***
Марго то ли издевается, то ли и правда чересчур смелая. Тоня уверена, в ней что-то от ведьмы. Заколдовала их печатное королевство и правит балом. Булгаковская Маргарита, не иначе. Но она и сама женщина, она подкрашивает губы алым, когда Реброва без стука вторгается в её кабинет. Мысли уже который месяц работают только на то, чтобы Марго вытравить. — Нормально вообще? Тебя звали? — Ты уже слышала, что мы на грани разорения? — голос нетерпеливый, громкий. Зимовская едва ли не вздрагивает, смотрит, как Марго опирается руками о её рабочий стол, являя декольте (а формами природа не обделила, и тут сучке повезло) и всё в ней пылает и взрывается. Эффектно, надо сказать. Не зря Калуга на неё пускает слюни. — И что ты мне предлагаешь? С этими вопросами к финансовому директору. — Эльвира мне ничего не скажет, — её раздражение сочится через каждую букву, пьянящей сетью опутывает Тоню с головы до ног. — Ну, а я тут при чем? Очаруйте её, Маргарита Санна, — цокает языком, замечая, как синие глаза Марго сужаются до щелочек. — Спать с финансовыми директорами это ваша прерогатива, Антонина Владимировна. Один-один, стерва.***
Марго удаётся сохранять спокойствие, когда начинается делёжка редакции. Она восседает в своём кресле, как на троне, и смотрит с исполинским спокойствием. Ну, прям дзен-буддистка, не иначе. Зимовской хочется выцарапать ей глаза, но ещё больше — напиться. — Когда будем тонуть, всё равно уже будет, кто прав, кто виноват. — Какая глубокая мысль. Обязательно подпишу так своё резюме, когда нас всех попрут. — Вот от кого паники не ожидала так это от тебя, Зима. Зима. Зимой Тоню называл только Гоша, — с которым у неё ничего и никогда, идеальный пример дружбы между мужчиной и женщиной, — и внутри что-то отзывается на привычное прозвище. — Если мы выплывем из этого дерьма, то я готова тебя расцеловать, — говорит зачем-то она, и Марго вдруг ухмыляется. Нехорошо ухмыляется, лукаво, почти соблазнительно. Смотрит на Тоню почти хищно, так что в горле мгновенно сохнет. — Ловлю на слове. — Вы с братом невыносимые пошляки. Но всё равно немного легче.***
— И где мои обещанные поцелуи, Антонина Владимировна? От Марго терпко пахнет в одиночку выпитой бутылкой виски. Она облакачивается о барную стойку точно мужчина (и мужчиной быть ей бы пошло гораздо больше). Глаза туманные, хмельные и чересчур синие, как море перед грозой. — Из какого болота ты взялась только? — фыркает Зимовская без особого яда. Просто спрашивает, не ожидая ответа. Изучает взглядом, как черное платье цепляется за талию и бедра Марго. Красивая. Несправедливо красивая, что б её. — Думаешь, если меня поцеловать, я превращусь в прекрасного принца? Что-то нечитаемое мелькает в её взгляде, а после она уводит глаза и подзывает бармена. — По-моему, тебе уже хватит. — Не учи меня жить, Зима. Будто не празднует, а хоронит кого-то. Тоня только одном глотком допивает свой мартини и уходит. Не ей разбираться с чужими внутренними демонами. Своих бы приручить.***
Марго просыпается в её спальне — как следствие их отношений, плавно вытекающее из постоянных ссор. Или так, или переубивали бы друг друга. И если Реброва в наглую ворвалась к ней домой с широченной улыбкой и криками о том, что "наши" выиграли в четверть финале и что это лучший день в её жизни (раньше Гоша был таким же, за исключением того, что у них с Тоней не было ничего кроме дружбы), то у Зимовской (не) случился очередной роман. А после острые ногти на нежной коже шеи и шипение из-за испорченной прически, губы нетерпеливые и мягкие в масляной помаде (не разобрать чьей) и дурацкая мужская футболка Марго на полу где-то в коридоре. А теперь она лежит тут, довольная, как сытая кошка; чуть щурится от утреннего света и смотрит на Тоню своим пронизывающим взглядом. Та вздыхает, думая, что работать вместе теперь точно станет веселее. Они люди многих талантов. Обе. Она улыбается своим мыслям и произносит, нарушая молчание: — Будь мы с тобой в одной лодке, из этого бы вышло бомбезное сочетание, скажу тебе. — Так почему бы и не попробовать? — вкрадчиво спрашивает Марго. Причин много. Тоня с радостью составит список и вышлет на почту, но не сейчас. Сейчас она усмехается. — Не боишься участи Титаника? — Да тебя ни один айсберг не возьмёт. Она бы должна обидеться. Но в конце концов, они и вправду могут вместе горы свернуть. Первой вершиной вполне может стать спальня Зимовской.