я изменилась, Нэнс

В изнанке никогда не бывает тепло. Там сыро, холодно и мрачно. По изнанке гуляют демогоргоны и другие твари. Изнанка — место сродни аду. Если ты попал туда, тебе не спастись от липкого влияния с ее стороны. Ты будешь мучатся в страшной агонии, пока она будет высасывать из тебя все соки, твой сладкий страх что для нее словно конфета, твою радость и жизнь в целом. Но ты не умрешь даже не надейся. Нет-нет, изнанка никогда не убивает до конца. Она рушит жизнь, съедает эмоции и чувства, но никогда, слышите, никогда не убивает. Изнанка сделает кое-что похуже. Она сделает тебя своим вечным рабом, вселит в истерзанное тело какого-то монстра, заставит верить в то, что ты брошен, тебя не любят, про тебя забыли. И в этом ее сила и слабость. Кажется, для тех кто силен духом это не страшно, они будут верить до конца. Но если даже Барбара Холланд что с детства была окружена любовью родителей и заботой Нэнси поверила в то, что ее забыли, то как быть остальным? — Я не уверенна, в то ли место мы идем, — мычит Нэнси, хмурясь от отвращения пока ступает на липкую поверхность. Ее идеальный стройные ножки не заслуживают подобных движений. Хочется прикрыть чудесный маленький носик ладошкой, дабы не чувствовать отвратительного смарда. Оборачивается, почувствовав на себе пристальный взгляд чужих очей. — Конечно в то, — ее спутник, парень с темными волосами, что от пота прилипли ко лбу оступается, со всего размаху плюхаясь в адское жерло. В изнанке сегодня слишком горячо. Она не ждет гостей. — Ай! — падает он, а вскрикивает Нэнси. Девушка испуганно косится на него, поджимая губы и даже не думая о том чтоб подать руку, пока он поднимается, без особого энтузиазма отряхиваясь от липкой жижи на одежде. Дыхание сперло, на нос попала гадкая липучка, и Джонатану кажется, что если он вдохнет ее, то она перекроет все дыхательные пути. — Да чего же ты такая суетливая, — укоряет девушку Байерс, ежась от внезапно подступившей волны мурашек. Стирает с носа липкую дрянь, отплевываясь. Очень гадко. Она фыркает в ответ, поворачиваясь обратно. Если судить по тем координатам что дала парочке Одиннадцать, идти надо еще не слишком долго, что придет Уиллер надежды. Наконец-то она сможет увидеть Барбару, из глаз потекут непрошеные слезы, она уткнется плечом в мягкое плечо подруги, начиная всхлипывать и вдыхать любимый аромат цветочных духов. Как же сильно ты ошибаешься, дорогая Нэнси Уиллер. Изнанка меняет людей слишком сильно. Внезапно из глубин лесов изнанки раздается вопль. Преисполненный болью и горечью, нечеловеческий, животный. Но даже в нем Нэнси может уловить привычную для Барбары интонацию. — Там Барб! — толкая в сторону Байерса выкрикивает она, после чего бросается назад под несколько ласковых Джонатана который снова приземляется на мягкую почву и просит подождать. Джонатан беспокоиться за Нэнси, какбы она не навлекла на себя очередной беды. Но Уиллер бы не стала слушать даже если бы мысли Байерса озвучивал кто-то другой. Голос лучшей подруги придает сил, а желание броситься в объятия Холланд — воли. Нэнси бежит, и ей хочется надеяться что вскоре все закончиться. Они вернуться в любимый Хоукинс, больше не будут ссориться и заживут старой жизнью. Но как бы ты не заклеивал подорожником кровоточащую сонную артерию, она будет бурлить кровью. Бежит не оглядываясь, сзади крики Джонатана, а спереди — долгожданная встреча. Уиллер спотыкается, падает, но быстро поднимается с колен. Она грязная, липкая и потная, ее волосы из аккуратного пучка развязались и прилипли к лицу. Руки саднят от постоянных резких падений на камни, но Нэнс не остановиться. Хотя бы ради Барб. Крик повторяется. Сейчас он так близко, что Нэнси буквально чувствует обладателя, все его эмоции. — Барбара? — кричит она, поднося ладонь ко рту, но изнанка заглушает вопли, будто через вату до остальных донесутся эти слова. — Мы тут! — отвечают сотни голосов по правую сторону от Нэнси. Уиллер уже почти улыбается, но заметив что именно перед не находиться, кричит так истошно, что барабанные