Короткий миг во тьме

Это был темный-темный мир. Мрачные оттенки присутствовали здесь во всем — в одежде, в окружающих предметах и даже в мыслях; казалось, будто кто-то накинул сверху тонкую черную материю, и она приглушила все цвета. Была в этом мире любовь, лишь отдаленно похожая на счастливую. В большинстве случаев она была короткой и приносила одни муки тем, кто по неосторожности падал в нее. Такою была единственная любовь Люциана. Она горела ярко, жгучими ласками, следами вампирских клыков на коже ликана. И, конечно, была запретной, а потому вскорости оборвала жизнь его избранницы Сони — вампирской наследницы. Таков уж был этот мир. Сотни лет напролет Люциан возвращался к кошмарным воспоминаниям ее смерти под испепеляющими солнечными лучами, намеренно причиняя себе ужасные муки, поскольку сердце его не заживало, будто впитав нитрат серебра. Он ходил и дышал, но чувства его были мертвы. Только одна идея была жива в нем — закончить войну, которую он сам же и развязал. И ключом в ней был молодой мужчина, которому, по мнению Люциана, очень и очень не повезло… За витражным окном под потолком виднелось свинцовое небо, оно казалось живым из-за движущихся по нему тяжелых туч. В небе нагло нарисовался идеальный круг, называемый луной. Пространство комнаты то и дело прорезала вспышка молний, гроза была уже на подходе. Этой ночью Люциан ждал вестей от Крейвена, паршивейшего союзника из всех возможных — этой вампирской тли, которую он терпел лишь ради его содействия в своих интересах, но вестей не было. Обход окончен, задания подчиненным розданы. Люциану больше нечем было заняться. Не зная, сколько у него в запасе было этих спокойных мгновений, он решил отдохнуть и развлечь себя наблюдением за пленником. Лично. Если бы его спросили, зачем он делает это, Люциан не смог бы ответить даже себе. Не такими уж идиотами были остальные ликаны, чтобы не суметь присмотреть за парнем в отключке. По крайней мере, он мог спокойно доверить его своему названному брату, Рейзу, но отчего-то не стал. Развалившись в кресле, Люциан наблюдал за парнем, который безвольно висел, пристегнутый поперек туловища к металлической вертикальной панели. Майкл Корвин. Самый типичный житель их мрачного города, и одновременно особенный. Единственный. Последний. Анализ крови пару минут назад подтвердил, что Майкл — тот самый потомок Корвинуса, общей ветви и вампиров, и ликанов. Он мог стать и тем, и другим, или стать чем-то новым — совершенным. Тем, за кем пойдут оба клана. Люциан искал его около пятидесяти лет, и вот, наконец, нашел. Люциан мог бы заявить, что был счастлив от этой новости. Да, скорее всего так оно и было, просто в его сознании понятие «счастье» затерлось и поблекло, как старый пергамент. В любом случае, он чувствовал облегчение. Скоро наступит решающий момент противостояния вампиров и ликанов. И Люциан искренне надеялся, что все его многовековые старания были не зря. Парень казался расслабленным, лишь по легким движениям свешенной на грудь головы Люциан понимал — Майклу снилось что-то тревожное. Сейчас он выглядел так безобидно. Люциан искренне хохотнул, вспомнив сбивчивый рассказ подчиненных, как им двоим еле удалось справиться с парнем по пути сюда, когда тот начал трансформироваться прямо в их машине во время движения. Сыворотка, которую они ему чудом успели вколоть, не давала обратиться в ликана даже при полной луне и сейчас держала парня без сознания. Люциан прикрыл глаза, прислушиваясь к себе. По какой-то причине он ясно ощущал вкус крови Майкла на своем языке, хоть прошли уже сутки с момента, когда он впился в его плечо зубами, торопясь украсть из рук вампиров. Он откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и отдался ощущениям. Свежая и горячая кровь Майкла, будто дар жизни, и в то же время хищная и сильная, заставляющая запомнить каждый свой оттенок. Необычный