Что-то ещё?

Вторник. «Я приеду через час». Опять. Факт. Постулат. Аксиома. Называй, как хочешь, но через час он будет у неё. Злой? В ярости? Или просто уставший? Опять будет говорить о том, как ему всё надоело? Но что – всё? Отец никогда не видел в нём сына, которым можно было бы гордиться. «Ты должен повзрослеть, а вместо этого опять трахаешь этих малолетних потаскух, для того чтобы что? Хочешь до конца жизни колоться препаратами от всевозможных болезней? Идиот». А действительно, для чего Ден это делает? Почти каждый день в клубе, на вечеринке у одноклассника – да где угодно – он заманивает, буквально притягивает к себе всех девушек, на которых падает взгляд. Ни одна не отказывала. Вообще. Он меняет их: блондинки сменяются брюнетками, те, в свою очередь, рыжими, а далее следует вся палитра цветов. Кроме одного светло-русого. Ему нравится этот цвет, но он не хочет о нём думать. Он вообще не хочет думать, когда с кем-то ложится в постель. Даже не так. Его отец сказал правильно – когда он трахается. После разрядки он лениво натягивает боксеры, далее – джинсы и выходит из комнаты, клубного туалета или даже школьной подсобки, оставляя в недоумении девушек. Материал. Как таблетка. Таблетка с эффектом плацебо. Ден пытается убедить себя, что секс помогает ему забыть о дерьме, что происходит в его жизни. И правда же, помогает. Только на то время, пока он глотает эту таблетку и запивает её водой. А дальше снова он погружается в водоворот и рутину нескончаемых претензий своего отца по поводу того, что он безответственный, неблагодарный мальчишка, что недостоин носить фамилию уважаемого человека. Слышит каждый раз, как отец жалеет о том, что не уговорил свою жену сделать аборт или же родить нормального наследника. «Лучше бы тебя не было, ублюдок». Ден не отвечает. Он и не ответит, потому что знает, что если он начнёт защищать себя, то весь гнев Денисенко старшего громом обрушится на состояние его финансов. Он не хочет этого. На самом деле, Дену уже давно похуй на то, что скажет отец, однако желание расслабиться в атмосфере шумной музыки дорого клуба пересиливает его порывы все высказать отцу. Обычно их конфликты заканчиваются одинаково: когда Денисенко старший не получает извинений от сына ( а он их никогда не получает), то звонит жене и обвиняет её в неправильном воспитании, а точнее в отсутствии воспитания; мать Дениса, в свою очередь, которая, кстати говоря, уже давно плевать хотела что на сына, что на мужа, находясь в постоянных разъездах для дефиле и фотосессий топовых европейских журналов, либо не берет трубку, либо, чтобы успокоить мужа (не из-за любви к нему и заботы, а чисто из-за практических соображений, так как несмотря на престижную работу довольно высокооплачиваемой моделью, лишняя пара тысяч зелёных купюр никогда не бывает лишней), обещает ему поговорить с сыном, но по итогу ничего не происходит. И так всегда. Все просто привыкли. Дениса никогда не любил отец. Он постоянно был им недоволен. Он всегда сравнивал его с другими молодыми парнями – сыновьями его коллег. Но недавно он сравнил Денисенко с его же одноклассником Федей. «Ты посмотри на него. Он вырастет лидером, а ты как был вторым, так и останешься им. Всегда плетёшься где-то сзади». Для Денисенко это была последняя капля. Сработал спусковой крючок и он «выстрелил» в Федю. Он каждый раз стрелял в него своими колкостями, издевательствами и неуместными шутками. Денис не знал, почему он это делает. Ему просто нужно было найти виновного, того, на ком можно было срывать свою злость. Он видел, как отец Феди, тренер по плаванию и учитель физкультуры всегда подбадривал своего сына, давал наставления и уделял ему внимание. Внимание. То, чего так хотел Денис. Простое отцовское внимание. Когда тренер был недоволен Федей, удовольствие сладкой патокой растекалось где-то внутри Дениса. Он был доволен тем, что не один он страдает. Денисенко любил причинять другим боль. Он всячески пытался залезть глубже, ударить сильней. Он пытался найти рычаги давления на людей. И находил. Никиту он всегда гнобил за его внешность. Новенькую Катю за ее несуразность и дефекты речи. Леру... Леру он вчера назвал шлюхой. Просто потому что она выбрала не его. Опять не он. Он постоянно будто бы играет с кем-то и раз за разом проигрывает. Будто