Пепел

Джинёну с него… ну невозможно мило, если честно. В их группе привычно нарциссирует Джексон, но все равно приятно, когда тебя так откровенно обожают и- -неопытно и откровенно хотят. Джинёну мило и все равно по коже приятно холодит мурашками предвкушения. Мальчишка смазливый до безобразия, красивее многих знакомых айдолов, и от него не несет обычным для других групи и, тем более, сасэнок, тупым вожделением и желанием угодить любой ценой. Он просто смотрит так, будто что бы ни случилось в небольшой гримерке, станет для него осуществившейся мечтой. Смотрит так, что даже неловко становится — это мне, что ли? Похоже на то. Милая улыбка почти давит снисходительность в глазах — Джинёну в жизни не понять, как можно настолько отупеть от фанатизма, чтобы помирать от счастья просто от возможности сесть на член, но он не жалуется. Не жалуется, пока тянет мальчишку-групи за руку на себя, не жалуется, когда обводит большим пальцем контур неприлично пухлых губ, парень –«Хёнджин?», лениво вспоминает Джинён — неровно вдыхает и машинально их облизывает. Секундное влажное касание и растерянный взгляд широко раскрытых красивых глаз. Джинён в очередной раз думает, что некоторым в жизни просто очень повезло с генами. Он целует эти пухлые губы отчасти потому что хочет расслабить напряженного мальчишку — бревна хороши только на лесоповале — отчасти просто потому что не целовать такие губы было бы просто глупостью, а по этой части у них тоже Джексон. Может хватит думать о Джексоне? Делом займись. Джинён закрывает глаза, чтобы не закатить ненароком, а Хёнджин расслабляется как по волшебству — приоткрывает рот, прижимается плотнее, ведет рукой по торсу вниз, с благоговением, будто дорогущий экспонат в музее трогает. Тянет отпустить какую-нибудь тупую и пошлую шутку в духе «член не мраморный, проверять будешь?», чтобы разрядить атмосферу немного, но вместо этого он стягивает с мальчишки футболку и тянется к пряжке ремня. В конце концов, вряд ли менеджер будет вежливо игнорировать запертую дверь гримерки пару часов. Они трахаются у зеркала, Джинён потакает одновременно своему эго и чувству прекрасного — Хёнджин в отражении раскрасневшийся и хорошенький, дышит тяжело сквозь приоткрытые припухшие губы, упирается руками в столешницу, чтобы не протаранить стекло от каждого резкого толчка, и не отрывает взгляда от лица Джинёна позади себя — будто второе пришествие увидел. Джинёну хорошо в мозг, но особенно приятно становится, когда мальчишка додрачивает себе и туго сжимается, а высокие нежные стоны заполняют пространство. В награду Хёнджин получает яркий засос — там, где плечо соединяется с шеей, и не может перестать трогать его даже когда они оба уже одеты и Джинён ненавязчиво подталкивает его к двери. Лицо у него… интересное. Ошарашенное практически, но все еще голодное. К гримерке приближается Бэм и понимающе оценивает взглядом разукрашенную шею Хёнджина и размазанные тени под глазами Джинёна. Он только отмахивается и смотрит на мальчишку, выразительно приподняв брови. Тот чего-то ждет. Признания в любви, что ли? Джинёну мило, конечно, но у него реально не очень много времени вот на это все. — Джинён-щщи, — бормочет парень, — мы увидимся еще? Взгляд у него такой, будто он сам ни во что не верит, но надеяться все равно хочется отчаянно. Джинён давит тяжелый вздох. Бэм тихо хихикает в кулак и деликатно тянет мальчишку к выходу — надо будет не забыть поблагодарить потом. Тот оглядывается сначала, но потом что-то для себя решает, поджимает губы сердито — «Классные губы все-таки» — и выходит вслед за Бэмом. Джинён закатывает глаза все-таки, качает головой, групи пошли чувствительные какие-то что ли? и снова скрывается в гримерке. Отличное начало. Кажется, пора заканчивать.