In the moonlight

Свежескошенное сено, заполнившее сарай, светилось ярким золотом под натиском лунных лучей, протискивающихся сквозь старые доски крыши, завораживая своим видом, и наполняя лёгкие запахом широких пшеничных полей. — О чём ты думаешь? — Еле слышно, боясь разрушить магию ночи, шепчет Филипп. Он закрывает глаза, прижимаясь к Лукасу ещё ближе, словно он может раствориться в воздухе или снова оттолкнуть, вернувшись к Роуз, и оставить Филиппа с дырой в сердце. Он цепляется за него, прослеживая указательным пальцем узоры на бледной ладони, прежде чем мягко сжать их руки вместе. И Лукас, кажется, чувствует все его страхи, целует Филиппа в самую макушку, нежно заправляя выбившуюся из чёлки прядь в молчаливом обещании. Он никуда не уйдёт, не сейчас. Музыка давно стала лишь приятным фоном, оставив мальчиков наедине, со своими мыслями и друг другом, в чём они так отчаянно нуждались после всего, что произошло. Лукас смог опознать убийцу, и узнал, что подозреваемый уже мертв, дело можно было закрыть, а он... Они с Филиппом в безопасности, и Лукас не собирается упускать этот шанс стать счастливым. Не теперь, когда он чуть не потерял всё. — Не знаю, — Пожимает плечами Лукас, тепло улыбаясь, а затем слышит приглушённый об него самого смех Филиппа. — Ты должен знать, о чём думаешь. Это твоя голова, — Шей поднимает голову, глядя в голубые глаза с игривой ухмылкой, тыкая Лукаса в бок, вызывая у того лёгкое хихиканье. — Давай, скажи мне. И, боже, Лукас хочет, чтобы улыбка никогда не сходила с лица Филиппа. Он и представить себе не мог, как скучал по чистому счастью в глазах этого мальчика, которому он причинил слишком много боли. Мальчика, которого он любит. Уолденбек упирается затылком в стог сена, опустив веки. — Просто, — Снова пожимает плечами, расчесывая пальцами мягкие локоны Филиппа, чувствуя, как Шей расслабляется под его прикосновениями. — Обо всём... О нас. И если Лукас не может увидеть, то он точно знает, что щёки Филиппа теперь покрыты лёгким румянцем, как случается каждый раз, когда Лукас позволяет ему пробраться чуть глубже в душу, не сдерживая свои чувства на коротком поводке. — Нас? — И Лукас не может винить Филиппа в том, как недоверчиво сейчас звучит его голос, прямо как тогда, после их поцелуя возле гей-клуба. Он давал ему слишком много поводов, чтобы боятся быть отвергнутым. Лукас кивает, и, будто бы в подтверждение своих слов, притягивает Филиппа к своей груди, слегка сползая вниз, чтобы они могли лежать. — Хочешь сказать, что ты против? — Он пытается перевести это всё в шутку, непринуждённый разговор. Лукас знает, что им придётся разобраться в своих отношениях, рано или поздно, но сейчас, он хочет просто наслаждаться моментом, без необходимости объяснятся. — Нет, но... — Филипп сглатывает, крепче сжимая в руке телефон. — Ты никогда не говоришь о нас, или, всём этом... — Он неопределённо жестикулирует, боясь подобрать неправильные слова к той неопределённости, что происходит между ними. — И иногда, я... Я думаю, что... — Филипп, — Прерывает его заикания Лукас, утешительно поглаживая по предплечью. — Ты мне нравишься. Шей замирает. Он уже слышал эти слова, и, казалось бы, его сердце не должно сейчас рваться из груди, но тогда, сразу после признаний, Лукас просил его помочь достать таблетки. Но теперь нет ни таблеток, ни проблемы в том, чтобы заставить людей думать, что он и Роуз вместе. Это только Лукас и Филипп, и Лукас говорит, что ему нравится Филипп. Без предлогов. — И я знаю, что вёл себя как полный мудак, но... — Продолжил Уолденбек, глубоко вдыхая. — Ты мне нужен. Просто... Я не думаю, что готов открыться другим сейчас. Может, быть, позже, но я... Я действительно хочу быть с тобой. Его голос дрожит, и Филипп приподнимается на локтях, чтобы посмотреть Лукасу в глаза. Он берёт его лицо в ладони, и медленно целует. — Всё в порядке, — Улыбается Филипп и тихо смеётся, когда холодные руки забираются под его футболку. Лукас прижимается губами к его мягкой коже на шее, оставляя короткие, но самые нежные, которые он только может дать, поцелуи, наслаждаясь короткими вздохами, срывающимися с губ Шея после каждого прикосновения. Он нуждается в Филиппе как в кислороде, глупо отрицать. Это как… Ты можешь задержать дыхание на минуту, две, три, сколько угодно, но тебе всё равно придётся сделать вдох, чтобы не погибнуть. Иначе никак. Лукас уже проверял, но больше не собирается рисковать. Он целует его за ухом. Спасибо, что терпишь меня. В острую линию челюсти. Спасибо, что всё ещё рядом. В плечо. Спасибо, что ждёшь меня. В порозовевшие от ночного холода костяшки. Спасибо, что понимаешь. В ключицу, попутно стягивая через его голову футболку. Спасибо, что разрешаешь быть собой. В грудь. Спасибо, что не ждёшь от меня всего. В рёбра. Спасибо, что любишь. — Филипп... Лукас кладёт руки ему на спину, изучая его тело так, как не позволял себе раньше. Он продолжает рассыпать созвездие поцелуев по горячей под его губами коже мальчика, желая никогда не выпускать его из своих объятий, остаться здесь, под ласкающими лучами лунного света. Они уже не замечают, как наушники оказываются где-то под ними, рядом с телефоном Филиппа. Лукас закрывает глаза, упираясь лбом ему в плечо, чувствуя, как печально известные всеми бабочки в животе пытаются вырваться наружу. И может быть, Лукас не готов к разговорам о том, что будет дальше, не готов вылезти из безопасного укрытия от мира, но он не может жить с мыслью о том, что Филипп не его, что он может уйти в любой момент. — Да? — Дыхание Филиппа тяжёлое, прерывистое, и Лукас должен подавить самодовольную ухмылку, зная, что это его заслуга. — Ты хочешь... — Лукас поднимает на него свой взгляд, и в глазах Шея столько эмоций, что их невозможно прочитать. Набравшись решимости, он скользит руками вверх по спине, зарываясь пальцами в густые пряди каштановых волос. — Ты хочешь встречаться со мной? Возможно, это звучит немного глупо, учитывая обстоятельства, и то, что они уже фактически встречаются, но Уолденбеку нужен этот шаг, на пути принятия себя. Он должен сказать это вслух. Только тогда всё станет правдой. — То есть, стать твоим парнем? — Издевается Филипп, устраиваясь на бёдрах Лукаса. Лукас смеётся, несильно бьёт Филиппа по руке, а затем притягивает к себе за шею, соединяя губы вместе, чувствуя, как чужие ладони ползут по его животу под футболкой. Филипп дёргает за края одежды, почти требовательно, отчаянно желая оказаться так близко, насколько это возможно, и Лукас не заставляет его долго ждать, как в его спину тут же впивается сухая солома, но сейчас, он не обращает на это внимания, концентрируясь только на мальчике в своих руках. — Да, идиот, я хочу, чтобы ты был моим парнем. — Эй! — Филипп кусает его за мочку уха, вызывая у него тихий стон, а после, прижимается губами к виску. — Ну, ты любишь этого идиота. И Лукас любит, он знает. Теперь знает.