А ты помнишь, Том?

       А ты помнишь, как привязался к этому клону, а, Томас? Когда начал с каким-то трепетом ожидать, что по-смешному растрёпанный и вечно куда-то торопящийся двенадцатый снова заглянет в твой кабинет? Когда, отправляя на задание Флэша, впервые внимательно (и с улыбкой) посмотрел на мониторы, пытаясь разглядеть на записях промелькнувшую в одном из коридоров BobSoc светящуюся синюю вспышку?        Наверное, это всё началось тогда, когда твоя рука ненадолго задержалась над кнопкой, что принесла бы разогнавшемуся до сверхзвуковой скорости клону гибель. Мучительную или быструю, но всё же неминуемую смерть для всех побывавших до него в проекции Бобов смерть. А ты, Том, тогда просто не успел до конца осознать, что Двенадцать тебе нужен не только как союзник и разведчик среди восставших объектов, но и как поддержка. Как хрупкая, но всё же опора, чтобы не скатиться в сумасшествие и не свести счёты с собственной жизнью.        Или на тебя так сильно подействовал тот самый случай, когда неожиданно вошедший Флэш вдруг выбил из твоей дрожащей руки внушительную горсть таблеток, которую ты уже почти поднёс ко рту? На первых порах всегда трудно осознавать, что ты — убийца, загубивший столько невинных жизней, пусть и ради спасения мира. И вдруг у тебя нежданно-негаданно появилась возможность хоть с кем-то разделить тяжкий груз на своих плечах. Ты впервые сквозь душащие и режущие глаза слёзы высказал всё то, что тяжёлой мёртвой глыбой тяготило твою разбитую на мелкие кусочки душу. А клон прижал тогда твоё заплаканное лицо к груди и крепко обнял, гладя подрагивающую спину и нашёптывая тихое «Всё будет хорошо». Как это когда-то делал прежний Роберт, которого уже давно нет… Ты ведь так боялся, что единственный действительно верный тебе человек оттолкнёт тебя, глядя с презрением в своих голубовато-серых глазах, буркнет что-то оскорбительное и убежит прочь так быстро, как он может. Но вместо этого номер двенадцать после своего рода исповеди только более уверенно сомкнул на твоей спине свои тонкие руки в ссадинах и царапинах — словно боялся отпускать. И пообещал помочь, поклялся быть рядом. Быть твоим тормозом, что не даст сорваться в бездну отчаяния и безумия. Быть твоей опорой, что не даст сломаться на половине нелёгкого пути. Быть верным псом, что никогда не предаст и всегда будет стоять за тобой, прикрывая спину.        А может всё началось именно тогда, когда ты поднимал с заляпанного свежей кровью холодного пола чудом живого и хрипло постанывающего клона? На нарочито холодный вопрос «Что произошло?» он слабым голосом ответил: «Упал». Ты тогда усмехнулся неосторожности клона и как-то глупо пошутил. И всё же тебя немного выдал чуть дрогнувший голос, но вряд ли тогда Двенадцать это заметил. Вряд ли в своём состоянии он вообще хоть что-то такое мог заметить. А ведь согласись, что наблюдать гибель Бобов в такой далёкой проекции, где всё кажется ненастоящим — это совсем не то, что видеть этого самого клона вживую, тащить его — истекающего кровью и всхлипывающего от боли — на руках.        А сейчас смех берёт, ведь ты тогда словно почувствовал себя в шкуре того самого доставляющего проблемы первого клона, ощутив на себе всю гамму чувств от растерянности и до сковывающего всё внутри дикого ужаса. И в тот раз ты так сильно разволновался, что даже не подумал приказать одному из патрулирующих роботов помочь донести раненого до лазарета. И Дока не позвал. Сам обрабатывал содранные почти до мяса ладони и локти Флэша, сам обрезал превратившуюся в жалкие лохмотья ткань джинс, чтобы обработать убитые коленки, сам стирал с лица почти схватившуюся кровь, которая тонкой струйкой вытекала из сломанного носа. А если бы клон не успел среагировать и сгруппироваться, и весь удар пришёлся бы на лицо и хрупкую шею… Бр-р-р… Даже сейчас представить страшно — мурашки по коже, хоть за всё это время ты и не такое видел.        