Город встречает тебя дождем – сильным, безумным, сродни потопу, словно на небе освобожден Бог, и его беспокойный топот каплями, брызгами – по стеклу, по тротуарам, бордюрам, крышам… Это дороги к тебе плывут, чтобы ты смог оказаться ближе.(с)
За окном Петербург, за окном низкие свинцовые тучи, мелкая морось и порывы холодного ветра. Марио смотрит сквозь чуть запотевшее стекло, чуть ежится, больше фантомно, чем от реальной прохлады. В гостиничном номере даже жарко, хорошо бы окно приоткрыть, проветрить, если по-хорошему. Марио давно уже практически не воспринимает все эти разные города, даже страны. Не то, чтобы они слились в размытый калейдоскоп, просто с течением времени становится не так уж важно, где именно играешь, гораздо важнее другие вещи - приглушенный шум воды в душе в двухместном номере, одна кровать на двоих, непоколебимая уверенность в том, что независимо от результата игры, засыпать он будет в надежных объятиях - и плевать, в мягкой кровати или неудобном кресле в самолете. Игорь выходит из душа, мокрый, раскрасневшийся, в полотенце большое кутается. Марио ловит его отражение в окне, светлеет и тут же хмурится недовольно, почти болезненно, разворачивается как-то резко, смотрит почти страдальчески. - Игорь! Мы забыли! - руками как-то неловко взмахивает, стоит в растерянности. - О чем забыли, Мась? - Акинфеев и сам хмурится, пытаясь в памяти нашарить нужный момент, но в голову ничего не приходит. - Мы забыли о нашей годовщине! - Марио фыркает, одновременно виновато и обвиняюще. Игорь едва сдерживает откровенно облегченный выдох, позволяет себе улыбнуться лукаво, бразильца своего за руки ловит, большими пальцами поглаживает запястья. - А ты считаешь с того дня, когда я тебя в аэропорту со сборов из Турции встречал? - Нет, с того дня, как ты ко мне в номер после матча в Калининграде вломился! - прикосновения к рукам совершенно невинные, но у Марио почему-то голос словно садится, на шепот переходит, а сердце как-то странно трепещет, почти совсем как тогда. - Вот видишь, мы даже не пришли к единому мнению, когда у нас годовщина. - Игорь проговаривает негромко, смотрит тепло, с улыбкой мягкой, ласковой. - Нет, это просто ты не помнишь! - Марио упрямится для вида, брови сводит. - Ну мы всегда можем запомнить дату нашей бразильской свадьбы. - Игорь руки его отпускает, лицо в ладони ловит, щеки поглаживает. - И ты помнишь число? - Марио почти сдается. - Неа. - капитан смеется тихо и тут же целует, не давая ничего возразить. Марио сопротивляется несколько мгновений, но тут же обнимает за плечи крепко, жмется, с готовностью на поцелуй отвечает, глаза доверчиво прикрывая, едва ли не мурлычет, полностью растворяясь в волне нежности. - Но, пожалуй, мы можем отпраздновать прямо сейчас... - Игорь жарко на ухо шепчет, зубами прихватывает, от чего по телу Марио волна мурашек проходит, он только жмется ближе. - Начало мне уже нравится... - Фернандес смотрит из-под ресниц, губу нижнюю закусывает, на него всегда такой Игорь действует совершенно определенно, отключая ту часть сознания, которая в ответе за все остальное. - Ну нет, мы еще даже не начали. - Акинфеев смеется, целует в висок ласково. - Давай, собирайся, только оденься теплее. - и совершенно преступным образом опускает, легонько по бедру шлепает. - Что? Мы куда-то идем? Игорь! - Марио фыркает от неожиданности и некоторого разочарования, никак не может привыкнуть к тому, что Акинфеев иногда бывает совершенно непредсказуемым. - Мы идем праздновать! - капитан только взглядом стреляет и совершенно невозмутимо переодеваться начинает, бразилец только головой качает, когда его муж ведет себя так - выспросить ничего не получится. - Подожди, ты забыл, что мы обещали Артему сказать, когда освободимся? Он же заехать хотел. - бразилец сознательный, но хоть и хмурится, губы поджимая, а уже джинсы натягивает. - Вот именно, когда освободимся... а мы сейчас заняты. - Игорь только плечами пожимает беспечно, помогает Марио высвободиться из толстовки, которую тот надевает поспешно, не расстегнув змейку даже. - Я думаю, он переживет без пиццы этим вечером. Больше Марио спорить не собирается, его увлекает этот азарт, который в глазах Игоря блеском отражается лукавым. Пять минут, и они оба готовы к выходу, Фернандес заботливо на Игоре шарф заматывает, о котором тот снова "забыл", капитан в свою очередь шапку на него натягивает, до самых бровей, и капюшон сверху для верности. - Я похож на пингвина! Какая тут романтика? - защитник ворчит для порядка, но в коридор выходит послушно. - Зато ты не замерзнешь, вот и вся романтика. - Игорь дверь номера закрывает, улыбаясь с затаенной нежностью. На Марио иногда находит странное - он начинает думать, что недостаточно хорошо выглядит, рассуждает, что вообще понять не может, что Игорь в нем нашел, в таком несуразном. Игорь знает, что до него никто не говорил этому солнцу, что он красивый, даже перемазанный грязью футбольного поля, потный, в мокрой