Defrauded

      «Я…       Я даже не подозревал, что наше обычное времяпровождение у меня дома — станет самым ярким пятном в моей голове. Тем пятном, которое никогда не смыть или как-то замаскировать, чтобы не вспоминать. Черное такое, невероятно глубокого цвета пятно.» — писал СиДжей на помятом листике в клеточку, на котором отчетно видны капли слез.       Подняв голову, он решил посмотреть в окно. Его заплаканные глаза с краснотой разглядывали природу, которая кое-как выходила из спячки. На улице моросил дождь, а небо было затянуто серыми тучами. Сыро и даже как-то мрачно на улице стало, а ведь недавно голубой кусочек неба проглядывался…       Быстро вытерев рукавом слезы и снова взяв ручку, Сид продолжил писать:       «Ты как обычно завалился ко мне домой. Твои глаза сонно разглядывали меня, но твои губы всегда растягивались в искренней улыбке. Я стал подозревать, что ты от меня что-то скрываешь. Потому что в последнее время ты был странным, несмотря даже на натянутую улыбку, которой я решил оставить название: «искренней».       Мог сделать какие-то непонятные выпады, от чего я долго думал, ломая себе голову. Стал каким-то… непонятным. Будто мое признание в чувствах к тебе — как-то изменили самого тебя. Если мы раньше как обычно разговаривали, веселились — то сейчас все очень запутанно. Я испытываю удовольствие от того, что ты рядом, но вот ты…       Что ты на самом деле испытываешь, находясь рядом со мной?       Я задавался этим вопросом долго. Эти мысли постоянно приходили, будто хотели поиздеваться надо мной. Голова болела уже от них, но они продолжали появляться в моей голове. Я столько всего навыдумал, что сам был в шоке. Затем это все как-то сошло. Но вот последняя наша встреча с друзьями выдалась странной.       Ты резко уехал. И все.       Я снова столько накрутил себе в голове, что отразилось негромким гулом в ушах. Думал, что опять делаю что-то не так. Дэвид как-то мог разрядить обстановку, включая ненавязчивую музыку, но я все-равно уходил в свои страшные мысли, а сердце билось, как бешеное.       Но Дэвид помог мне задать тебе правильный вопрос.       Он привез меня домой, помог вылезти из своего Мустанга и я покатил к дому. Все бы ничего, но постоянная тишина давила как-то на мои уши, заставляя мысли снова нахлынуть в голову. И они, отнюдь, были не очень приятными.       Я постоянно думал о наших с тобой отношениях, но не понимал — что между нами?» — Сид резко оторвался от листка, облокачиваясь на спинку кресла. Кресло слегка пошатнулось.       Откинув от себя ручку, которая к счастью не упала за пределы стола, вокалист стал тереть ладонями лицо. Затем он сделал глубокий вдох. Выдох. Отклонился от спинки кресла и нагнулся над листиком. Слезы каплями срывались с уголков глаз и падали на лист бумаги. Крик хотел вырваться, но Сид резко прижал ладонь к губам и зажмурился. Немой всхлип. Еще один. Сейчас голова болела как никогда.       На губах был соленый привкус, глаза даже отчасти щипало, а еще хотелось спать от переизбытка эмоций.       Когда он немного успокоился, потянул руку к лежащему неподалеку на столе мобильнику. Нажал на кнопку. Ничего. Абсолютно. Ни сообщения, ни звонка. Сейчас Сид даже хотел по привычке написать своему другу насчет репетиции, но вовремя отдернул себя. Кто знает, ответит ли, или прочитает.       Собравшись с духом, сам Сид не знает с каким, он который раз уже берет в руку ручку и продолжает:       «Я позвонил тебе и попросил приехать ко мне послушать наши треки. Ты согласился и быстро отключил звонок, я даже опешил от этого. Сал, ты явно что-то скрывал…       Я сидел и думал, что тебе можно задать, чтобы получить внятные ответы на мои вопросы. Но в голову толком ничего не приходило, все мысли постоянно путались и смешивались в какую-то кашу. Может ничего не стоило спрашивать, оставить все как есть и жить просто? Но нет, мне хотелось узнать правду, чтобы счастливо жить, и чтобы ты был рядом. Всегда и везде.       Спустя какое-то время я услышал звук твоего мотоцикла. Ты приехал. Меня бросало в дрожь, снова мысли о том, чтобы не начать этот разговор. Потому что я думал, что делаю что-то не так, но в тоже время, мой разум говорил обратное. Я не хочу, чтобы между нами были секреты.       Но я как повторюсь: боялся.       Я услышал стук. Подъехав и открыв дверь, передо мной предстал ты всегда в обычном своем прикиде. Ничего не изменяется. Почти.       Ты снял шапку и куртку, повесил на крючки, и как всегда, своей размеренной походкой прошел в кухню, сев за стол. Ты сидел, облокотившись о свою руку и смотрел в мою сторону, выжидая от меня каких-то слов, видимо. Я бросил взгляд на левую руку, которая лежала на столе. Она дрожала. Почему? Ты тоже боялся разговора?» — Сид снова отложил ручку, но не делал все резко, а спокойными движениями, облокотился о спинку кресла и стал вспоминать этот разговор.       — Привет снова, Сал. — Сказал Сид, слегка улыбаясь. Почти незаметные ямочки стали виднеться на его щеках.       — Привет. Ты хотел о чем-то поговорить, — Сал старался сам улыбнуться, но почему-то уголки губ не хотели поддаваться, а липкий страх постепенно окутывал все его тело, заставляя конечности слегка подрагивать.       — Да, Сал. Я хотел прояснить пару деталей… — Сид отвел взгляд, но продолжил, — понимаешь, я чувствую к тебе не просто дружбу, ты и сам знаешь. Но я так больше не могу,  — Сид вернул взгляд, но не смотрел в глаза Фишеру, — что ты на самом деле чувствуешь ко мне?       Сал резко выпрямился, руки опустил к коленям, слегка сжимая ткань брюк. Не ожидал он таких поворотов, мягко говоря. Но самое главное сейчас не это. Что ответить? Он правда не знал, что ответить. Ему нравилось проводить время с Сидом, но отношения — не его тема.       Немного помолчав, он дал ответ:       — Ты… мне нравишься?.. — Сал поднял взгляд и посмотрел на СиДжея. Тот сидел, почти не шелохнувшись от взгляда Фишера, но его сердце колотилось не меньше, чем у гонщика.       — Ты будто мне задал вопрос, Сал. Хватит, прошу… — невольные слезы стали скапливаться в уголках глаз, не давая им вытекать из них. Глаза покраснели, а губы дрожали. Появилась даже какая-то паника…       — Я… я, я не знаю правда. Ты… я… все это время ты был таким счастливым, когда я тебя обнимал, и когда поцеловал в кинотеатре… — не успел Сал договорить, как его перебил СиДжей.       — То есть, я так понимаю, это была жалость?.. — все. У Сида будто что-то хрустнуло. Сердце? Определенно.       — Я… — Сал всосал губу, но не вытерпев такого взгляда, он резко сорвался с места, быстро схватив куртку с шапкой, выбежал на улицу.       А Сид остался на кухне. Один. С разбитым сердцем, а крик застрял в горле       СиДжей схватился за виски, которые стали покалывать от боли. Он снова слишком перенервничал. На листке были какие-то каляканья. Другой человек не смог бы прочитать, что здесь написано. Лишь сам автор сможет разобрать о чем идет речь.       Каждая буква была выведена с силой и каким-то нехотеньем. Будто человек лениво держал ручку. Но в то же время, в каких-то местах листа были вмятины и дырки от ручки. Это было написано со злостью. Но к кому? К Салу? К себе? Скорее, ко всему миру. Потому что таким себя блондин давно не чувствовал. Разбитое состояние, отчаянье и грусть.       И черная дыра в сердце, будто оттуда вырвали что-то.       И это «что-то» было любовью, которая оказалась безответна.       И снова. Который раз уже, Сид нагнулся над листиком и стал просто смотреть на него. Разглядывать, где-то пытаясь угадать, что же он написал. Конечно, в памяти всплывало его «сочинение», где четко видно, что калякал.       В сердце что-то кольнуло уже который раз. Видимо, дыра постепенно увеличивается. Помотав головой, скинув ненужные мысли, СиДжей решил исписать листик до конца:       «Я ни на кого не злюсь. Сал бы сейчас сказал, что я слишком добрый, раз не держу зла, когда действительно нужно. Но не испытываю подобного, хоть убей. Будто все так и должно быть, будто ничего и не было-то. Просто уехал резко по делам, а я здесь ною, расписывая этот листок. Хотелось бы, конечно, чтоб все так и было, но видимо уже так не будет.       Я уже не знаю, как буду проводить эти чертовы репетиции. Может… просто поговорить с ним снова? Сказать, чтобы остались друзьями. Ведь дружба никуда и не уходила-то, мы лишь порвали «романтические» отношения. Почему я написал это в кавычках? Наверное потому что их не было вовсе, ха. А если и было, то только в моих ненормальных снах.       Я просто чувствовал, что ты, Сал, скрывал от меня, кидая слишком спокойное: «Ты мне нравишься, чел…»       Теперь я лишь надеюсь на нормальный исход событий, и ты, все же, приедешь и мы спокойно обсудим. Не знаю когда, буду лишь надеяться. Даже сейчас это расписывая, дрожь по моему телу разливается, как вода.» — поставив неаккуратную точку, СиДжей отложил ручку, взял листик и стал просто держать его на весу, снова разглядывая. Буквы были слегка размазаны из-за руки, когда парень начинал новую строчку, а паста на бумаге не успевала высохнуть.       Посмотрев еще пару минут, вокалист сложил лист четыре раза, образуя маленький квадрат и, подъезжая на кухню к урне — выкинул его.       Когда Сид выкидывал бумажку, он не видел в руке сложенного листа. Вокалист вместо листа выкинул все то, что чувствовал, и будто, после этого ему станет легче. Хотя бы для того, чтобы не сойти с ума, наверное.       Подъехав к кровати и отдернув одеяло, вокалист аккуратно перелез с коляски туда. Спать сейчас хотелось невыносимо, тем более из-за пережитого избытка эмоций это как раз кстати. Глаза слипались, зевок один за другим. Затем веки прикрылись и в доме наступила тишина. Такая обычная гостья в этом доме. Даже погода на улице перестала быть такой дождливой, и сейчас там даже нет того ветра, который гудел.       Тишина, как и дома.       И лишь экран мобильника, оставленного на столе, засветился. Отчетливо было видно входящее сообщение.

«Сал: Я вечером приеду.»