь выносит его из кухни на плече и сваливает на диван. — Синчэнь, присмотри за ним, пожалуйста. Хуайсан, каждую их пьянку каким-то образом молодеющий лет на десять, по-детски злобно хрустит конфеткой и жалобно смотрит на Синчэня. — Сяо-лаоши, я сделал ему комплимент, а он меня! выгнал! Я не буду с ним пить! — Ну хорошо, значит, будешь пить со мной, — улыбается Синчэнь, садясь рядом. — А он тогда пусть один пьет, — Хуайсан приваливается к его боку, будто уже пьяный. — Слышал, Цзычэнь? — кричит он в сторону кухни, и тихо фыркает, скрестив руки на груди. С кухни ничего не отвечают, из-под закрытой двери вкусно тянет специями и жареным тестом. Хуайсан фыркает снова и переключается на Синчэня. — Ты какой-то странный в последнее время, Сяо-лаоши, — бурчит он, тыкая ему локтем в бок. — Что-то еще случилось, кроме того... инцидента с Гуанъяо? Синчэнь неопределенно хмыкает. — Все в порядке, Не-сюн. И все и правда в порядке. Его метод наконец-то сработал на самом неподатливом пациенте: терапия Сюэ Яна сдвинулась с мертвой точки, и Синчэнь видит, как он медленно меняется — в лучшую сторону, что дает еще один повод для радости. И Синчэня даже почти не гложет совесть за — о ужас! — нарушение правил и профессиональной этики, что, по идее, должно пугать... но не пугает, наоборот, чем дольше он думает об этом, тем теплее становится в груди. С Сюэ Яном это почему-то кажется единственно правильным вариантом. Хуайсан снова толкает его в бок, напряженно вглядываясь в лицо. — И к каким звездам ты улетел на этот раз? — интересуется он, едва улыбаясь. — Застыл, как статуя... Может, откроем вино уже, не будем ждать Цзычэня? Все равно он пьет один, — злорадно усмехается Хуайсан, и уже тянется к бутылкам, стоящим на столике, но Синчэнь мягко бьет его по пальцам. — Нет, мы подождем. В конце концов, мне-то никто не запрещал пить с вами обоими. Хуайсан возмущенно распахивает глаза. — Ах ты предатель... — но он слышит, как открывается дверь в кухню, и мигом переключается. — О, креветочки! — Креветочки, — кивает Цзычэнь, расставляя на столике блюдо с горой креветок в темпуре и маленькие пиалы с соусами. — Не подавись. Засунувший в рот огромную креветку Хуайсан закатывает глаза и стонет от удовольствия. — Это офф... — он тяжело сглатывает и расплывается в блаженной улыбке. — Это очень вкусно, Цзычэнь! Дай еще одну! Почему ты раньше не готовил? Цзычэнь смотрит на сияющего Хуайсана, который смотрит на него чуть ли не влюбленными глазами, и качает головой. — Потому и не готовил. Синчэнь почти не закусывает — и, наверное, поэтому напивается быстрее Хуайсана. Цзычэнь, чертыхаясь, уносит его на кровать, кутая в плед и укладывая поверх покрывала, и открывает предпоследнюю бутылку. — Цзычэнь... и мне... — Хуайсан протягивает ему бокал, лежа на диване. — Сядь сначала, — Цзычэнь поднимает его за плечо, и Хуайсан ожидаемо валится на него. — Не-сюн. Я вижу, что ты почти трезвый. — Ой, да и пожалуйста, — Хуайсан садится ровнее, закидывает ногу на ногу и подло утаскивает с тарелки последнюю хрустящую креветочку. — Как же божественно... Цзычэнь, поделись рецептом? — А что ж ты сразу замуж не зовешь? — усмехается Цзычэнь, наливая ему еще вина. — Сдал ты, Не-сюн... Хуайсан на миг меняется в лице, становясь куда более серьезным и взрослым, но это странное выражение исчезает так быстро, что Цзычэнь быстро убеждает себя в том, что ему показалось. — Я понял, что не создан для семейной жизни, — вяло открещивается Хуайсан. — Да и твой мужик не оценит... — Темнишь, Не-сюн. — Не я один. Оба одновременно оглядываются на кровать, на которой, свернувшись под тонким пледом, обнимается с подушкой Синчэнь. — Давай за него, что ли, — Хуайсан не глядя чокается с Цзычэнем и махом выпивает остатки вина. — Отдашь мне последнюю бутылку? Тебя все равно не берет. — Отдам, — Цзычэнь поднимается с дивана. — Мне пора домой уже. Закроешь за мной? Хуайсан полупьяно хихикает. — А в прошлый раз твой мужик тебя отпускал до утра. — Прошлый раз был полгода назад, мы еще не встречались. И он не запрещает мне оставаться, просто пора домой. Если повезет, поймешь, о чем я, — Цзычэнь усмехается, надевая ботинки. Хуайсан запирает дверь и качает головой. Он понимает. 