Неожиданное утешение

Быстро закрыв магазин, Голд уже был почти возле своей машины, когда услышал пронзительный вой сирен, раздавшийся по всей улице, и увидел проносящуюся мимо машину скорой помощи. То чувство страха, которое он испытывал с того момента, как Реджина вошла в его магазин, теперь достигло своего пика. «Опоздал, опоздал, опоздал…» — словно набатом билось у него в голове, пока он, быстро сев в машину, заводил мотор. Он поехал в больницу вслед за скорой помощью. С его репутацией ни одна душа не осмеливалась остановить его, пока он шел через больницу, как будто он должен был быть там. Долго ему искать не пришлось: все, что ему нужно было сделать, так это последовать за хором безумных голосов, среди которых, он мог поклясться, смог услышать голос Эммы, но это, должно быть, было его воображение, желающее, чтобы она не пала жертвой несокрушимого сонного проклятия. Но когда Голд дошел до палаты, он замер, когда и вправду увидел Эмму. На секунду он испытал небывалое облегчение, видя ее живой и невредимой, но когда он увидел ее заплаканные глаза, его внезапно охватил неизмеримый ужас. Как бы то ни было, кто-то все же попал под проклятие Реджины, и если это была не Эмма, то кто же тогда? Он подошел так близко к палате, как только осмелился, не желая, чтобы Эмма заметила его. А когда она немного отошла, ровно настолько, чтобы он смог разглядеть, над кем она склонилась, слезы свободно потекли из его глаз. Это был Генри. Это он был тем, кто был проклят. Его охватило ужасное чувство, которое он испытал лишь однажды. В тот самый день, когда он отпустил руку Бэйлфайра. «Опоздал, опоздал, опоздал…» В этот момент все, что он хотел сделать, это подойти к ней и обнять ее. Голд знал, как сильно она любит своего ребенка, ох, он так прекрасно это знал, как и понимал, что она сейчас чувствует. Но он также знал, что она никогда этого не допустит. Как бы ни было разбито ее сердце, он не был настолько глуп, чтобы думать, что она захочет утешения от него. Поэтому, прежде чем он смог отговорить себя от этого, он ушел, направляясь обратно в свой магазин. «Опоздал, опоздал, опоздал…» Сегодня, вдруг ударило из ниоткуда. Сегодня проклятие будет снято. Либо так, либо завтра рано утром. Может быть, в ближайшие двадцать четыре часа. Возможно, он и не обладал предвидением в этом мире, но он все еще был способен чувствовать изменения в их маленьком пузыре, называемом Сторибруком. Он просто чувствовал это глубоко в своих костях. Сегодня все изменится. Это было начало заключительного акта пьесы длиною в двадцать восемь лет. Сегодня.

***

Прибыв в больницу, Эмма чувствовала, что еще немного, и у нее точно начнется истерика. Ответив на расспросы врачей, она отдала им турновер, уверенная, что именно в нем причина его состояния. Он предназначался ей. «Неужели Реджина и вправду хотела убить меня?» — с нарастающей яростью думала Эмма, вцепившись в это чувство изо всех сил. Ведь истерика ей сейчас никак не поможет, а вот ярость… Да — это то, что ей сейчас подходит. — … симптомы не похожи на отравление пирогом, — сказал ей доктор Вейл. — Может, вы можете вспомнить что-нибудь еще? — Я все рассказала, лечите его! — рявкнула Эмма. — Я понимаю, мисс Свон, но тут что-то необъяснимое, словно… — сказал Вейл. — Волшебство, — это слово сорвалось с губ Эммы прежде, чем она смогла остановить его. Это было смешно, безумно, невозможно. И все же Эмма почему-то не могла перестать прожигать глазами дыры в переплетенной в кожу книжке Генри. Что-то необычное пустило корни в сознании Эммы, своего рода осознание чего-то такого, чего прежде она не замечала. Генри пытался объяснить ей… Она взяла тяжелый сборник рассказов в свои руки, ее ногти проследили изящную золоту вязь на обложке. Однажды… что-то вспыхнуло в ее голове, поглощая каждую долю ее мозга, пока она не перенеслась куда-то в другое место, за пределы этой душной палаты. Сначала перед ней возник образ женщины с тонкими чертами лица, прижимающей к груди