Переплетено

Ваня иногда жалел, что подписался на все это. Одно дело разовые встречи и съёмки, а поехать вместе с Окси в тур — оказалось совсем не тоже самое. Окси ему нравился как исполнитель. Харизматичный и самобытный, Мирон оказался именно таким, как Ваня себе представлял. Работать с ним было очень интересно. Попытаться поймать все грани его удивительного характера, передать на фото оттенки настроения и эмоций. Когда они только познакомились, Ваня имел весьма смутное представление о его творчестве, но работая с ним на съёмках и потом ретушируя дома — сам не заметил, как приобщился. Тексты проникали под кожу и проступали на поверхности сознания причудливыми узорами. Казалось ещё немного и можно будет ухватить за хвост что-то очень важное. Как сообщение от своего соулмейта. На теме родственных душ Ваня был немного повернут. Прочитал кучу всякой научной литературы и статей в инете. В поисках собственного соулмейта это ему, правда, никак не помогло. Когда он впервые нацарапал на руке послание — не верил до конца, что оно не исчезнет. Думал, что это такая же выдумка, как любовь с первого взгляда и брак на всю жизнь. Ведь как это бывает у других он никогда не видел. Надпись "привет" исчезла, словно впитавшись в кожу, тогда ещё не тронутую татуировками. Около часа он ждал ответного послания, но так и не дождался. С тех пор он узнал много всего, что если соулмейт разминулся с тобой в поколениях или умер раньше — надпись просто не исчезает. А если исчезла — он где-то был, но не отвечал. *** Жизнь богемного фотографа совсем не образец благонравия и добродетели. На четвертьвековом рубеже своей жизни Ваня мог похвастаться широкой известностью в узких кругах, а также тем, что перепробовал массу всяких запрещенных веществ. Наркоманом он не был, счастливо избегая порочных зависимостей. В беспорядочной с виду жизни была цель. Иногда одурманенный мозг показывал ему удивительно реалистичные сны наяву, в которых соулмейт ему отвечал. Жалко только, Ваня не мог прочитать. Язык был чужим и незнакомым, а иногда это были вовсе странные картинки, то ли пиктограммы, то ли иероглифы. Смутно помнилась картинка с крестиками в кружке или что-то похожее. Возможно, поэтому он и согласился поработать с Мироном, его лого напомнил ту картинку *** Мирон быстро просек фишку, что Ваня в вечном поиске соулмейта, и теперь не упускал случая его подколоть. Сам Мирон имел в этом вопросе, как и во всем, свое особое видение — если соулмейты и существуют, то его паре лучше держаться подальше. Он сам не знал, что за номер отмочит завтра и где окажется, и впутать в это кого-то из за линий на руке — считал глупым. — Не обязательно же связываться, можно просто найти, чтобы знать кто он. Может быть, он тоже тебя ищет? — Все может быть в нашей множественной вселенной. Наверняка даже мыши полосатые бывают, — он забрал у Вани косяк и затянулся. — Брундуки бывают полосатые. — Ну, я ж не биолог, а поэт. Но мышь было бы прикольнее. Ваня засмеялся, представляя полосатых мышей в таких же, как у Мирона, очках. Ему нравились такие моменты, когда Окси был расслабленным и довольным. Но таким он был далеко не всегда. Иногда он был хмурым, замкнутым, всех сторонился. И не понятно что хуже, если он запрется у себя в номере, и черт его знает, чем там занят, или если они едут куда-то и от его сплина никуда не деться с подводной лодки. Ваню это нервировало и напрягало. Отчаяние Мирона в такие моменты пугало своей глубиной и безысходностью. Так и появился Охра. Непробиваемый тип, в маске со зверским оскалом, который без страха мог погружаться в самые темные глубины чужого сознания. И за шкирку тащить Окси на выход. Тот отбивался и матерился, но всерьез не спорил, слушался. Боялся? Может быть. Ваня и сам иногда боялся. Но так было легче быть рядом, потому что не быть уже не получалось. Выступая с ним, поддерживая на сцене и чувствуя волны энергии людей, и как Мирона несет на них. Ни с чем несравнимое ощущение. На поиски своего соулмейта Ваня забил. Иногда вспоминал, но без былого чувства скребущей внутри пустоты. С веществами он завязал, иногда выпивал с ребятами под настроение, но не до полного ухода в нирвану. Потому что надо было ещё Окси до номера дотащить. А отец русского рэпа в полубессознательном состоянии пушинкой не был, видать, и правда тяжела Шапка Мономаха. *** Ваня как раз спускался в бар, чтобы посмотреть не готов ли Мирон уже угомонится. У него самого настроения не было, так что он оставил Окси с Порчи и компанией, а сам сидел у них в номере, в сотый раз листая фотки с последнего концерта. Жаль, что он теперь не мог его снимать. Но чужие работы тоже были неплохи. Он уже зашёл в лифт, когда почувствовал, как руку чуть выше запястья саднит. Задрал рукав и не поверил