20. Он просыпается от чьих-то тихих голосов на кухне. В голове мутно, его подташнивает, и если Цзычэнь ушел вчера ночью, то с кем сейчас говорит Синчэнь? Может, он вернулся? Хуайсан замечает на столике возле дивана стакан с водой — очень хочется верить, что это вода, а не остатки вина, которые кто-то ради шутки перелил в стакан — и таблетку на салфетке рядом. Через полчаса он заставляет себя подняться с дивана и, придерживаясь рукой за стену, доходит до кухни. И, увидев посетителя, разворачивается на подкосившихся ногах. — Я досыпать. Синчэнь, разбудишь вечером? — Стоять. От голоса Не Минцзюэ Хуайсан спотыкается на ровном месте и судорожно хватается рукой за стену. — Дома доспишь. Поехали. — Но дагэ... — Хуайсан снова поворачивается, умоляюще сводя брови. — Кота натравлю. Хуайсан дергается, как от удара током, и сползает по стене. — Не надо... Поехали... Минцзюэ выходит в коридор и останавливается перед ним. Слабо толкает ногой бедро: — Мне тебя на руках отсюда вынести? — интересуется он, сводя брови, только вот Хуайсан не видит в его глазах раздражения. Хочется ответить «да», но Синчэнь не поймет. — Я сам, — вздыхает Хуайсан, цепляясь за протянутую руку и поднимаясь на ноги. — Если лифт работает. Ехать в машине, которую ведёт Минцзюэ — это как лететь в самолете. В бизнес-классе. И расплачиваться придется сполна. Хуайсан отодвигает сиденье назад и закидывает ноги на подушку безопасности. — Убери коленки, обзор загораживаешь, — доносится слева. — Сам убери, — Хуайсан дуется, надвигая на глаза капюшон, и вздрагивает, когда Минцзюэ подхватывает его одной рукой под колени, второй продолжая вести машину. — А-Сан, — он слышит тихий вздох и настороженно выглядывает из-под капюшона. — Ты же обещал не напиваться больше. Опять тебе к вечеру поплохеет. Хуайсану хочется подтянуть колени к груди и спрятаться под одеяло, как в детстве, когда брат ругал его за какой-нибудь проступок. — Мы и так собрались выпить первый раз за полгода... — И именно полгода назад ты мне пообещал, что будешь пить в меру, — жестко осаживает его Минцзюэ. — Но дагэ... Минцзюэ останавливается перед светофором и смотрит. Смотрит так, что у Хуайсана что-то дотла сгорает внутри, чтобы из пепла разжечься снова. А потом отворачивается. — Иногда мне кажется, что тебе нет и шестнадцати, — вздыхает он, сворачивая на их улицу. — Тогда бы тебя посадили за совращение малолетних, — Хуайсан пожимает плечами. — Как будто меня и так посадить не за что. Приехали, А-Сан. 21. — Выглядишь отдохнувшим, господин Сяо, — улыбается Сюэ Ян, наклонив голову. Теперь он все чаще улыбается ему без издевки, и это радует, как и призрачное ощущение спокойствия во время сеансов. Синчэнь ловит себя на том, что перестает ждать подвоха — их игра не считается, это расставление ловушек с обеих сторон. — Были хорошие выходные. А у тебя как прошла неделя? Сюэ Ян потягивается — цепочка снова прежней длины вот уже несколько месяцев — и довольно щурится. О нет, не прямо же сейчас. — Вечерами так скучно, господин Сяо, — почти мурлычет он. — Так хочется разнообразия, а у меня всего две руки... — Рано, — Синчэнь взмахивает рукой, останавливая его. Сюэ Ян, кажется, не понимает. — Рано для чего, господин Сяо? Я не пытаюсь с тобой играть, мне правда скучно по вечерам. Он раскидывается на стуле. В этот раз короткие рукава комбинезона спущены с плеч и заправлены в карманы, и в черной футболке, задравшейся выше пояса, он выглядит потрясающе, но... в