своего новорожденного ребенка, слезы скользили по ее раскрасневшимся щекам, а черные волосы рассыпались по ее дрожащим плечам. Женщина, чье лицо сильно напоминало лицо Мэри Маргарет. Ребенок, которого она держала в руках, был завернут в вязаное одеяло, на котором фиолетовой нитью было написано имя: Эмма. Тут она услышала давно забытые слова, словно шепот ей на ухо: …Все сказки в этой книге не вымысел, а реальность! …до свидания, Эмма… …Ты должен забрать ее. …спрячьте ребенка в шкаф. …Мы должны дать ей лучший шанс. Мы должны верить, что она вернется к нам! Тут она в быстрой вспышке увидела мужчину, в котором смутно узнала Дэвида Нолана («Папа», — прошептало что-то внутри нее едва слышно), который дрался, держа в одной руке меч, а в другой ребенка. А потом как он же кладет сверток в шкаф и со слезами на глазах шепчет: — …Найди нас… Наконец все остановилось. Она несколько раз моргнула, борясь с туманной дезориентацией, которая временно терзала ее чувства. Книга все еще была зажата у нее в руках. Это было по-настоящему. Все, что рассказывал ей Генри, было правдой. Проклятие, ее родители, шкаф… Ее сын был отравлен из-за угрозы, которую она представляла для проклятия. Отравлен… — Где мой сын? — воскликнул знакомый голос. …Реджиной. И все это из-за нее. Теперь Эмма знала это без тени сомнения. «Она хотела убить меня и погубить вместе со мной моего ребенка, и плевать, что она о нем не знает! И именно из-за нее другой мой ребенок теперь при смерти!» — в бешенстве думала Эмма, чувствуя, как ее глаза начала застилать красная пелена. Оооо, Реджина дорого за это заплатит. — Это все вы, — прорычала Эмма. Книга с грохотом упала на стол. Развернувшись на каблуках, она широкими шагами направилась к Реджине и, схватив ее за локоть, потащила за собой. Реджина пыталась вырваться из ее хватки, но прилив адреналина, который только что испытала Эмма, помог ей без труда затащить ту в кладовку. Распахнув дверь, Эмма швырнула Реджину в полку с медикаментами, что стояла сразу напротив. Шприцы, бинты и прочее — все это повалилось на пол. Вид Генри, лежащего без сознания на этой больничной койке с кислородной маской, которая должна была помочь ему дышать, был достаточно разрушителен, но ее новообретенная вера только еще больше подпитывала ее ярость. — Это все вы, — с трудом узнавая свой голос, рычала Эмма и, снова схватив ее, толкнула спиной в металлический шкаф. — Уберите руки! Это уже второй раз за сегодняшний день! — но Эмма ее не слушала и проигнорировала красные отметины и темнеющие синяки на шее Реджины. Ее кулак врезался в пространство прямо рядом с головой Реджины, заставив ту подпрыгнуть. — Какого черта вы тут делаете? Это мой сын… — …это все из-за вас, — яростно закричала Эмма. Ее ногти впились в плечи Реджины, а мышцы задрожали от гнева. — И вашего яблочного турновера! — Что? — с широко распахнутыми глазами пролепетала Реджина. — Он предназначался вам! — Значит, это все правда?! — против воли уточнила Эмма, которая хоть и уверовала, но какая-то ее часть все еще требовала реальных доказательств или подтверждений. — О чем вы? Я не… — пыталась выкрутиться Реджина, но суперсила Эммы по распознаванию лжи вопила, что та лжет, и Эмма еще раз предупреждающе стукнула ее о шкаф. Тут тело Реджины словно сдулось под хваткой Эммы. Неприкрытые слезы затуманили ее глаза, и она едва слышно прошептала: — Да… — Я собиралась уехать! Так зачем было меня травить? — сказала Эмма, все еще испуганная в глубине души. На себя ей плевать, если бы она могла, она бы поменялась местами с Генри, не задумываясь, не будь она беременна… Господи, как ни крути, оба ее ребенка так или иначе пострадали… — Потому что пока ты жива, Генри моим не станет! — воскликнула Реджина. — Он скоро вообще будет ничьим! — рыкнула Эмма. — Исправь это! — Не могу! — крикнула ей в лицо Реджина. Пальцы Эммы крепче сжали плечи Реджины, пока мэр не заерзала. — Я потратила последние остатки магии, которые у меня были, на яблоко. Ты