вкус, запоминающийся. Может, дело было в его богатой родословной. Вгрызаться в плоть Майкла Люциан не хотел, он никогда не чувствовал безумную жажду мяса, но это было необходимо. Своим укусом он убил двух зайцев: добыл образец крови и сделал парня опасным для вампиров в надежде отпугнуть от него любопытную вампиршу. Люциан зацепился за мысль — отчего новая наследница Виктора так рьяно пыталась прибрать парня к своим рукам? Она была ожидаемо красива, за холодом скрывала любопытство и была весьма упорна в своих действиях. Как та, другая. В прошлой жизни. Парень неспокойно вздыхал, каждый раз вырывая Люциана из раздумий и заставляя нервно дергать головой. Он понимал, что луна действует на только что принявшего ликантропию болезненно, холодная повелительница хотела взять свое и провоцировала организм на трансформацию. Сыворотка постепенно теряла свое действие. Люциан открыл глаза и повернул голову в сторону стола. Там на металлическом подносе лежал шприц с новой порцией, и ее необходимо было ввести совсем скоро. Майкл судорожно дернулся и внезапно заскулил. У Люциана по спине пронеслась зимняя стужа, а внутри, наоборот, вспыхнули угли. Он негромко выругался. Ночка будет дольше, чем он планировал. Люциан неторопливо поднялся из кресла и подошел ближе, прищурился, оглядывая Майкла. Молния осветила его нахмуренное лицо. Да, сильный и здоровый экземпляр. Интересно, каким бы прекрасным и сильным был его с Соней ребенок, будь у него такая малость, как возможность родиться? Его глаза на миг блеснули в полумраке, но он быстро взял себя под контроль. Довольно с него пустых мыслей по кругу длиною в шестьсот лет. Он нервно заходил по комнате. Надо было вколоть антидот и не мучить парня, но Люциан отчего-то медлил. Он осознавал риски. Скорее всего, после трансформации Майкл стал бы на порядок сильнее его, гены Корвинуса были слишком хороши, чтобы их игнорировать, да и первая луна давала огромный заряд энергии, но опыт был на стороне Люциана. Кто вышел бы победителем, неизвестно, однако процесс выяснения этого мог превратить его логово в руины. Парень уже чаще натягивал ремни на руках и глубже дышал. Люциан взял со стола шприц и застыл от внезапной мысли, пришедшей в его голову. Он удивленно улыбнулся сам себе и опустил шприц на стол. За спиной раздался тихий и немного хриплый ото сна голос парня:  — Они вынудили тебя наблюдать за смертью Сони, с этого и началась ваша война. Люциан не был готов к тому, что парень так просто заговорит с ним, не обвиняя в укусе, похищении и много каких еще вещах, разрушивших его прежнюю жизнь, а так, будто давно с ним знаком и даже понимает его страдания, а потому застыл на месте. Представляться не было нужды, с вирусом при укусе передавались ключевые воспоминания укусившего, так что парень точно знал, кто перед ним. Пожалуй, Люциан вообще не был готов к тому, что тот очнется так скоро. Люциан крепко зажмурился, глубоко вдохнул и только после этого повернулся. — Мы были их рабами, дневной стражей вампиров, — Люциан силился улыбнуться, но Майкл видел, как подрагивали его губы перед тем, как произнести слова. — Я был рожден рабом. И все же не испытывал ненависти. Я полюбил дочь вампира, но они наложили запрет на наш союз. Виктор боялся смешения наших видов. Боялся настолько, что даже убил свою дочь. Люциан легко рассказывал о самой печальной части своей жизни, глядя в неожиданно понимающие серые глаза, но, по правде, он бы предпочел, чтоб парень задавал другие вопросы — например, о том, за что его превратили в чудовище. Он ждал от него обвинений, в конце концов. Но ничего из этого не прозвучало, лишь волны понимания окружали Майкла. Это выводило из равновесия. — Сожжение — жестокий поступок. Я видел это как наяву. — Таков Виктор. Вот уже шестьсот лет он истребляет мой вид. — Что они сделают с Селин? Лицо Люциана не тронула ни единая эмоция, когда он неотрывно смотрел Майклу в глаза, но он отчаянно хотел бы скривиться. Ответ на этот вопрос был для него очевиден, но парень был нужен ему, поэтому Люциан не мог позволить ему испугаться и съехать с катушек, испортив весь план.  — Зависит от тебя, — коротко ответил он, и Майкл кивнул, показывая, что принял ответ, заставив Люциана вновь нервно улыбнуться. Странное дитя. Оба замолчали. Множество мыслей роем въедалось в голову Люциана. Хватит ли Майклу одного инстинкта, будучи обычным современным человеком, понять, как трансформировать тело? Сможет ли парень одолеть Виктора — даже став сильнее на биологическом уровне, чуть совершеннее, победить того, кто на тысячи лет опытнее, изворотливее и злее? Победить того, кого он сам не смог убить? Кто же знал, что недостаточно разок пронзить мечом голову старейшины вампиров. Люциан усмехнулся — он слишком быстро справился в том бою, а когда задумался, было уже поздно. Как присутствие вампирши повлияет на действия Майкла? Он видел, как много говорила мимика парня в ее присутствии. Что, если между Селин и Майклом что-то похожее на их с Соней отношения? Эти чувства прекрасны и запретны. Люциан был уверен, что их убьют, наверняка. Сердце сжалось от боли. Он бы не хотел видеть такой исход, пережить эту историю вновь. Ему стало отчетливо жаль этого совершенного ребенка. Желание забрать его и укрыть где-то далеко ото всех легким безумством вспыхнуло в сердце. И было оно до того сладким, что он тихонько рассмеялся. Во всем виновата безумная луна, но он прекрасно контролирует себя — или нет?.. — Что с тобой? — напряжение в голосе парня можно было черпать лопатой. — Да так, вспомнил кое-что. — Что-то о Соне? — малец, не чувствуя брода, плюхался в воду, не зная, что приносит боль, и Люциану пришлось прикрыть глаза. — Угадал, — мягко произнес он и шагнул вплотную. Придется рискнуть. Есть только одна вещь, с которой лидер ликанов может помочь новообращенному в его первую луну. Втянул воздух возле уха мигом подобравшегося парня. Майкл шарахнулся было в сторону, но вовремя понял, насколько это бесполезно и смешно. Он хотел спросить что-то еще, это было видно по тому, как блеснули его глаза из-под взлохмаченных длинноватых волос, но не успел — через окно засиял свет полной луны, выползшей из облаков. Парень охнул и стиснул руки в кулаки. Действие антидота закончилось. Первое полнолуние трудно недооценить. Сам Люциан плохо его помнил, ведь он уже родился таким, и сейчас вид луны приносил чаще вдохновение, чем взрыв эмоций, но вот с остальными происходило по-разному. Он любил слушать рассказы других о первом обращении. И сейчас его любопытство заставило придвинуться к парню еще ближе. — Что ты чувствуешь? — Что мне нехорошо, — не стал молчать Майкл. — А еще? — Не знаю… — парень заметался. — Не пойму, но точно ничего приятного. — Ох, скоро тебе станет немного некомфортно… — Немного? Вы наверняка слишком крепки, раз говорите так легко. Это всегда бывает так больно? — По-разному… Когда выламывает кости, мало хорошего, но не у всех была одна лишь боль. Иногда вместе с ней приходило кое-что еще. Люциан сверкнул ровным рядом зубов и зашел сбоку, отстегивая тугие ремни, удерживающие парня вплотную у стены. Снял цепи с крюков, делая их длиннее, но не расстегнул. Парень взглянул с непониманием и принялся разминать затекшие руки. Луна вновь блеснула в окно, и Майкл судорожно выдохнул и сжал зубы. Люциан сам не понял, как оказался стоящим напротив него, пристально подмечая малейшие изменения, как ищейка, взявшая след. — Больно, вколите то средство! — Нет. — Но почему? Хотел бы он сам знать ответ. — Тебе нужно преодолеть это. Я научу тебя. Майкла выкрутило новой волной. Он в испуге опустил взгляд на свой торс — там под тонкой тканью майки отчетливо ходили ходуном его ребра. Он задрал ее и с ужасом таращился, пока новая волна не выгнула его в