конце концов, у них сеанс. Синчэнь торопливо отводит взгляд от полоски гладкой кожи, светлеющей между футболкой и комбинезоном, и крепче сжимает ручку в пальцах. Сюэ Ян усмехается. — Возможно, согласись ты пройти тесты, которые я предлагал, то ночевал бы не в одиночке, и было бы не так скучно, — Синчэнь не может не подколоть — как и скрыть мягкую усмешку во взгляде. — Успокойся, пожалуйста, ты же знаешь, что я не всерьез. Правда, надолго тебя там снова не оставят без весомых причин... — и Синчэнь видит что-то опасное в его глазах и тут же хмурится. — Не нужно обеспечивать себе эти причины непристойным поведением, прошу тебя. Сюэ Ян медленно проводит языком по губам, не сводя с Синчэня глаз, и топит, топит его в этом черном пламени. Никакого труда не составляет прочесть написанное в нем. — Сломать другому заключенному какую-либо часть тела — это тоже непристойное поведение. И, если ты забыл, это отсрочит твое освобождение, а тебе и так... Он едва успевает задавить рык в груди, это видно. И спокойно — с трудом, но у него получается, — говорит: — Я знаю. А еще я не собираюсь отказываться от своих слов. И смотрит, смотрит так, будто Синчэнь — последнее, за что он может уцепиться, падая со скалы. А потом фыркает и отводит взгляд, гася под ресницами горькую обреченность. — Каких именно слов, А-Ян? — это мягкое обращение, так часто занимавшее его мысли, вырывается против воли, на эмоциях, и это недопустимо даже в их ситуации. Синчэнь сжимает губы и едва не переламывает пальцами пластиковый корпус ручки. Сюэ Ян выпрямляется на стуле — зверь, учуявший добычу. Глупый, глупый зверь, она давно уже под твоей лапой. — От тех, что я не выйду раньше положенного, потому что ты вряд ли станешь встречаться с бывшим заключенным. Но теперь я уже не уверен, — он подается вперед, старается заглянуть в глаза. Синчэнь отводит взгляд. — Господин Сяо? Ты стал бы встречаться со мной после моего освобождения? «Я впервые поцеловал тебя несколько месяцев назад, — думает Синчэнь, невесело усмехаясь. — Странно, что мысль об этом пришла к тебе только сейчас». А потом он понимает. — Так ты считаешь, что я только... — Что это просто часть терапии, — кивает Сюэ Ян, и Синчэнь тихо смеется на грани истерики, не замечая его изумленного взгляда. — Будь это так, я был бы хуже господина Цзинь, — он проводит ладонью по лицу и улыбается. — Нет, А-Ян, это не часть терапии. Сюэ Ян открывает рот, чтобы что-то сказать, и Синчэнь не выдерживает: встает со стула, протягивает руку и накрывает его губы пальцами. — Поэтому давай договоримся, — мягко добавляет он, пытаясь выдержать этот взгляд, в котором слишком много всего — и надежды, и недоверия, и настолько искреннего удивления, что даже больно: неужели он все это время... — Мы все-таки сделаем все возможное, чтобы ты вышел отсюда как можно раньше. Он убирает пальцы быстрее, чем Сюэ Ян успевает их поцеловать. 22. На одном из сеансов Синчэнь кладет перед Сюэ Яном листок с вопросами. — Ты можешь выбрать любые четыре, чтобы ответить на них, — он сцепляет руки перед собой. — И я не буду записывать. — В чем подвох? — Сюэ Ян недоверчиво щурится, аккуратно поднимая листок двумя пальцами, и всматривается, наклонив голову. Синчэнь прячет улыбку. — В том, что на остальные восемь тоже придется ответить после, и вот ответы на них я запишу и оставлю для анализа. — О. Сюэ Ян вглядывается куда внимательнее и темнеет лицом. — И я в любом случае отвечу на все вопросы? «Если захочешь», — думает Синчэнь. — Прости, — говорит он. — Плевать, — Сюэ Ян щерится, снова пытаясь вернуться к позабытой привычке и пряча страх за неприязнью. — Рано или поздно мы бы снова к этому пришли. Тогда пообещай, что ответы на эти вопросы не повлияют... ни на что, кроме протокола. Синчэнь отводит взгляд, ненавидя себя за трусость. — Я не могу. Ему слышится едва