должна была уснуть вечным сном! — воскликнула Реджина. — А что будет с ним? — спросила Эмма, которой было искренне плевать на вспышку Реджины, ей было только важно узнать, как это сонное проклятие подействует на Генри. — Я не… я не знаю, — опустив плечи, пробормотала она. — В этом… в этом мире магия совсем другая, она непредсказуема. Это предназначалось тебе, а не ему. Вот она — простая, суровая правда. Все было по-настоящему. Генри был прав. Так же быстро, как ярость в ней зажглась, она и потухла. Ее хватка на блузке Реджины ослабла, и руки безвольно упали по бокам. Она начала беспокойно расхаживать по тесному периметру кладовки, мысленно переводя все, что Реджина не осмелилась сказать вслух. Ее руки задрожали, и она почувствовала, как к горлу поднялась тошнота. — Значит… Генри действительно может… — заикаясь, сказала Эмма. Последнее слово пронзило ее язык, но она крепко сжала губы, чтобы не дать ему вырваться. Это было бы равносильно открытию ящика Пандоры. Возможно, это было в лучшем случае суеверием, но она искренне боялась, что озвучивание этой душераздирающей возможности укрепит ее и решит судьбу Генри. Слезы собрались у нее в глазах, а горло сжалось. — Да… — кивнула Реджина, с поражением глядя в пол. Нет, она не позволит Генри ускользнуть от нее без достойной борьбы. Особенно после всего, через что они прошли с тех пор, как он впервые постучал в ее дверь в Бостоне. Тогда она этого еще не знала, но та ночь оказалась одной из лучших в ее жизни. — И что нам делать? — Просить помощи, — сказала Реджина, отталкиваясь от шкафа и вытирая слезы. — У того, кто, как и мы, в курсе происходящего и… сам не чужд магии. Эмма застыла на середине своего шага, ответ ударил ее с силой разрушительного шара. Вопрос о личности человека, всплывшего в голове Реджины, даже не стоял. Голд. Эмма хотя и не знала его истинной личности, но что-то ей подсказывало, что она ей оооочень не понравится. — Голд, — услышала она свой шепот. Реджина поджала свои кроваво-красные губы. — Вообще-то его зовут Румпельштильцхен. — Румпельштильцхен? — переспросила Эмма. У нее подогнулись колени при мысли об истинной личности Голда, и она ухватилась за полку, чтобы не упасть. — Да, — кивнула Реджина. — Бес, который прядет золото и заключает сделки. Эмма моргнула, все еще с трудом веря, что она переспала с Румпельштильцхеном. Боже… Она, конечно, догадывалась, что он явно не светлый персонаж, но чтобы так… «У меня будет ребенок от Румпельштильцхена», — довольно отрешенно подумала Эмма и, вспомнив те отрывки сказок, которые она о нем слышала, спросила: — Он и вправду крал детей? «Хотя я и не удивлюсь», — вспомнив об Эшли Бойд, подумала Эмма. Реджина усмехнулась. — Попробовал несколько раз. Но он почти сразу от этого отказался. Он всегда был удивительно заботлив по отношению к детям, это, вероятно, единственные существа, с которыми он когда-либо действительно был добр. «Ну хоть это утешает», — подумала Эмма и еще раз изумленно повторила про себя: «У меня будет ребенок от Румпельштильцхена!» Тут она нахмурилась. — Ты думаешь, он нам поможет? — Если это касается тебя или Генри, — ухмыльнулась Реджина, — то он пройдет сквозь огонь и воду. — Но почему? — прошептала Эмма, чье сердце против воли забилось сильнее. — Хотела бы я знать… Почему-то он заботится о вас обоих, — вздохнула Реджина, но потом она закатила глаза и добавила: — И вообще, мы будем и дальше стоять здесь и разговаривать? Мы должны спасти Генри! Эмма без радости согласилась с ней; открыв дверь кладовки, она схватила Реджину за руку и потащила ее за собой. — Ты за рулем. — Похоже, у меня нет выбора, — проворчала Реджина, пытаясь высвободиться из хватки Эммы. — Может, ты притормозишь? Ты делаешь мне больно. Эмма снова посмотрела на нее и, сверкнув глазами, прошипела: — Я хочу сделать с тобой гораздо большее, чем просто причинить тебе боль, но прямо сейчас мне нужна твоя помощь. Реджина нервно сглотнула и попыталась больше не отставать от Эммы.