спине. Ткань с треском порвалась. Услышав его несдерживаемый стон, Люциан сжал челюсти. Почему-то у него самого лезли клыки, без его ведома. Мысль, что он учит парня ради победы в войне, уже не казалась такой четкой, как до этого. Майклу быстро становилось хуже, по дороге сюда у него уже прошла первая стадия, теперь трансформация происходила быстрее и хаотичнее. Парень то выгибался, то скручивался почти пополам, все его кости норовили прийти в движение. И это было не совсем нормально. Люциан вдруг понял, что беспокоится. Многие умирали, так и не сумев завершить трансформацию. Он оперся ладонями по обе стороны от парня и негромко зарычал прямо в его ухо, так, чтоб дежурившие дальше по коридору ликаны не услышали. Майкл издал короткий скулеж и замер, внимательно уставившись оборотню в глаза. Он уже видел их так близко, в лифте, перед тем, как тот укусил его. Вмиг пришло воспоминание о страхе и боли. Это он фактически кинул его во все это! Это он вцепился ему огромными и острыми зубами между шеей и плечом, раздирая плоть! Место укуса отозвалось фантомной болью, и волна дрожи прошлась по его телу с головы до ног, зато хаотичная трансформация прекратилась. Теперь под немигающим взглядом карих глаз его ребра то раздавались, то возвращались, потом полезли зубы, заставив приоткрыть рот. Лицо напротив одобрительно осклабилось белыми и такими знакомыми клыками. Парень все смотрел, как его ребра увеличивались и легко уменьшались, затем ощущение переместилось в ноги. Люциан встал на одно колено перед ним, поставил одну ступню себе на колено и принялся быстро расшнуровывать кеды, затем освобождению подверглась вторая нога. Он поднял на Майкла довольный взгляд и сказал: — Обувь тебе сегодня ни к чему. Боль отступила на время. Волна удушливого жара накрыла парня. Люциан перестал скалиться и принюхался — кажется, это то, о чем иногда упоминали новообращенные. Как же он жалок, если это вызывает в нем ликование. Люциану стало душно, и он привычным движение сдернул с себя плащ и разодрал рубашку. Возможно, придется учить парня на себе. У того вслед за появлением клыков потемнели кисти и ступни, на пальцах отросли неплохие когти — правда, парень явно пытался этому сопротивляться. — Не сопротивляйся! Теперь ты оборотень, прими это. — Не хочу терять рассудок! — Я тут, чтобы помочь тебе. — Зачем ты это делаешь? — Чтобы сделать тебя сильнее. — Мне придется драться? — Мне нравится, что ты такой сообразительный, — этот голос искушал, и парень ощутил, что на подсознании уже давно понял, с кем драться и ради чего. Точнее, ради кого. В душе это понимание, как ни странно, не встречало протеста. — Отпусти себя! Ну же! Парень быстро-быстро дышал, но продолжал упорно сдерживать себя. — Отпусти! — одним рыком приказал Люциан, и парень заскулил. Этот гортанный звук дребезжал у него внутри, вызывая в Майкле совсем непонятные чувства, в которых тот потерялся. Он не давал кинуться в панику, боль отступала, когда он слушался. А само присутствие сильного оборотня давало ощущение защищенности. Да что там, он выделывался чисто на упертости характера, по внутренним горячим вибрациям давно можно было плюнуть на все и отдаться на волю инстинкта. Он знал, что так и сделает, и это ошеломило; такого контроля над ним не имел никто и никогда. Люциан видел, как парень расслабленно откинулся спиной на стойку и прикрыл глаза. Он ему доверился, а значит, смирился со своей новой сущностью. Это было настолько приятно, что Люциан внутренне застонал. Хотелось присвоить обращенное к нему доверие целиком, будто это самое главное. Вопросы и сомнения ушли. Сейчас в голове был только этот идеальный образец по имени Майкл и его первое превращение. Он не понимал, что водил клыками по чувствительной коже на шее Майкла, отчего парень вздрагивал каждый раз, как они царапали его. Трансформация набирала обороты, и парень зашелся в