различимый тихий рык. — Тебе так сложно было сейчас соврать?! — Сюэ Ян дышит, раздувая ноздри, и смотрит волком, но потом вдруг успокаивается, как будто все уже случилось. — Ну хорошо. Хорошо. Я выбрал вопросы. Он отмечает их карандашом и передает листок Синчэню. — В любом порядке. Без протокола. Без отчетов, — он откидывается на стуле и смотрит из-под ресниц. — Твой ход, господин Сяо. От этого обращения Синчэня почему-то будто окатывает кипятком, но он кивает и опускает взгляд, просматривая отмеченные вопросы. В груди холодеет. — Ты точно уверен? Это бы помогло уменьшить срок... — Не помогло бы. А еще у меня забрали бы тебя, — выплевывает Сюэ Ян, и от него эта собственническая фраза почему-то не кажется неправильной. Синчэнь тяжело вздыхает. — Хорошо. Тогда... помнишь ли ты, почему почти четыре года назад убил троих человек, предварительно ослепив их? И если да, можешь ли рассказать? Он знает, что Сюэ Ян легко может сказать «не помню», вопрос сгорит — и будет отложен до следующей попытки, как и несколько раз до этого. Сюэ Ян тоже это знает. — Помню, — тускло отзывается он, разом теряя всю звериную настороженность и дерзость — даже, кажется, голову ниже опускает. — Обещай, что не отвернешься от меня, господин Сяо. Хотя бы соври, что не отвернешься. Синчэнь кладет руку на стол ладонью вверх, зная, что Сюэ Ян не протянет ему свою — камера — но надеясь, что он правильно поймет. — Я обещаю. И только тогда Сюэ Ян рассказывает — тихо, бесцветно, будто читает историческую хронику. Рассказывает о том, что заметил Синчэня еще во время обучения в университете: «ты был таким тонким, хрупким, как птичка, я всякий раз боялся, что тебя зашибут в толпе студентов, а ты сиял своей невозможной улыбкой и в упор меня не видел». Синчэнь сидит, вжавшись в стул, и боится шевельнуться — даже через тусклую палитру забытых эмоций проскальзывает какая-то странная трепетная нежность к нему, и это пугает до оцепенения. «Я ведь следил за тобой, господин Сяо, а ты и не знал, да? Следил даже после того, как выпустился, ты мне забрался в голову, а потом и глубже, и вылезать не хочешь до сих пор. Совсем тебе меня не жаль». И Синчэнь уже хочет спросить, как их общее — как выяснилось — прошлое относится к причине жестокого тройного убийства, как Сюэ Ян замолкает и поднимает взгляд от своих коленей. — Я бы и дальше тихо за тобой следил, — говорит он, и Синчэнь леденеет, понимая. — Увидел бы, как ты находишь себе девушку, женишься на ней, да хоть на той же А-Цин или на своем обожаемом Цзычэне, здесь же не действует запрет на служебные романы. Но на тебя напали. Попытались ослепить. А ты даже заявление в полицию сам бы не отнес, дурак, я же тебя знаю. И я не мог оставить это как есть, — он с трудом втягивает в себя воздух, закрывает глаза, и его голос снова становится тусклым. — Я нашел тех, кто на тебя напал, и сделал с ними то, что они сделали бы с тобой, если бы не счастливая случайность. И если бы я мог вернуться назад и выбрать, как поступить, то поступил бы точно так же. Синчэнь закрывает лицо ладонями. — А если бы ты мог вернуться еще раньше, во время обучения, то как бы ты поступил? — слова рвутся с губ быстрее, чем он успевает их обдумать. — Ты бы подошел ко мне? Познакомился бы, чтобы избежать этого всего? Я ведь даже... Я даже не знал, что мы с тобой обучались в одном университете, до того как открыл твое личное дело.... Сюэ Ян смеется, не поднимая головы. — Какой же ты слепой дурак, господин Сяо. Синчэнь горько усмехается. И правда слепой. Почти дважды. — Ладно, — он смахивает пот со лба и с трудом приходит в себя. — Следующий вопрос. 