бы партия заведомо будет проиграна, но он все равно играет. А когда все же принимает свое поражение, он отыгрывается на других «игроках», которые даже не знали правил его игры. Которые даже не играли с ним, которые просто, черт возьми, жили. Ему давно плевать. Но вообще нет. Конечно же, нет. Денис постоянно находился в маске. Самовлюблённый мудак. Дружба, любовь, семья — к черту. Он всех давно послал. Точнее его образ послал в этой маске. Не он. Денисенко каждый раз замечал, что Федя сдружился с Никитой, с которым Ден когда-то сидел на химии и физике, обсуждал одноклассниц и подтрунивал над учителями, а теперь которого он как раз-таки решил унижать за его внешность, которая, кстати говоря, была совсем даже обычной и на которую он бы даже не обратил никакого внимания, если бы не Лера, которая предпочла Никиту, а не Дениса. Он видел, как Лера смотрит на Федю, потом как она начала смотреть на Никиту. Все равно не так, как на Дена. Она никогда так не смотрела на него. Сегодня он вернулся домой в самый разгар ссоры. – Драка в школе. Ещё одна! Это ты его таким воспитала, так почему я должен идти к директору и разбираться с этим?! – лицо отца Дениса было красным, видимо он уже давно кричал. – Я спрашиваю почему? – Наверное, потому что мы как бы оба его родителя, – женщина с точеной фигурой сделала акцент на фразе «как бы» жестикулируя пальцами, будто бы закавычивая её. Денисенко опёрся о косяк двери и едко усмехнулся. Его мать правильно сказала: они как бы родители, их как бы семьи. – Давайте я вам помогу, – Денисенко хлопнул в ладоши и облизнул губы языком, после чего оскалился, – кому-то из вас так или иначе придется пойти в школу и выслушать, какой же я непослушный ребенок такой образцовой семьи, которой мы, я напомню вам, являемся в глазах людей уже давно. Так вот, вы пойдете в школу, чтобы не подрывать эту репутацию, потому что у тебя, - Денисенко перевел безразличный взгляд на отца, - скоро повышение, а семейный конфликт может не очень хорошо сказаться на тебе, правда, пап? - Денисенко подмигнул отцу и услышал лишь его короткое и будто бы выплюнутое «сука», которое парень просто пропустил мимо ушей, – А тебе, - Денис обвел хитрым взглядом мать, - придется выдумывать новые способы завлечь молодых трахалей к себе в постель, ведь тебе же нравится говорить, что ты порядочная жена и мать, а потом насаживаться на парней, которых просто обескураживают одна лишь мысль о том, что такая правильная женщина готова беззаботно с ними потрахаться и забыть о своей семье, да, мам? В большом зале слышатся отголоски пощёчины, которая оставила женщина на лице сына и поспешила сразу же пойти в комнату. Денисенко усмехается. Как же заебало. – Я сегодня не буду ночевать дома, но вы только не волнуйтесь, родители, – бросает Денисенко в никуда и, не получив никакого отклика в ответ (да он особо и не ждал), направляется к выходу. Он пишет СМС, пока лифт спускает его на первый этаж. «Я приеду через час». Ему не нужен ответ. Он знает, что она дома. Она всегда дома в это время. Денисенко едет по пустой трассе в час ночи мимо спальных районов Киева. А не стыдно её тревожить так поздно? Не стыдно. Ему нужно быть с ней. Сейчас. А не эгоистично? Эгоистично. Он соответствует себе и своему образу – образу самовлюблённого мудака, с котором он уже привык жить. Ден знает, что она ждёт его, что уже приготовила для него черный – без сахара и молока – кофе, который он всё равно никогда у неё не пьёт. Он подъезжает и видит, что на пятом этаже в сто восемьдесят третьей квартире – её квартире – горит свет в одной единственной комнате. Её комнате. Звонит в домофон. Ему не нужно представляться, она сразу же открывает. Ведь понятно же, что это он. Ведь понятно, да? Первый этаж. Второй. Третий. Четвертый. Пятый. Сто восемьдесят третья квартира. Открыто. Он заходит и сталкивается со взглядом сонных и уставших глаз. Ей нужно поспать, ведь сегодня был тяжёлый день. Контрольная по химии и эта драка, после которой каждого ученика забирали к директору, дабы выяснить подробности внезапной агрессии учеников. Она знала, почему Денис подрался. Она знала слишком много. Знала, что фразы типа «как дела дома, Денис?» или же «семья, тебе такое слово незнакомо Денисенко, да?» были триггерами для Дена. Естественно, она ничего не