Опиум

На улице глубокая ночь. Работающих фонарей в этом месте не наблюдалось, поэтому красться приходилось практически наощупь. Адреналин в крови, вызванный инстинктами и страхом, приятно бодрил. Глаза уже привыкли к мраку, но когда пришлось войти в этот огромный заброшенный особняк, мрак будто сгустился ещё сильнее, и сейчас Загадочник чувствовал себя опасно слепым. Нащупав разломанную колонну, он в спешке спрятался за ней, держа нож наготове. Он потерял свой пистолет где-то снаружи, а идти искать его было слишком рискованно. Эд был уверен, что его противник прячется где-то здесь, и старался привыкнуть к темноте как можно быстрее. Сердце бешено колотилось, пульс зашкаливал, но внешне Нигма, как и всегда, оставался спокойным. Вот, наконец, очертания предметов и окружающего мира начали проступать более отчётливо. Нигма сделал несколько глубоких вздохов, чтобы привести сердцебиение в норму, потому что сейчас он насчитал у себя 168 ударов в минуту. Очевидно, такой показатель был непозволительным. Нога, что было совсем не вовремя, отдалась болью из-за недавнего ранения, которое Загадочник получил после стычки с… Да, впрочем, оно сейчас не важно. По крайней мере, Эдвард старается это игнорировать, сосредоточив внимание на зрении и слухе. Ему это вполне удаётся, но он всё равно недовольно морщится, перекладывая нож из левой руки в правую и поудобнее перехватывая его. Справа, прямо возле плеча Нигмы, послушался тихий шорох, и тот вздрогнул, отреагировав моментально: отскочил в сторону и выставил нож перед собой, защищаясь. Гормон, отвечающий за возбуждение, казалось, превысил все возможные нормы. Но, бегло осмотревшись, мужчина так никого и не увидел. Приглядевшись внимательно, он понял, что шорох этот издали отвалившиеся от колонны кусочки мрамора. Скорее всего, они отвалились именно из-за Нигмы. Облегчённо выдохнув, Загадочник вернулся обратно. Но на этот раз его привлекло что-то, что с первого раза он не заметил. Когда же он понял, что изменилось, то дыхание его сбилось, а зрачки будто поглотила радужка. Тень. Внимание Эда привлекла появившаяся рядом с колонной тень, появившаяся, очевидно, из-за дырки в потолке. Сегодня было облачно, но именно сейчас луна вышла из-за облаков, осветив скривившийся в неприветливой улыбке особняк. Видимо, противник этого не предусмотрел, поэтому в этот раз ему не удастся напасть неожиданно. Медленно и так тихо, как только мог, Загадочник начал разворачиваться в ту сторону, откуда исходила тень. За всё это время она ни разу не шевельнулась, и у Нигмы возникли смутные подозрения… И прямо в тот момент, когда Эдвард шагнул из своего укрытия навстречу тени, с другой стороны толчок в спину заставил ему потерять равновесие. Взмахнув руками, он попытался ухватиться за что-нибудь, и под руку ему как раз попался рукав чёрного пальто. Из-за неосторожного взмаха часть рукава распоролась, но никого из противников это не волновало. Пугающая тишина, будто натянутая струна, лопнула тогда, когда Нигма повалил нападающего на землю вслед за собой. Тот зарычал, направляя на Эда руку с пистолетом, крепко зажатым в ней, но он среагировал молниеносно, схватив эту руку и вывернув её под неопределенным углом так, что траектория полёта пули не завершилась в нём самом. Звук выстрела будто пронзил сердце Нигмы, и оно забилось с удвоенной скоростью.  — Отпусти пистолет, Освальд!  — Иди к чёрту, Загадочник! Ловким движением Эдварду всё-таки удалось выбить из руки Пингвина оружие, отпихнув его как можно дальше. Перед этим Кобблпоту удалось один раз ударить ему этим самым Глоком, и Нигма зашипел и боли. Кровь из разбитой брови, как назло, хлынула так, будто Освальд ему голову отрезал, заливая левый глаз. Спустя 27 секунд (Эдвард, конечно же, считал) суетливой борьбы на полу, Загадочнику удалось забраться на Пингвина сверху, придавив его тело к бетону. После этого он пару раз крепко врезал тому по лицу, и из губы его тут же потоком полилась кровь. Во мраке старого особняка она казалась совсем чёрной и будто сливалась с её обладателем. Да и сам Освальд из-за своего наряда казался сплошным чёрным пятном.  — Сдаёшься?  — Ни… Ни за что, — хрипит Кобблпот, и Загадочник над ним хрипло смеётся, прижимая его руки к бетону и опускаясь всё ниже.  — Ну конечно. Как же я мог забыть, насколько ты гордый? — усмехается Нигма. Он широко улыбается, смотря прямо в глаза противника. — Я делаю людей счастливыми, но взамен забираю их жизни. Если коснёшься меня, то больше не сможешь отпустить. Что я? Освальд подаёт вверх, захватывая чужие губы в плен, и тянет его вниз за собой. Его руки до сих пор не свободны, и Кобблпот раздражённо рычит, с силой сминая тонкие губы. Эд с остервенением отвечает, точно так же вгрызаясь в сладкую плоть, а когда, наконец, отстраняется, во рту остаётся стойкий привкус металла. С наслаждением он слизывает кровь со своих губ.  — Наркотик, — отвечает Пингвин, смотря своему сопернику прямо в глаза. — Ты — мой наркотик.  — Я нужен тебе, — тихо, тягуче-медленно произносит Нигма. — Как и ты нужен мне. Помнишь? А Освальд, чёрт возьми, помнит. Помнит настолько отчётливо, что уже свободными руками хватает Эда за шею и притягивает к себе, кусая чужие губы. Их языки встречаются, одновременно яростно и страстно переплетаясь друг с другом. Крови становится ещё больше, и кому-то из них кажется, что они, наверное, скоро в ней утонут, но такого, конечно же, не происходит. Вместо этого они тонут в эмоциях, чувствах и друг друге. Они со злобой рвут одежду другого, отбрасывая всё ненужное в стороны, а время будто останавливается, прекращая давить своей тяжестью. Зрительный контакт не прерывается ни на секунду, и каждый из них старательно поддерживает эту странную игру. Нигма незаметно перемещается, оказываясь у Пингвина между ног, и снова нависает сверху. Их губы встречаются раз за разом, а руки беспорядочно шарят по телам друг друга, словно ища что-то. В конечном итоге они находят друг друга, и буря в них почти успокаивается.  — Уверен, что я не смогу вышибить тебе мозги прямо сейчас? — шипит Освальд, приставляя найденный вновь пистолет к виску Загадочника. Тот замирает, будто ждёт, и быстро дышит. Дыхание не успокаивается ни на миг, и Кобблпот судорожно вздыхает.  — Да ты скорее снова станешь мэром, чем спустишь курок. И буря сметает всё вокруг с новой силой. Рык, тихие и короткие стоны, сбитое дыхание… Всё это навсегда утаит в себе заброшенный особняк, укрыв от чужих взоров то, как заклятые враги сдаются под власть иных чувств, которые они так долго держали глубоко внутри.