23. Синчэнь не умеет выбирать вино — а поэтому покупает то, которое Хуайсан обычно приносит для Цзычэня (которого, впрочем, и оно тоже не берет). Садится на пол, привалившись спиной к дивану, и смотрит. Долго смотрит на бутылку, одиноко стоящую на журнальном столике. А потом тянется за штопором. Он никогда еще не пил в одиночестве. Интересные ощущения, надо признать. Правда, слишком много мыслей, их не заглушают голоса переругивающихся Цзычэня и Хуайсана, и от этого становится в разы тяжелее. Спустя полчаса он понимает, что зря не выключил телефон. — Не-сюн? Ты не занят? Есть предложение. Язык еще не заплетается, хотя в бутылке порядочно убыло, и Синчэнь ставит себе плюсик. Маленький, ничуть не перекрывающий многочисленные минусы, но все же. Тем не менее, Хуайсан считывает его даже через телефон. — Пьешь, Сяо-лаоши? И без нас? — у него веселый голос, и Синчэнь решается — хуже уже точно не будет. — Как раз звоню, чтобы исправить это нед.. недоразумение, — а, нет, всё-таки заплетается. Плохо, он еще должен успеть встретить Хуайсана. — Приезжай, если хочешь. Креветок, правда, нет. — Я могу позвонить Цзычэню, — предлагает Хуайсан, и Синчэнь протестующе мычит. — Не стоит. Он не оценит. Хуайсан явно настораживается: — Все в порядке? — и тут же отвечает, не дожидаясь ответа. — Конечно, не в порядке, ты бухаешь посреди недели... И у тебя сегодня был сеанс с господином Сюэ, — он тяжело вздыхает и чеканит в трубку. — Еду. Жди. Синчэнь еще минуты две слушает короткие гудки, а потом убирает телефон от уха. Едет. Он едет. — Я-то думал, чего ты так быстро слился сегодня, — Хуайсан залетает в квартиру, скидывает кроссовки и разворачивается к Синчэню — слишком резко, слишком быстро, и перед глазами плывет от смены картинки, а в ушах гудит от голоса, чересчур сильно отличающегося от давящей тишины. — Так, нет, стой на ногах, Сяо-лаоши, ты мне нужен в сознании. Пока что. Синчэнь усмехается и идет в комнату. — Чего и сколько ты вып... О-о-о, — Хуайсан останавливается перед ополовиненной бутылкой крепкого вина и садится на пол там, где стоял. — Ты ебанулся, Сяо-лаоши, — с чувством произносит он, убирая бутылку со столика себе за спину. — Больше ни капли этого в рот не возьмешь, понял? — он пытается быть как его брат, с каким-то детским умилением понимает Синчэнь. Какой славный. — Я купил это вино, и оно моё, — он протягивает руку за бутылкой, пытаясь сфокусировать взгляд на Хуайсане. Хуайсанов почему-то становится два. — Дай сюда. Хуайсан подсаживается к нему, обнимает за плечи. — Ты знаешь, что тебе будет хуево? — Синчэнь кивает. — И знаешь, что кроме меня, привести тебя в порядок будет некому? — снова кивок. — И Цзычэня ты звать не хочешь, потому что он очень явно не одобрит то, чем ты здесь занимаешься? — еще один. — Тогда почему я, Сяо-лаоши? — Потому что мы одинаковые, — кое-как произносит Синчэнь, падая головой на его плечо. — Понимаешь, Не-сюн? Ты ведь такой же, как я, нарушитель... Хуайсан явно напрягается под его щекой. — Что конкретно ты имеешь в виду? — у него почти не дрожит голос, он молодец. У Синчэня бы дрожал. Хотя с другой стороны, у него никогда не было братьев. — Минцзюэ. Пальцы Хуайсана на его плече сжимаются до боли, Синчэнь тихо ойкает. — И давно? — Как только ты перестал звать Сун Ланя замуж, — Синчэнь пьяно улыбается, вспоминая, как остро Цзычэнь реагировал на эти неумелые подкаты. — Ладно, — Хуайсан вздыхает и разжимает пальцы. — Значит, ты знал и никому не рассказал. Даже мне. Пьяным — не считается. И если ты говоришь, что мы одинаковые, значит... Господин Сюэ, — обреченно хмыкает он. Синчэнь всхлипывает. — Эй-эй, ты что? Сяо-лаоши? — Хуайсан крепче притискивает его к себе, у него дрожит рука и голос, но Синчэня и самого трясет как в припадке, так что это ничего. — Скажи что-нибудь? — Я пытался, Не-сюн, я правда пытался, — бормочет Синчэнь между всхлипами. — Кто же знал... Да никто не знал, и он не рассказал, вообще никому, не только мне... Так же нельзя, так совсем нельзя, и ты это знаешь, и я знаю, и даже он знает, Не-сюн, только это все бессмысленно, понимаешь? Горькие пьяные слезы душат, забиваясь комком в горло, а потом Синчэня прорывает. Уткнувшись в мгновенно намокшее плечо Хуайсана, он тихо долго плачет, сбивчиво пытаясь что-то объяснить срывающимся голосом, и почти не реагирует на ладонь, ласково поглаживающую его по волосам. — Дай еще выпить, — сипло просит он, снова протягивая руку за вином, и Хуайсан сдаётся. После двух глотков Синчэнь мертвым грузом валится на его колени. — Я очень сильно об этом пожалею. Потом. — Хуайсан тяжело вздыхает и набирает номер Цзычэня. 