***
У остальных реакции похожи, а менеджер выглядит так, будто у него аневризма. - Пожалуй, пойду прилягу, - медленно говорит он, не отводя взгляда от унылого Чонгука. - И когда я вернусь, буду молиться, чтобы всё это мне просто привиделось. Они смотрят, как менеджер уходит, и, хоть Юнги его и не винит, но они теперь остались одни с Чонгуком... который теперь олень. - Он северный олень, - говорит Хосок, пролистывая найденную в интернете информацию. - Очень... странный. Они обычно не бывают такой расцветки, и я никак не могу понять, почему у него нет рогов. - Потому что он ребёнок, - настаивает Тэхён. С неожиданным приливом силы Чонгук карабкается вверх и пинает Тэхёна головой по груди. Тот падает на спину, и макне приземляется прямо на него. И, кажется, оба теперь не могут пошевелиться. - Это было грубо, - жалуется Тэхён. - И я прав. Ты определённо малыш-оленёнок. Ух ты, твоя шерсть такая мягкая. Он начинает гладить голову Чонгука, на что тот мгновение на него сердито смотрит, прежде чем сдаться и потереться о руку хёна в ответ. - Думаю, мне тоже стоит прилечь, - шепчет Сокджин. Его лицо бледнее, чем у Юнги, и выглядит старший так, будто вот-вот отключится. - Хён, ты не можешь уйти! Кто-то должен исправить Куки, - требует Чимин, вцепляясь в руку старшего Кима. - Ну для начала, мы даже не знаем, как он, блять, стал таким, - замечает Юнги, потому что если никто не будет воспринимать это серьёзно, то придётся ему. - Может, он съел что-нибудь странное, - предполагает Хосок. - Эй, Чонгук, ты недавно ел что-нибудь из открытых посылок? Никогда не знаешь, что фанаты могу добавлять в свою еду. Намджун ударяет его по плечу и продолжает съёживаться, сидя на диване, будто надеясь, что сможет испариться. Юнги знает, что Намджун ненавидит разбираться с подобным дерьмом. Как, например, в прошлом году, когда Хосок на две недели стал девушкой и постоянно пытался устроить впечатлительному макне танец на коленях. В конце концов, им пришлось запретить Хосоку приближаться к Чонгуку ближе чем на полтора метра, потому что ребёнок выглядел так, будто собирается внезапно воспламениться. - Мы с Чонгуком последние два дня ели одно и то же, – подал голос Тэхён, гладя шею Чонгука. Если бы захотел, он, возможно, смог бы подняться с пола, но выглядит так, будто делать он это совершенно не хочет. Юнги по этому поводу совершенно не переживает. - Ты имеешь ввиду, что крал еду Чонгука каждый раз, как он ел, – фыркнув, исправляет Чимин. Тэхён пожимает плечами. Его свитер немного задирается, открывая небольшой участок карамельной кожи. - Смысл один, слова другие, - бормочет он. - Ну так что мы со всем этим собираемся делать? – спрашивает Хосок мученическим голосом. Юнги поначалу не понимает, что вызвало такие эмоции, но затем осознаёт, стоит Хосоку продолжить. - Это гораздо хуже, чем быть девушкой. - Точно, - говорит Чимин, повернувшись в сторону хёна. - Что мы делали, когда ты стал девушкой? Хосок смотрит на него в ответ, его лицо выглядит уставшим и смертельно серьезным. Они все устали. Всё это произошло в самое неудачное время из возможного. У них премии и музыкальные программы в честь окончания года практически без остановки, и все они сейчас чувствуют себя выдохшимися. Год был хорошим, но это не значит, что они не измучены. - Мы ждали, - отвечает Хосок. Но Хосока они хотя бы могли прикрыть правильной одеждой и макияжем, и никто не заметил, что что-то было не так (кроме парочки фанатов, заметивших, что Хосок стал выглядеть мягче и говорить тише). Чонгук же, будучи