Естественно

      Мегатрон целует его пальцы – исступленно, страстно, выбивая из Старскрима растерянные стоны. Его не остановить, да Старскрим и не пытается: Мегатрон только что пролетел свои первые километры, и его искра, носившая прежде неповоротливый шахтерский корпус, обезумела от открывшихся возможностей. Старскрим встретил его после пробного полета на вышке, и вот теперь Мегатрон прижимает его к широкому основанию антенны и, наверное, впервые с начала войны дает волю чувствам. Таким Старскрим его еще не видел.       Этот корпус – не подарок любовника. Они и не любовники – вообще-то... или – пока? Никакого обсуждения не состоялось, Мегатрон просто сгреб его в охапку, едва приземлился, и принялся целовать. Если это лишь вспышка эмоций после первого полета, Старскрим за нее Мегатрона простит.       Если нет… Старскриму неловко думать об этом, но ведь он отвечает на поцелуи.       И все же этот корпус – дань войне. Боевой, быстрый, выносливый. А еще – осуществление давней мечты Старскрима о полной пересадке. Всю жизнь он только и слышал, что искра не способна переключиться на полностью иной по функциональности альтмод, что возможны лишь частичные замены и усовершенствования…       Но Мегатрон взлетел, словно на родных крыльях, и хотя до сих пор не позволил снять никаких показаний – Старскрим улыбается, – с ним все хорошо.       Он знает, что все хорошо.       Мегатрон мнет его пальцы в своих, вентилирует в них – шумно, горячо. Старскрим осторожно поворачивает ладони так, чтобы погладить его по светлому фейсплейту, и шум кулеров выдает восторг Мегатрона.       Старскрим невольно вспоминает самого себя миллион лет назад.              Руки Скайфайра завораживают: широкие ладони, крупные пальцы. В них заключена необычайная сила... и изящество, в которое не верится с первого взгляда. Но одно осознание: эти руки помогают корпусам новых кибертронцев обретать форму, – заставляет задуматься о том, с какой точностью и осторожностью Скайфайр может действовать, несмотря на габариты.       Старскрим наблюдает за наставником украдкой. Он – всего лишь стажер, и он собран для войны, а не для науки... ему никогда не создать ничего подобного тому, над чем работает Скайфайр. Сейчас Скайфайр исследует проблему падения популяции, ищет ответы: почему новые искры слишком слабы и отторгают корпуса, почему мехи умирают прямо под руками кузнецов? Он борется с вырождением расы…       Какое ему дело до влюбленного ученика?       Но он замечает, что Старскрим смотрит на него. И – всегда трудно поверить, что это происходит, – позволяет... прикоснуться.       Старскрим трепещет в его руках каждой плоскостью крыла – и каждой микросхемой внутри. Скайфайр без труда поднимает его: Старскрим вдвое меньше, хотя – за счет военной комплектации – не сильно легче. Ладонь Скайфайра полностью накрывает честплейт, и ощущение накатывает – словно Старскрим проплавлен до камеры искры. Когда Скайфайр рядом, когда держит его в руках, будто одну из протоформ, Старскрим чувствует себя созданным из живого металла, а не собранным на заводе.       Скайфайр ничего не говорит в такие моменты – и никогда не подключается.       Старскрим перезагружается вхолостую: от его касаний, от пальцев под броней, от снисходительного замыкания контуров вручную – Скайфайр едва поглаживает штекеры. Эта снисходительность Старскрима не оскорбляет: разве Скайфайр, мастер-кузнец, хоть что-то должен своему недостойному ученику? Тот бросил армию и пришел в науку, но кто верит, что из джета выйдет толковый ученый?       Нет, нет! Скайфайр верит в него... верит. Иначе не оставил бы при себе. Однако между ними – вечность прожитой жизни, терабайты опыта и... и Скайфайр приводит новых мехов в этот мир. Нет никого ближе к загадке Вектора Сигма, чем он. Он стоял на десятках «горячих точек», собирая искры. Выковал сотни корпусов.       Старскрим чувствует себя таким маленьким рядом с ним.       Пока Скайфайр раскладывает его на рабочем столе, сильными широкими жестами прощупывая – даже не поглаживая – пластины, Старскрим отчаянно и благодарно целует его руки, если удается их поймать. Скайфайр позволяет: одной ладонью накрывает фейсплейт, другой – зарывается в интсистемы. С ума можно сойти от одной мысли о том, что пробравшиеся внутрь пальцы, которые уже зажимают трещащие от напряжения и залитые контакт-гелем разъемы, вылепили не одну камеру искры.       Когда он возвращается в онлайн после ребута, Скайфайр обычно уже работает. Старскриму стыдно отвлекать его благодарностью, и он кажется самому себе глупым. Ничтожным. Он сползает со стола и приводит себя в порядок. Замирает, касаясь себя там, где Скайфайр совсем недавно трогал его. Вспоминает, плотно сжав губы и сдерживая вентиляцию из последних сил, как невероятно хорошо ему было.       Скайфайр говорит ему сделать что-то, и он приступает к исполнению. Внутри него искрит невероятное, невыразимое чувство восхищения, но он так и не осмеливается даже на жалкое «спасибо». Спасибо за то, что Скайфайр позволяет молодому меху конвейерной сборки прочувствовать, каково это – прикосновение создателя-кузнеца.              Он многого не знал тогда о Скайфайре: о его зверских экспериментах над слабыми искрами, об извращенных корпусах, которые он насильственно лепил. Старскрим не винил себя за ту влюбленность, и даже за то, что ничего не предпринял, когда узнал о наставнике правду.       Скайфайр умел подавлять. Умел поставить тебя на ступень ниже – и держать там, изредка щелкая пальцами и получая желаемое немедленно. Старскрим боготворил его – боготворил собственную мечту о благородном и талантливом мастере-кузнеце, в которую верил. Быть учеником гения, работать в тени гения… и обожать гения. Что в этом странного или неестественного?       Много позже, когда он стал мудрее, опытнее и начал создавать что-то сам, вопреки критическим настроениям коллег, он осознал в том числе и то, что ошибался в Скайфайре. Но это случилось уже накануне войны с автоботами… а первый полноценный корпус он и вовсе смог собрать только сейчас.       Он способен создать нечто живое, пусть не поспособствовать формированию нового кибертронца – о, никто уже не способен, нет больше ни искр, ни «горячих точек», ни месторождений sentio metallico. Нет, работа Старскрима далека от сакральности. Однако полная замена корпуса – проект сложный и рискованный, особенно когда задача – поднять в небо шахтера. Старскрим не скрывает: он сам в восторге от того, что справился, – и не хочет мешать Мегатрону радоваться.       И он понимает Мегатрона, восхищенного открывшимся ему небом, впервые прочувствовавшего, каково это – преодолевать гравитацию. Лететь. Он понимает, какой это восторг – знать, что ты можешь подержаться за руки, сотворившие чудо. Прижимать их к себе. Осознавать, что они уже исследовали твой корпус – тебя – до самой камеры.       Но когда Мегатрон сжимает его пальцы, стоя на коленях – сияющий, разогревшийся, сильный и до последнего болта созданный им, – Старскрим не может не вспоминать Скайфайра.