рассказала. Да и Ден её бы, наверное, убил. Она так думает. Она вообще, по правде говоря, его боится. – Там твой кофе остывает, – она неловко подняла руку, чтобы показать в сторону кухни. Зачем? Она же знает, что он не будет. Но, вдруг? Он усмехается. Проходит мимо неё и идёт прямиком в её комнату. На ходу стягивает чёрную джинсовку и кроссовки и будто бы бесформенной массой падает на кровать девушки. Она облокачивается о косяк двери и смотрит на него. Он устал. Она знает. – Когда это все закончится? – Денисенко опускает веки и сжимает виски одной рукой. – Я думаю, что... – Ничего не думай. Она шумно выдыхает и качает головой. Как всегда. Отталкивается о дверной косяк, подходит к кровати и садится по правую руку от Денисенко, боясь спугнуть его, или же наоборот, разозлить. А ведь ему самому страшно. Страшно и тошно от самого себя. Он никогда этого не говорил, но она знала. Он перестал сжимать виски и опустил ладонь на живот. Он продолжал лежать с закрытыми глазами и ровно дышать. Его веки чуть подрагивали и она не понимала, обыкновенное ли это явление человека или же результат многолетних ссор родителей, которые так отразились на Денисе. Ей почему-то захотелось прикоснуться к его волосам. Впервые. Она не знала, какие они на ощупь. Она осторожно подняла бледную руку и стала приближаться к его волосам, затаив дыхание. – Не трогай, – он перехватил её руку и девушку как будто бы обожгло, то ли от прикосновения, то ли от резкости его фразы, то ли от его рассерженного взгляда. Он сжал зубы, отчего желваки заходили на его скулах. Да, он рассержен, она поняла. Она ложится рядом, положив голову на свои руки – своеобразную подушку. Неудобно. Он не так лег. Но ей не хватает смелости попросить его поменять положение. Она почти сразу же заснула , но перед тем как закрыть глаза, в её голове отчётливо сохранился образ уставшего и разбитого парня, его родинка на щеке, которая была симметрична такой же на другой стороне его лица и слеза, скатившаяся по его виску. Восемь утра. Об этом девушку оповестил будильник. Она машинально потянулся к тумбе у кровати, чтобы отключить исходящую от телефона мелодию, которая казалась просто невыносимой по утрам. Она поднимается и понимает, что никакого намёка на то, что у неё ночевал Денис, не было. Будто сон, который приснился ей. Более того, Даша проснулась в нормальном положении и даже под одеялом, что вызвало ещё больше сомнений насчёт нахождения гостя в её кровати. Девять тридцать. Она опаздывает. Снова. Впрочем, как и всегда. Буквально залетает в уже полностью наполненный учениками кабинет географии и облегчённо выдыхает, понимая, что учителя в кабинете ещё нет. Она восстанавливает дыхание и теперь спокойно может пройти на свое место – четвёртая парта первого ряда. Развернувшись на девяносто градусов, она уже настроилась идти к своему месту, как её зелёные глаза столкнулись с холодным взглядом и той самой усмешкой, от которой бросало в дрожь, на алых, таких идеально ровных губах. – Никиткова, эротический сон был настолько приятный, что ты не хотела просыпаться, а? Вызывающая усмешка. Самоуверенный взгляд. Идеально выглаженная черная рубашка. Нет. Нет, нет, нет. Ей точно приснилось. Но, опять? Второй месяц подряд? Несколько раз за эту неделю? Она опускает взгляд и грустно усмехается про себя. Ничего не отвечает. Так проще. Не проще, ведь его это бесит. – А, нет, подожди, это был не сон и ты за школой отсасывала девятикласснику? Боже, зачем он это делает? Он же знает, что это не так? Девушка уже приготовилась ему что-то ответить и он с наслаждением ждал её несвязанных предложений и трясущегося голоса. – Доброе утро, класс. Вошедший в класс учитель буквально спас девушку. Денис разломал карандаш, который он держал в руке пополам. Блять. Ему нравится бесить людей. Особенно её. Потому что она не ответит. Потому что он может смотреть на неё, пока она придумывает, как бы ускользнуть из под его глаз и избежать стычки. Потому что никто не подумает, что он смотрит на неё просто потому, что он хочет смотреть. Потому что ему нравится русый цвет её волос. Потому что ему понравилось укладывать ее в кровать прошедшей ночью. Потому что ему нравится ее имя. Просто потому что она Даша. Потому что ему нравится использовать её. Только использовать. Но вдруг, что-то ещё?