перепонки Джонатана который отстает от нее лишь на пару метров готовы лопнуть. Как и глаза Нэнси когда она видит то, что предстало ее взору. Существо, которое даже в пьяном бреду нельзя было назвать человеком, с тысячами лиц, созданное из кусков мяса. Совершенно разных — человеческого, животного, червивого и неопознанного зеленого. Существо вопит, тысячами голосов жителей изнанки, плачет, смеется и боится. Во главе всего этого голова Барб, существенно увеличенная в размерах. Барб, если ее можно было так назвать, смотрит остекленелым взглядом, совсем животным. Очки на лице потресканные, с выбитой линзой, осколки которой теперь украшает могущественную спину чудища. Рот Барбары открыт, из него торчат два клыка, длинный высунутый язык со множеством шрамов которые обвивает длинный дождевой червяк. Лапы монстра слишком большие и тяжкие — они лежат на земле, продавливая почву. Когти на них длинные и острые, а на месте локтя — шипы. Лишь на одном участке тела существа можно было заметить тонкую бледную кожицу, которая, казалось, рвалась от напряжения. Неудивительно что это смогло напугать Уиллер. — Нэнси, — шепчут тысячи голосов, пока та, которую они зовут пятиться назад, а из ее глаз текут слезы. Неизвестно кого ей жалко — себя или Барбару что постигла такая ужасная участь. — Нэнси, —повторяет голос, подозрительно схожий с голосом Холланд. — Прости меня, Барб. Я такая дура, — рыдает девушка оседая на землю. Теперь существо выше ее на голову. Нэнси рыдает, ей страшно, ей жалко Барбару и она хочет чтоб это был лишь сон. Но Нэнси Уиллер снова ошибается. — Я ждала тебя, Нэнси. Гнила на самом дне того идиотского бассейна, — совершенно нечеловеческим голосом произнесло существо сотканное из тысячи тел жертв изнанки. — И я изменилась. Джонатан закрывает девушку своим телом, но они оба знают что это не поможет ни одному из них сбежать от липких рук изнанки. Монстр, в которого превратилась Барбара Холланд не пощадит их никогда и ни за что. И если даже Барб — теплый по свое натуре человек превратился в монстра — это конец. Существо не спешит приближаться. Нэнси рассматривает его и видит в гигантских лапищах какое-то животное. В сумраке изнанки не разглядишь что это, но оно двигается, хочет сбежать из могучих рук монстра. И она питает к нему жалость. Бедное животное уж точно не заслужило подобного. А и так понятно что это — смерть. Будто услышав мысли, чудище приподнимает жертву над землей, удерживая в когтистых лапах и рассматривает. Внезапно, будто сорвавшись с цепи, голова Барбары вгрызается в маленькое животное, вкушая. Из тела брызгает кровь, она попадает на лицо Холланд, но ей будто все равно. Она продолжает терзать зверя, все сильнее вгрызаясь в плоть и едва ли не постанывая от сладостного удовольствие. Головы будут положительно шуметь, что-то выкрикивая, а Уиллер снова не поверит в то что это — Барб. Девушка, которая всю жизнь любила животных и выступала на митингах против живодеров, редко ела мясо и ругала за это Нэнс. Это не Барбара. Когда плоть зверя обглодана до конца, шершавый язык обводит косточки животного, будто продолжая этим наслаждаться и в конце концов кидает кости с остатками плоти в сторону. Туда же ползут черви, которым видимо осточертело лакомиться только гнилыми кусочками. Голова Барб все еще в крови и она поворачивается к паре, слегка поворачиваясь в сторону. Теперь все головы смотрят на них. — Тебя что-то не устраивает? — интересуется Барбара у Нэнси продолжая игнорировать Байерса. — Тебе не нравиться наш обед? — удивленно восклицают голоса, начиная перешептываться, видимо зная исход. И это воистину жутко. — Ну что, — хищно слизывает остатки обеда с лица Барабара, причмокивая от удовольствия. Нэнси хватается за руку Джонатана, закрывая глаза и сжимая ладонь так сильно как может. Она до сих пор не верит, искренне надеясь на то что это страшный сон. — Тогда трапезой для нас станете вы, — хихикает Холланд сопровождаемая гулом тысяч голосов. Уиллер еще раз вскрикивает, а существо готовиться к прыжку.

И им уже ничего не поможет.