Закрой глаза

Бледное, с тонкими голубыми реками вен запястье Рики выглядит столь открытым и незащищённым, что Кёя просто не может сдержаться. Наклоняясь, он оставляет свой след на нежной тонкой коже — его укус словно отпечатывается на её руке, и девушка вздрагивает. Не то от того, как жжёт её его клеймо, тут же вновь появившееся на запястье чуть ниже; не то от того, как опаляет место укуса его горячее неспокойное дыхание, которое сушит ему губы; не то от того, что чувствует на себе жар его напряжённого тела. На её лице застыло дерзкое смешанное выражение покорности и любопытства, и Кёя одобрительно хмыкает. Только его маленький зверёк способен на такое — подчиняясь и следуя его воле, смотреть на него с азартом и даже вызовом, не пытаясь прятать своих глаз. Рика смелая, и Кёе это нравится. Игра от этого становится только интереснее. — Закрой глаза, — говорит он вопросительно взглянувшей на него Рике, наклоняясь ещё ниже и сокращая расстояние между их телами до минимума. Сейчас он может почувствовать, как она горит — уже горит, и пылает лишь ярче, когда обнажённая кожа соприкасается с кожей. На её лице вновь отражается любопытство, но она знает правила игры и не задаёт лишних вопросов. Просто прикрывает глаза, должно быть, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Которых сейчас будет много, очень, очень много. Прижимая её ладони к белеющей в темноте простыни, он сплетает их пальцы — сильно, крепко, почти до боли, с удовлетворением чувствуя, как беснуется её кровь, — и, почти осязая разлившееся в воздухе любопытство Рики, резко спускается ниже по её рукам, оставляя розоватые борозды от своих пальцев. На обнажённом предплечье девушки расплывается яркое, словно краской проставленное пятно, и Кёя не успокаивается на этом, продолжая клеймить её и буквально не оставляя на ней живого места. Предплечье, сгиб локтя, плечо, плавный переход в шею — он не упускает ни единой детали, а потом, наклонившись к уху задержавшей дыхание девушки, тихо говорит ей: — Не прячь. Рика судорожно выдыхает, должно быть, пытаясь представить масштабы бедствия, но Кёя уже идёт дальше, доказывая свою собственность не только внешне — его маленький зверёк принадлежит ему целиком и полностью, снаружи и внутри, от кончиков волос до пальцев на ногах, и он охотно это демонстрирует. Накрывая собой тёплую, мягкую девушку, он без малейшего сомнения вторгается в неё, чувствуя, как отчаянно она сжимает его внутри, словно не желая отпускать, и ощущая её сбивчивое горячее дыхание на своём лице. Повинуясь ему (или, возможно, просто интересуясь, что будет дальше?) — она пока не открывает глаз, поэтому не может видеть его очередное приближение, опаляющее её жаром и сопровождающееся тихими стонами, которые ему так нравится слышать. Ей остаётся только гадать, когда он сделает следующий толчок, часто дышать и шевелить пересохшими губами, в движениях которых Кёя без труда читает своё имя. А Кёе нравится быть хозяином положения. И он закрепляет результат, вновь и вновь опускаясь на неё и углубляясь в её жаркое влажное лоно, намеренно мучая её нарочитой медлительностью или заставляя прерваться на вздохе от чрезмерно резкого и глубокого движения. И это, кажется, по душе им обоим.