своим глазам: по руке, рассекая кожу рваными штрихами проступила надпись: "Помоги" Ваня почувствовал, как сердце пропустило удар. Столько лет молчал, и вот теперь ему некому помочь, кроме него? Он торопливо схватил ручку и нацарапал в ответ: "Где ты?" Буквы пропали и на их месте появилось что-то. Это не было какое-то слово или нечто осмысленное. Линии, переплетаясь, образовывали рисунок, не похожий на тот, что он видел раньше, хотя тоже смутно знакомый. Не зная, что делать, но намереваясь для начала отыскать Мирона, он ввалился в бар. Нужно было скорее его найти. Беспокойство за человека, просившего о помощи, распространилось и на Окси. Он ввалился в бар и бросился к стойке. Порчи что-то увлеченно втирал Ромке на дикой смеси английского, португальского и русского матерного. — Да неужели явился? — Рома пьяно ему заулыбался. — А где Мирон? — Ваня был слишком взбудоражен, держался за руку, боясь, что знак раствориться слишком рано. Порчи обернулся к нему, не понимая, чего Ваня хочет. — Он вроде за тобой пошел? Разминулись что ли? Выпей с нами, сейчас он придет. Ваня бросил взгляд на стойку и увидел лого отеля, в котором они остановились. Символ на руке был его кривой копией. Он здесь?! Ваня заозирался как сумасшедший, понимая что приставать ко всем в зале не вариант да и не факт что он в баре. Ни у кого в руках не было ни ручек, ни ножей. В поле зрения мелькнула дверь в туалет с тем же лого, и Ваня инстинктивно двинулся туда. Там никого не было, только из последней кабинки торчала нога в подозрительно знакомом кроссовке. — Твою ж мать! Ваня кинулся туда, боясь, что Окси мог учудить, если депрессивный приход настиг его на фоне выпитого. Мирон сидел уронив голову на грудь, пахло кислым, голые по локоть руки были перепачканы кровью. — Окси, ты, сука, что наделал? — Ваня отчаянно тряс его за плечи, стараясь привести в чувства, его и самого трясло. Мирон продрал мутные глаза и посмотрел на него. — Охра. Я тебя звал, — улыбнулся странно и отключился. Ваня моргнул растерянно, присмотрелся и понял, что у него на руках вовсе не кровь, а просто тени падают странно. — Ты охренел тут спать?! Вставай, алкаш, — он потряс его снова и потянул наверх. Мирон привычно повис на нем и позволил дотащить до комнаты. *** Когда более-менее оклемавшегося Мирона удалось освежить в душе и уложить спать, Ваня вспомнил о своем соулмейте. Он посмотрел на спокойное и умиротворенное лицо Окси, спавшего на соседней кровати и вздохнул. Горевший в коридоре ночник делал очертания мягче, скрадывая резкие тени. Нос не казался хищным, складки у рта и морщины на лбу разгладились. Оставалось надеяться, что у его соулмейта тоже был рядом кто-то, кто о нем позаботиться. *** Похоже, он задремал и проснулся от звука смываемой в туалете воды. Мирон как мог тихо прикрыл дверь, выключил свет и ночник в коридоре, а потом аккуратно улегся на край ваниной кровати. Ваня подвинулся, давая ему место. — Как ты? — спросил он. С выключенным светом можно было рассчитывать на более-менее честный ответ. — Сойдет, — он повозился немного и устроился у Вани на плече. — Знаешь, что я подумал? — Что тебе надо меньше пить? — Не, это ты подумал. А я на счет соулмейтов. Ваня покосился на него. Мирон лежал закрыв глаза и глубоко дышал. Ваня чувствовал его тепло через футболку и ему было совершенно все равно на всех соулмейтов в целом и соулмейта Окси в частности. А тот, похоже, заснул. Ваня чуть подвинул затекшую руку, приобняв Мирона за талию. Еще навернется, кровать все-таки узкая. — Что Охра мой соулмейт. Ваня вздрогнул от внезапного замечания, но больше от того, что Мирон не спит. — С-с чего ты взял? — спросил он, чуть запнувшись. — Да по всему выходит, — Мирон снова заерзал и положил Ване руку на грудь, уткнулся лицом в шею. Рудбой чувствовал, как ресницы Окси щекотали шею, а рука лежала ровно над сердцем. Мирону, должно быть, слышно, как оно бешено стучит в груди, норовя проломить ребра и вырваться на волю. С каждым ударом у Вани в голове как вспышки возникали картинки. Окси на полу туалета, на руках у него кровь. Вспышка. Порезы на руке складываются в лого клуба. Вспышка. В правой руке у него открывашка с острым краем. Вспышка. Крови больше нет и рисунок пропадает. Мирон погладил его по груди успокаивая словно испуганного зверька, гулко стучащее сердце. — И что ты об этом думаешь? — наконец решился спросить Ваня. — Охра ведь не настоящий. Его не существует. — Ага, — отозвался Мирон, задевая губами шею. — Думаю, что так лучше. То, что начало складываться у Вани в душе, рассыпалось, как карточный домик, за ту долгую секунду, что Окси молчал. — Так лучше, потому что ты мне нравишься больше, — сказал он, прижимаясь, давая понять что на свою кровать он не уйдет. Ни сегодня, никогда.