оленем, не может танцевать. Он однозначно не может петь. Да он даже говорить и ходить не способен, и чем его вообще кормить нужно? Как он будет функционировать? И что будет, когда ему понадобится в туалет? - Ты был девушкой две недели, - шепчет Сокджин, и все замолкают, глядя на Чонгука. Их золотой макне замечает, что что-то не так, только когда рука Тэхёна на его шее замирает. Он смотрит вокруг на своих хёнов, а затем снова издаёт это грустное мычание. -Эй, - говорит Тэхён, привлекая его внимание. Эти большие карие глаза в теле оленя выглядят ещё больше и ярче, и сейчас сфокусированы лишь на Тэхёне. – Всё хорошо. Мы со всем разберёмся. Чонгук издает ещё более грустный звук и пытается уткнуться головой в шею хёна, вздыхая, когда у него ничего не получается. Волосы Тэхёна забиваются Чонгуку в нос, что заставляет его чихнуть, и оленьи сопли оказываются везде. - Фу, - бормочет Тэхён. Юнги закрывает лицо руками и надеется, что у Чонгука не займёт много времени, чтобы превратиться обратно.***
Каким-то образом они справляются. Чонгук всё ещё едва способен ходить, неустойчиво ковыляя на ненадёжно тонких ногах, и ему нужна помощь абсолютно во всём. В большинстве своём, они кормят его овощами, зеленью и грибами, потому что так посоветовал интернет, и Чонгук поглощает морковку так, как, будучи человеком, делал с пиццей. Тэхён кажется единственным невозмутимым человеком в этой ситуации. Он вызвался помогать Чонгуку, когда тому нужно в туалет, и, Боже упаси, Юнги не собирается спрашивать, как. В первую очередь именно к Тэхёну Чонгук приходит за обнимашками и помощью. И, когда руки Тэхёна гладят его, то он выглядит наиболее спокойным. Юнги знает, что Чонгук наверняка напуган от всего этого больше, чем кто-либо из них, и если бы он мог что-то с этим сделать, то непременно сделал бы. В нынешних условиях, уже хорошо, что они умудрились за последние два дня не убить макне. - Куки, стой! Крик Тэхёна - единственное предупреждение, которое получает Юнги, и этого недостаточно. Даже стука копыт по деревянному полу (их домовладелица будет не в себе от злости, когда обнаружит, как сильно Чонгук поцарапал паркет) недостаточно, чтобы Юнги успел сделать хоть что-то, кроме как лениво повернуться. Он находится ровнёхонько на нужной траектории, когда Чонгук врезается в него, копыта скользят по поверхности пола, и он совершенно неспособен скоординировать движения при такой скорости. Всё заканчивается тем, что Юнги хорошенько прикладывается головой о набалдашник двери, и мир перед ним слегка меркнет. - Боже мой, хён, ты в порядке? Юнги не помнит, как оказался на полу, но прямо сейчас он полусидит на нём, чувствуя лёгкую тошноту. Чонгук, совершенно голый, садится перед Юнги на колени, бережно беря в руки его голову и пытаясь зачесать волосы наверх, чтобы увидеть глаза хёна. - Юнги-хён? Говори со мной. Рука Юнги поднимается медленней, чем он того хочет, и тычет в несправедливо каменную грудь Чонгука. - Наглый ребёнок, - ухмыляется он. - Тебе обязательно нужно было превращаться обратно после того, как ты сбил меня? - У тебя кровь, - говорит Чонгук. Он держит руку перед глазами Юнги, чтобы тот смог увидеть окрашенные в красный кончики пальцев. Юнги сложно на них сфокусироваться, и он не может понять, то ли это из-за того, что они слишком близко, то ли из-за травмы. - А ты голый, - парирует Юнги, вновь тыча в грудь макне. Чонгук моментально краснеет, но его глаза всё ещё наполнены паникой. - Я в порядке, ребёнок, - говорит ему Мин, несмотря на то, что уверен, что