24. Плохо. Очень плохо. Просто отвратительно, если честно, Синчэнь ни разу в жизни себя так не чувствовал. Легкий плед давит на плечи чугунной плитой, обычно мягкий матрас на кровати будто обзавелся тысячей острых пружин, голова кружится как после двух бессонных ночей, но он только что спал, судя по всему, и... Стоп. Он же засыпал на полу. Он точно помнит, что уснул на полу, а Хуайсан не мог в одного перетащить его на кровать, значит, либо он позвонил Минцзюэ, либо... Паника накатывает жаркой удушливой волной, и Синчэнь почти поднимает голову с подушки, но чья-то рука тут же мягко давит на затылок, опуская ее обратно. — Лежи, — шепчет Цзычэнь — Цзычэнь! лучше бы это был Минцзюэ — и садится перед ним на корточки. — Посмотри на меня. Синчэнь зажмуривается и отрицательно мычит. Под веками снова начинает щипать. — Пожалуйста, мне просто удостовериться. В чем, интересно? Синчэнь мычит снова и с трудом — и не с первой попытки — накрывается пледом с головой. — Не трогай его, — шипит откуда-то издалека Хуайсан. — Он сейчас снова заснет. Синчэнь вспоминает мутный рваный сон и холодеет. Нет-нет-нет, он не хочет засыпать, это совсем некстати! — Я нет, — бормочет он, скидывая плед на пол. И с вызовом смотрит в глаза Цзычэню. — Ты да, — вздыхает тот, трогая его лоб. — Иногда мне кажется, что у меня все-таки есть младший брат. Не-сюн, принеси воды и таблетку. Хуайсан очень громко топает на кухню и еще громче — обратно. Синчэнь морщится — таблетка горчит на языке — и обхватывает губами пластиковую трубочку, которую ему протягивает Цзычэнь. Выпить воду из стакана получается попытки с пятой. Прогресс. — А теперь спи, — вздыхает Цзычэнь, отдавая пустой стакан Хуайсану. — Я здесь побуду, у меня все равно выходной, а Не-сюну на работу скоро. Синчэнь уверяет себя, что закроет глаза вот буквально на секунду — и проваливается в сон. — Ну и зачем ты ему соврал? — вздыхает Хуайсан, запирая дверь на кухню, чтобы не шуметь. — Знаешь же, что у меня тоже выходной сегодня. — Чтобы он не беспокоился, что мы поговорим. — Цзычэнь включает чайник и оглядывается на дверь. — Надеюсь, его это не разбудит. — Считаешь, он не мог подумать, что мы поговорили, пока он спал? — Считаю, что его голова была забита немного другим, а потом он про это забудет. И когда он проснется окончательно, тебя здесь уже быть не должно, Не-сюн. Хуайсан было обиженно хмурится, но Цзычэнь смотрит так, что все притворство как рукой снимает. — Да понял я. — Ну, раз понял, — взгляд Цзычэня отливает металлом, — может быть, тогда все-таки скажешь, почему Синчэнь напился, да еще и в твоей компании? — Я же уже сказал, что не знаю, — Хуайсан смотрит прямо, не моргая, и чуть дергает одной бровью. — Сколько еще ты меня допрашивать будешь? — Пока не расколешься, очевидно же, — Цзычэнь, хмыкнув, машет на него рукой и тяжело опускается на стул напротив. — Забей, Не-сюн. Я вижу, что ты что-то знаешь, но если не хочешь говорить — твое дело. Скажи только, Синчэню от этого не станет еще хуже, когда он протрезвеет? Хуайсан уверенно мотает головой, пряча панику в глубине глаз. Цзычэнь снова вздыхает и кивает. — Хотя бы что-то. Когда Синчэнь просыпается во второй раз, за окном снова темно, а Хуайсана уже нет в квартире. 