судорогах, дергаясь так сильно, что цепи нескончаемо звенели. Люциан вжал его в опору своим телом. Майкл задрал голову, из его горла вырвался еле слышный взрык, а мощные когти впились в опору, выбив щепки. Молнии сверкали за окном, дополняя представление — гроза была в самом разгаре. Люциан распахнул глаза. Что он делал, черт возьми, почему этот ребенок так действовал на него, и как от феромонов кружилась голова? Никогда он не был в таком состоянии, даже в первый раз с… Он отпрянул от парня, собираясь отойти, а тот вцепился пальцами ему в предплечья. Люциан зарычал, его рукав напитался кровью. Малец не пытался контролировать когти, он вообще уже ничего не контролировал, но зачем-то удерживал Люциана рядом. Его лицо шло рябью трансформации, грудная клетка раздалась, кожа темнела и кое-где покрывалась темными волосками. Он не оброс густой шерстью, как бывало с остальными обращенными, а оставался гладким, как сам Люциан. Гладкий и мягкий, точно новорожденный щенок, зато силе позавидуют бывалые ликаны. Его глаза оказались полностью затопленными черным, белок исчез, лишь в середине блестела искра. Вот как выглядит новое поколение оборотней. Прекрасный вид! — Возвращайся! Удерживать его становилось невозможно, болты в стене ходили ходуном. — Прости, — Люциану ничего не оставалось, как заострить клыки и вонзить их в то же место. Майкл захрипел, его нещадно трясло от боли; тело возвращалось, принося новую боль. Люциан держал свои зубы в плоти, думая почему-то о том, целовал ли Майкл уже свою вампиршу или еще нет. В сердце вновь возникла застарелая тоска одиночества. Он останется один или умрет в финальной битве, в их темном мире по-другому не бывает, и смерть — не такое уж зло в сравнении с вечным одиночеством. Люциан давно был к ней готов, в живых его держала лишь цель. Парень бился в судорогах и стонал, постепенно приходя в себя. Он обмяк, поэтому Люцион снова вжал его в опору своим телом, не давая сильно дергаться, и зализал свой укус, с наслаждением смотря, как тот сразу затягивается. Он всегда будет для Майкла первым, кто вкусил его кровь, первым, кто был с ним в полнолуние — даже если та вампирша укусит его, следуя планам самого Люциана, она будет только второй. Люциан планировал заставить Крейвена ввести вирус вампиров, соединяя оба вида, но черта с два он позволит этой гнили дотронуться до Майкла. О чем он только думает, древний дурак? Люциан фыркнул Майклу в шею. Майкл вздыхал уже спокойнее, Люциан помог ему закинуть руки себе на шею, успокаивающе гладя по волосам. Тот умудрился притянуть его к себе сильнее, чем нужно было, и водил носом по плечу. Щемящая нежность, будто к своему щенку, обрушилась на него, как ливень за окном. Люциан отвлекся на то, как Майкл начал двигать торсом, кайфуя от соприкосновения горячей кожи двух голых животов. В его плечо вонзились острые зубы. — Черт возьми! — вскрикнул Люциан. — Захотелось погрызть что-нибудь, возьми палку, щенок! Майкл стал действительно сильным. Руки было не сбросить, а голову не оторвать, парень сгреб свою неосторожную жертву в охапку и с упоением тянул из него воспоминания, они будто смотрели вместе старую пленку, но испытывали одни чувства на двоих. Разделив воспоминания, стало легче. — Люциан! Люциан вздрогнул, очнувшись. Ноги не держали его. Они поменялись местами, теперь его удерживали от падения. «Слишком быстро прогрессирует, паршивец!» Люциан чуть отстранился, чтобы заглянуть Майклу в глаза, заметил влагу в уголках глаз и точно знал — это не от боли, это сочувствие от совместно пережитых образов. Сердце отчаянно екнуло в груди. Он слизал эти капли языком, и теплая ладонь легла на его скулу. — Пора избавиться от этих проклятых кандалов, — хрипло сказал он, отстраняясь. Ключ в заднем кармане нашелся легко. Кандалы с глухим стуком упали на пол. — Ты в порядке? Майкл? В ответ он увидел полный томления