через минуту либо отключится, либо блеванёт. - Но тебе стоит что-то надеть и позвать менеджера. Чонгук издаёт громкий и полный страдания звук и начинает вставать, но прежде чем он уходит достаточно далеко, Намджун и Сокджин уже здесь, аккуратно помогают Юнги встать и зовут менеджера, чтобы тот отвёз Юнги в больницу. Тэхён проскальзывает к ним и утаскивает Чонгука, вероятно, чтобы тот оделся. Юнги быстро теряет их из вида, и ему приходится сконцентрироваться на других вещах, когда Намджун спрашивает, что произошло, а Сокдджин помогает обуться. Они занимают его разговорами всю дорогу до больницы, хоть Юнги и продолжает настаивать, что он в порядке, он не умирает, и можете уже прекратить кудахтать над ним?***
В результате, Чонгук возвращается к выступлениям будто никогда и не исчезал, как раз пока Юнги вынужден неделю отдыхать. После того, как он возвращается из больницы, и Сокджин укладывает его в кровать, будто пятилетнего, дверь в спальню Юнги открывается, и Чонгук на цыпочках прокрадывается внутрь. - Что тебе надо, ребёнок? - хрипит Юнги. Травма на самом деле не такая серьёзная, но врачи заставили его принять какое-то чертовски сильное болеутоляющее, и теперь его сознание немного... плывёт. Это странно и чертовски неприятно, и тем более Юнги не понравилось, что Сокджин обращался с ним, как с ребёнком, но ему всё же хочется отоспаться, пока не сможет почувствовать себя нормально. Чонгук замирает, белки его глаз светятся в приглушённом свете прикроватной лампы Юнги словно у оленя, которым он больше не является. - Привет, хён, - шепчет он. Юнги ждёт. Его подушки очень мягкие, почти как облако, и если Чонгук сейчас не скажет то, что он там хочет сказать, то Юнги точно не продержится дольше, чтобы его услышать. - Мне правда жаль, - наконец бормочет Чонгук, отмирая и плюхаясь на край кровати Юнги. - Я не хотел сделать тебе больно. - Ребёнок, - говорит Юнги и тянется рукой вперёд - к руке Чонгука или чему-то ещё - и в итоге сжимает его ладонь, переплетая их пальцы. - Это не твоя вина. Ты не подписывался на всё это блядское странное дерьмо. - Всё равно, я... если бы я не бегал... Юнги бы покачал головой, но знает, что она тут же начнёт болеть, поэтому вместо этого просто несильно ударяет его их соединёнными руками. - Не будь глупым. Я точно так же мог сам врезаться в этот набалдашник. Чонгук снова пытается начать протестовать, но Юнги шикает на него. - Если собираешься здесь остаться, то будь тихим. Я хочу спать, - бормочет Юнги. Он думает, что это заставит Чонгука уйти, но вместо этого младший сильнее сжимает его руку и остаётся на месте. Неважно. Если Юнги удастся поспать, ему всё равно. Всё хорошо. Это был лучший год в их жизнях, и Юнги не позволит этой травме или тому, что Чонгук два дня был оленем, всё разрушить. Он разочарован, что придётся пропустить несколько выступлений, но, честно говоря, он не может дождаться того, как будет пропускать тренировки. Может быть он будет сидеть в комнате для практик и засыпать остальных замечаниями, пока те будут работать. Или, думает он, чувствуя как Чонгук двигается и затем ложится рядом, сворачиваясь вокруг Юнги, он просто воспользуется этим временем, чтобы быть благодарным за то, что у них есть, чего они добились в этом году и места, которые им предстоит посетить. Даже если сейчас он не может тренироваться и выступать, он всё ещё может продолжать помогать остальным стать лучше. Они в этом вместе, и неважно, какое ещё безумное дерьмо с ними произойдёт. Они Бантан Соньёндан. И этого достаточно.