25. Хорошо, что охрана сменяется. Плохо, что, несмотря на это, охранники уже даже не скрывают усмешек и обеспокоенных взглядов, когда он снова приходит к камере Сюэ Яна. — Вам точно не нужна помощь? — участливо спрашивает один из них после просьбы открыть дверь. Вместо ответа Синчэнь смотрит так, что охранник затыкается на полузвуке. Вот и прояснили. — Господин Сяо, как жизнь? — Сюэ Ян, улыбаясь, садится на койке и весело щурится. — Вроде позавчера виделись, чему обязан такой встрече? — он вдруг замолкает, присматриваясь, хватает его за запястье и тянет на себя. — А ну иди сюда, что случилось? — Все в порядке, — Синчэнь слабо улыбается, останавливаясь напротив него. — Просто хотел тебя увидеть. Они уже давно всё выяснили, но Сюэ Ян каждый раз так удивляется проявлениям его чувств, что Синчэню становится больно и немного смешно: он сам этого добивался почти два года, так чему удивляться? — Садись, — он хлопает себя по бедрам и протягивает руки, обнимая Синчэня за талию. — Сколько у нас времени? — Где-то минут десять. Синчэнь тихо вздыхает, забираясь на колени Сюэ Яну, который тут же вжимается носом в ворот его рубашки, жадно, шумно втягивая воздух, и стискивает в руках тонкую ткань свитера. — Я бы тебя не отпустил, если бы не знал, что тогда мы в принципе больше не увидимся, ты знаешь? — глухо шепчет он, с силой прикусывая его шею и тут же закрывая укус воротником. Синчэнь кладет ладони на плечи Сюэ Яна и легко касается губами его макушки. Он знает. Ощущения обостряются, время замирает. Сюэ Ян вжимает его в себя, выбивая весь воздух из легких и заполняя их своим запахом, коротко лижет шею поверх следов от зубов, ластится прирученным волком. Снова, как и сотню раз до этого, забирается ладонями под свитер, гладит рубашку, легко царапая ткань ногтями, просит беззвучно: дай, позволь мне, пожалуйста. И Синчэнь очень, очень хочет разрешить, но нельзя. «Я же порву на тебе эту чертову рубашку, когда выйду», — чувствуется под пальцами Сюэ Яна, до скрипа сжимающими ткань. Синчэнь едва успевает сдержать тихий стон. Хочется видеть его не раз в неделю, касаться не раз в несколько месяцев, целовать не под закрытыми замками и без опасения, что узнают и рассекретят. Хочется... так много хочется, но ждать еще больше пяти лет. Синчэнь знает, что дождется. Когда дверь камеры открывается, Синчэнь мигом стирает с лица абсолютно лишнее выражение, отстраненно-холодно смотрит на охранника, кивает ему и выходит в коридор. Сюэ Ян, ухмыляясь, закидывает руки за голову и разваливается на койке. ∞. Это было так долго, понимает Синчэнь, надевая куртку на помявшуюся к концу дня рубашку. Даже с тем, что Сюэ Яну списали срок, это было невыносимо долго. Ожидание стало образом жизни, квартира — окончательно нежилой, особенно после того, как Хуайсан с безумно скорбным лицом принес ему подушку в кабинет. Но сегодня это наконец-то закончится. Подушка вернется обратно Хуайсану, Цзычэнь все узнает и, возможно, напишет на него заявление или попросит уволиться по собственному, а Сюэ Ян... Синчэнь выходит из кабинета и вздыхает. А Сюэ Ян наконец-то перестанет быть его пациентом. Сюэ Ян, стоящий за закрывшимися воротами, смотрит исподлобья, слишком резко поворачивает голову на любой шум, едва не скалится. Он похож на перепуганного дикого зверя, только что выпущенного из зоопарка в естественную среду обитания. Собственно, так и есть. Синчэнь подгоняет машину ближе и глушит двигатель. — Садись, А-Ян, — он открывает дверцу и выходит из автомобиля. Сдержать улыбку не получается — да и не хочется. — Пару секунд подожди, — выдыхает Сюэ Ян, подходя ближе и сгребая его в объятья. Наконец-то. Наконец-то можно. Можно, можно, можно — Сюэ Ян почти скулит в шею, сжимая Синчэня в руках, шепчет что-то бессвязное, и это длится уже не пару секунд и даже не пару минут, но ни один из них не хочет прекращать. Синчэнь