взгляд. Майкл с интересом, немного более животным, чем вменяемым, облизнулся. Люциан опустил взгляд на его губы и заметил на них свою кровь. Чудовищно сильно захотел попробовать ее со вкусом этих губ. — Да… — ответ чистых инстинктов не вызывал сомнений. На другое Люциан и не рассчитывал. Поцелуй вышел звериным, с рычанием, с клыками, что причиняли боль, и на вкус оказался металлическо-сладким. Оторваться было еще труднее, чем не пораниться. Он чуть было не провалился в бездну, ощутив, как Майкл выгибается в пояснице, пытаясь потереться об него сильнее, еще и закинув ногу ему на бедро. Возбуждение чувствовалось даже через одежду, хотя если бы мозги еще оставались при нем, он бы почувствовал его намного раньше — по дыханию, по сгустившемуся вокруг них воздуху. В подтверждение взаимности того дикого желания, что с каждой секундой все больше росло, сжигая его изнутри, Майкл демонстративно положил свои ладони на его штаны, подцепил когтями ткань и рванул, не жалея сил. Люциан вскинул бровь, наблюдая, как тот скидывает на пол выдранную молнию его любимых, между прочим, штанов! Он не успел о них пожалеть, потому что Майкл взялся за свои джинсы с куда большим нетерпением, и теперь они лежали у его ног двумя кусками лохмотьев. Люциан недолго облизывал взглядом открывшийся вид, а потом притерся голым телом к нему. Парень застонал, громко и недвусмысленно. Они оба наутро не будут осознавать причины, но он сам сожалеть не будет. Он подхватил под сильное бедро, на пробу поддавая бедрами. Майкл лизнул его в шею, щекотал взмокшими кудряшками и опалял горячим дыханием, иногда до крови царапая не захотевшими втянуться клыками. Они неистово терлись друг о друга, пока опора под ними не скрипнула и не завалилась назад, прокатившись с ужасным скрежетом по полу и снова намертво не встав. Майкл замер. — Так гораздо удобнее, не находишь? Не отвечай, а то губы себе изранишь, мой клыкастый юнец. Не было и речи, чтобы прерваться и дойти до более удобной мебели. Все же сотни лет воздержания пагубно сказывались на его выдержке. Уж лучше продолжить сминать упругие ягодицы, выцеловывая кожу сантиметр за сантиметром… Желание беречь превратилось в жажду обладать, он хотел взять его, такого податливого, трущегося и лезущего лизаться щенка. Люциан сплюнул на свою ладонь, — пусть этой ночью будет еще немного боли, — и вошел в него. Парень закричал так же громко, как тогда, при первой встрече в лифте. Так приятно для ушей. При каждой ли их встрече парень будет так кричать? Будет ли еще хоть одна? Люциан задавался ненужными вопросами, чтобы держать себя в узде. Через какое-то время Майкл привык к ощущению внутри себя и сам начал двигаться навстречу, его глаза сияли голубым светом и таили в глубине море желания, разъедающего, темного и бесконтрольного. Удовольствие свивалось в тугие кольца где-то в животе, тела были будто в огне. Люциан брал его сильно, слушая низкие рычащие стоны сильного новообращенного ликана и уже не сдерживая себя, вонзал когти в крепкие бедра еще сильнее, превращая стоны в вой удовольствия. Ликан чувствовал волнение стаи за стенами, но ему было откровенно плевать на то, что они услышали. Он заявлял права на свое, пусть только сейчас, только на одну ночь. А завтра он его отпустит, потому что так надо… Он стоял у окна, за которым только-только стихла гроза, обернулся в комнату, чтобы еще немного посмотреть на Майкла, спокойно спавшего на диване. Тот закинул руки за голову, а ногу забросил на спинку дивана. Умиротворенный, голый и сопящий в воротник наброшенного на него Люцианом пальто. Люциан грустно улыбнулся. Пусть завтра будет кровь и боль, победа или поражение, но, что бы ни приготовила судьба, частица его будет жить в Майкле, в его крови и в его воспоминаниях. И пусть приходит смерть, он ее давно ждет. Если существуют такие моменты, то его жизнь и смерть были не напрасны.