А как же вышло смешно потом — так смешно, что хоть слёту и в петлю. Знал же, что так и должно было произойти. Но всё равно что-то больно кольнуло в глубине души, когда при первой встрече Флэш на вопрос номера один о своих почти заживших увечьях, отведя глаза, начал рассказывать какую-то фантастически складную историю о стычке с куклами Диктора. Когда ты — тот самый Диктор — собственноручно пытался хоть чуть-чуть уменьшить боль у так неудачно вписавшегося в пол лаборатории сверхскоростного.        А помнишь, как ты переживал, отправляя своего Шустрика на первое действительно важное и ответственное задание — втереться в доверие к порядком досаждающим революционерам? Это было не так-то сложно — минимум дикторских актёрских способностей и немного больше таких от Флэша, удачно врученная Бобу с корриды заточенная шпага — и клон официально член команды «Freedom». Объятия от первого клона и благодарность от спасённого во время эксперимента тореадора прилагаются. Но ты всё же переживал: а если что-то пойдёт не так? Вдруг эти повстанцы не такие уж доверчивые глупцы, и сумеют разглядеть умело завуалированную ложь, приправленную сладкой пудрой лести и псевдо-верности. Хорошо, что Двенадцатый не расслышал твой облегчённый вздох, когда заглянул в твой кабинет дня через четыре после двадцать четвёртого эксперимента. Ты ведь тогда попросил Флэша быть осторожнее с теми объектами, хоть и понимал: это бесполезное занятие. Знаешь же, что этот парень найдёт себе приключений, даже стоя без движения на ровном месте, и приключения эти не всегда заканчиваются благополучно.        Он оправдал твои ожидания в этой миссии. Раз в неделю номер двенадцать наведывался к тебе, передавая информацию о новых спасённых первым клонах, о готовящихся вылазках, об отношениях в команде. Иногда конечно случались накладки, а раз вышло так, что один из революционеров — тот самый Боб с психическими расстройствами — едва не выведал о том, что скоростной отнюдь не на стороне восставших объектов. Тогда только чудом Флэш сумел разрулить ситуацию, но ты в нём и не сомневался.        А как ты смеялся, когда Двенадцать рассказал тебе, что он теперь — разведчик команды «Freedom». Похоже Шрам как и ты понял, что суперспособность этого клона может пригодиться для подобных операций. И ты говорил новоиспечённому двойному агенту дату, время и иногда место проведения следующего эксперимента — но только верную информацию, тебе ведь не было нужно, чтобы Флэша начали в чём-то подозревать, да, Том? Порой ты впускал сверхскоростного на склад с провизией или деталями, а изредка даже давал ему уже ненужные тебе чертежи. А помнишь, как ты случайно вручил номеру двенадцать вместо уже устаревшего и немного неверного чертежа оружия схему пушки оживления, что работает на мощи кристаллов? Так втыкать самому себе в колёса палки и подставлять под угрозу вообще всю проделанную работу надо действительно уметь, не так ли, Ди? И как назло разбирающийся в технике от слова «никак» Сверхскоростной Боб именно этот чертёж отнёс на базу революционеров. Чтобы сделать два шага вперёд, порой нужно отойти на шаг назад, но, похоже, ты тогда сделал немного наоборот, Том?        Тебе было бы гораздо проще, если бы и Флэш погиб вместе с остальными на той жалкой пародии восстания. Это было бы легко — несколько нажатых кнопок, сработавшая проекция — и вот двенадцатый клон уже не живой. Но ты оставил его в живых. Зачем? С какой целью? Может быть из-за того, что тебе нужна была помощь? Или ты просто не мог убить единственного, кто сумел тебя понять, встав на твою сторону?        Но знаешь, Томас, тогда ты взвалил на парня непосильную ношу и это было твоей ошибкой.        