чувствует губы Сюэ Яна на своей шее и — сорвется же — тихо выдыхает, отпуская его. — А-Ян... поехали домой. Сюэ Ян отстраняется и быстрым резким движением вытирает мокрые щеки. — Поехали, — хрипит он, пряча срывающийся голос. Всю дорогу до дома Синчэня воздух в машине звенит от напряженной тишины, но это не та напряженность, от которой хочется сбежать и забиться подальше, только чтобы не достало. Это предвкушение. Сюэ Ян, обычно такой наглый и себе на уме, робко, невесомо касается пальцами его колена, и от этого Синчэнь чуть не проезжает перекресток на красный. Доехать без аварий удается с трудом, и Синчэнь едва успевает закрыть машину, как на него налетает Сюэ Ян, впечатывая спиной в дверцу и целуя — жадно, глубоко, долго, так, как давно хотелось обоим. Зарывается пальцами в волосы, тянет за отросшие пряди, заставляя откинуть голову назад и впиваясь губами в открывшуюся шею. — Тебе придется надеть водолазку завтра, — хрипло сообщает он перед тем, как поставить засос, и Синчэнь не хочет говорить, что у него нет водолазок. — Может быть, мы все-таки дойдем до квартиры? — говорит он вместо этого, и Сюэ Ян кивает, расплываясь в опасной хищной улыбке. Синчэнь не боится — он попался уже давно, какой смысл пугаться теперь. Сюэ Ян не вжимает его в стену лифта только потому, что с ними едет милейшая старушка, живущая этажом выше, и Синчэнь предостерегающе смотрит, когда Сюэ Ян стискивает его ладонь в своей почти до боли. А вот в квартире никого, кроме них, нет, и у Сюэ Яна срывает все возможные тормоза. Синчэнь торопливо поворачивает ключ в замке, отсекая их от всего остального мира, и тут же оказывается прижатым к входной двери. Сюэ Ян пьет его потемневшими до адской черноты глазами и целует. Время вокруг них рассыпается мириадами осколков. — Синчэнь, — наконец произносит Сюэ Ян, отрываясь от его губ. Непривычное — но у них теперь есть так много времени, чтобы это изменить — обращение царапает язык, и он едва заметно хмурится на какую-то долю секунды. А потом целует снова. Телефон, вибрирующий в кармане куртки Синчэня, они находят не сразу — пальцы дрожат слишком сильно, и Сюэ Ян дезориентирует их обоих, жарко дыша в шею и вылизывая горячую кожу над воротником. Синчэнь с третьего раза попадает пальцем по экрану и подносит телефон к горящему уху, пытаясь выровнять дыхание. — Да, Не-сюн? — Я невовремя? — доносится настороженное из динамика. Синчэнь не отвечает — просто не успевает в ту секунду, которую выдерживает Хуайсан, прежде чем заговорить снова. — Ты так быстро убежал, что я не успел спросить. Мы хотим сегодня в бар, ты с нами? Он молчит дольше, и Синчэнь крепко зажмуривается, собираясь с силами, чтобы не отвлекаться на замершего перед ним Сюэ Яна, который смотрит так, будто сейчас растерзает его на месте, но перед этим... — Прости, сегодня не смогу, дела, — как можно спокойнее отвечает он. Не получается — голос все равно срывается в самый последний момент. Хуайсан понимает. — Привет господину Сюэ, — усмехается он и кладет трубку. Синчэнь слышит короткие гудки и почти роняет телефон на пол. — Тебе привет... — слабо выдыхает он, пытаясь сползти по входной двери, но Сюэ Ян не дает, вклиниваясь коленом между его бедер и ближе притягивая к себе за талию. Тихий стон отдается эхом по коридору, смешиваясь с тихим рыком. — Я слышал, — выдыхает Сюэ Ян, снова впиваясь зубами в шею, так опрометчиво подставленную ему на растерзание. — Помнишь, я сказал, что с равным удовольствием и трахнул бы тебя, и дал бы себя трахнуть? — он шумно втягивает воздух, проходясь носом по шее, от беззащитно выпирающей ключицы до сладкой выемки под ухом, и слышит едва различимое в тихом стоне «да». — Но ты так и не сказал, чего бы хотелось тебе. «Всего», — думает Синчэнь, вжимаясь крепче в Сюэ Яна, и жмурится до звезд перед глазами. С тобой — всего.