Ты же помнишь, как убивался Флэш после провалившейся революции? Он ведь был тогда рядом с тобой, в рубке управления, и видел, как гибнут его братья. Видел, как ты отдавал команды тем роботам кровососам, как выстраивал проекции. Все клоны должны погибать в проекции, и единственное исключение из того нерушимого закона стояло позади тебя, безостановочно рыдая. Ты слышал, как остановилось дыхание Скоростного, когда обезглавленные тела четырёх революционеров с мерзким хлюпаньем откатились по белому полу. Ты наблюдал за тем, как с громкими непрекращающимися рыданиями Двенадцатый забился в угол, закрывая ладонями покрасневшие глаза, когда ещё одного Боба начал разрывать на части свирепый минотавр, раскидывая по лабиринту куски плоти и брызги крови. Зрелище не из приятных, особенно если учитывать то, что с этим клоном у скоростного были по-особенному тёплые отношения. А когда на последнем испытании Алекс пожертвовал собой ради лидера, Флэш совсем перестал себя контролировать. Ты ведь знал, как сильно за это время успел сверхскоростной привязаться к революционерам, а с этим Алексом даже подружился. Двенадцатому было особенно больно смотреть на то, как его лучший друг, его младший брат вот так запросто расстаётся со своей жизнью и, ни минуты не колеблясь, вонзает в свой живот меч.        Флэш потерял сознание в тот миг, когда в одном из отсеков лаборатории прогремел взрыв, а ты, напугавшись, бросился к нему. Если бы не Двенадцатый, ты бы точно расправился с последним восставшим, но в твоём мозгу так и пульсировала мысль: «К чёрту номера один! Флэш сейчас важнее!»        Всё то время, пока Скоростной пролежал в лазарете, ты не отходил от него ни на шаг и даже забросил свои эксперименты. Флэш в бреду ворочался на койке, изредка всхлипывал, а из его сухих губ порой срывалось «Простите… Я не хотел… Всё из-за меня».        Ты бы покончил и с лидером горе-восстания, ведь то, что он впал в кому после взрыва, намного облегчило тебе задачу по уничтожению главной помехи на своём пути. Но тебе помешал Двенадцать, а точнее истерика, которую он устроил, когда узнал, что ты и Боба со шрамом собираешься убить. Похоже, на его психику всё-таки как-то повлияли увиденные им смерти его команды — его семьи. Флэш днями и ночами сторожил коматозного, оберегая его от смерти. А тебя это только больше раздражало: а если схема Икса находится именно в разуме самого первого клона, а лишнее промедление только ухудшит всё дело?        «Не трогай Шрама! Лучше залезть в мой мозг! Вдруг эта схема у меня!» — крикнул тебе Двенадцать во время очередного спора, встав между дроном и койкой Шрама. Ты не мог отказаться, ведь понимал, что он может быть прав, но что-то снова неприятно потянуло на сердце, когда ты согласился на его сделку.        Жизнь Флэша в обмен на жизнь номера один.        И сделка состоялась, когда Первый вышел из комы. Ты же решил устроить ему что-то вроде представления, специально показав, как обратил тела погибших революционеров в кристаллы. Скоростного тоже ждала их участь. Только ему было гораздо хуже. Сейчас же ты понимаешь, насколько мучительной была кристаллизация для Флэша. Но он улыбался, хоть всё тело билось в судорогах: ради тебя. Чтобы ты не волновался за него. Чтобы не видел, насколько невыносимой для парнишки была его осмысленная жертва.        А вы ведь даже толком не успели попрощаться. Ты не успел сказать Двенадцатому самое важное.        Что же, Том, теперь ты можешь болтать со своим Флэшем сколько душе угодно. Можешь рассказать ему о том, как переживаешь из-за того, что Роберт вновь на свободе. Можешь с печальной улыбкой поговорить о своём сотрудничестве со Шрамом. Можешь, не переставая, извиняться за то, что не уберёг Первого и за то, что все те жестокие смерти клонов были бессмысленными. За то, что Флэш напрасно терпел эти мучения.        Но только… Слышит ли он тебя внутри этого прекрасного нежно-голубого кристалла?