форме - красивый. - А куда мы идем? - Фернандес плотнее в капюшон кутается - холодный ветер сразу же в лицо бросает россыпь жалящих капель дождя. Марио на мгновение жалеет, что нельзя как в Бразилии - Игоря за руку ухватить, так бы точно теплее было. - Не знаю... просто идем. - капитан только улыбается и от одной улыбки его холод словно отступает. Марио не спорит, он просто следует за ним, обожает такие незапланированные вылазки,любит эту спонтанность и правда готов идти за своим мужем куда угодно. На улице темно уже, людей мало - такая погода совершенно не располагает к прогулкам, но им так даже лучше - никто не будет всматриваться, никто не узнает, никто не нарушит этот маленький побег. Они идут просто по улице прямо, не спешат никуда, иногда стукаются плечами легко друг о друга. Фернандес, задрав голову смотрит на красиво подсвеченные старинные здания, от них веет чем-то мистическим, завораживающим. Они не говорят друг другу ни слова и, кажется, даже дышат в унисон. - Это Нева? - Марио проводит кончиками пальцев по гранитному парапету, всматривается в черную беспокойную водную гладь. - Нева. А ты снова не надел перчатки. - Игорь рядом становится, украдкой смотрит по сторонам, и тут же ловит озябшие изящные ладони в свои, к губам подносит, греет своим дыханием, покрывает мелкими поцелуями. - Я знал, что ты меня согреешь. - у Марио дыхание перехватывает. Да, знал, да, это привычно, но все равно, каждый раз сердце замирает от нереальности происходящего. Никогда, никогда он не сможет воспринимать все эти теплые моменты как нечто, само собой разумеющееся. Где-то внизу негромко плещет вода, за спиной проезжают редкие машины, вдалеке горят сигнальные фонари прогулочных катеров, даже ветер немного утих. - Я люблю тебя. - Игорь стоит рядом, точно также смотрит куда-то вдаль, его голос хриплый, с каким-то надрывом. - И я тебя. - у Марио в уголках глаз почему-то предательски щиплет и дышать сложно. Все говорят, что со временем сильные чувства утихают, становятся менее острыми... Но, наверное, с ними двоими что-то не так. Неправильные они какие-то. Бог сделал что-то не так, когда создавал их. - Я тебя очень люблю. - повторяет для верности и вдруг, неожиданно для самого себя даже, разворачивается, целует Игоря порывисто, как-то отчаянно за плечи цепляясь. Марио забывает обо всем на свете, вздрагивает только когда из проезжающей мимо машины слышится громкий свист и какие-то выкрики явно в их сторону. Это заставляет его отшатнуться, отступить на шаг назад, смотреть виновато. Но капитан только улыбается, по щеке ласково гладит, за руку вдруг берет и ведет за собой. Снова и снова. У Марио губы горят, сердце колотится, в уголках глаз все еще щиплет, но он так счастлив. Игорь покупает им вкусный кофе в ярких картонных стаканчиках со снежинками, Марио смеется и требует, чтобы Акинфеев дал ему попробовать свой напиток, заявляя, что там точно вкуснее. И потом уже черед Игоря хохотать в голос наступает - его солнечный бразилец так умильно кривится, отпив сходу большой глоток черного горького кофе, без сахара, молока и сиропов. В гостиницу возвращаются совсем поздно, насквозь мокрые, счастливые и совершенно умиротворенные. Их сейчас не волнует завтрашний матч, нет сейчас волнения, мандража, мыслей даже каких-то. Игорь только хмыкает, глядя на 57 пропущенных звонков и сотню сообщений на забытом телефоне. Естественно, все от одного очень нетерпеливого абонента. Мы были заняты, Артем. Они под душем отогреваются, просто стоят под горячими струями, крепко обнимая друг друга, физически ощущая биение сердца, сейчас - одного на двоих словно. Игорь глаза прикрывает, утыкается лицом в мокрые кудри и не представляет уже, как без него вообще можно жить. - Странный ты... - Марио спит уже практически, носом куда-то Игорю в плечо уткнувшись. Тот тоже, в полудреме какой-то, но глаза приоткрывает с любопытством. - И чем же? - Ну нормальные люди своих парней не таскают по улицам в холод и дождь по ночам, называя это свиданием. - и смеется тихо, с хитринкой. Игорь только фыркает в ответ. - Ну ты мне и не парень. Ты мой муж. Назад дороги нет, смирись и спи.***
- Ребят, совесть есть? Я кому наяривал вчера весь вечер? Хоть бы раз трубку взяли! - Дзюба в подтрибунке подпрыгивает от возмущения, хмурится и выговаривает им обоим. Марио только строит виновато-скорбную мордашку, а Игорь только скептически фыркает. - Наяривал он, как же! Поставил автодозвон и все.... Тем, ну 57 звонков - это слишком даже для тебя! - Акинфеев руки на груди скрещивает, смотрит на Артема так, что тот будто ниже ростом становится, косит взглядом куда-то в сторону и становится сразу понятно, что про автодозвон Игорь все же очень даже угадал. - Совесть у тебя так и не появилась! Марио, почему ты этим еще не занялся!? - Дзюба отступает, но поражение за собой не признает совершенно. - Я тебе сегодня забью! - орет уже издалека. - Мечтай! - Акинфеев весьма демонстративно возводит глаза к потолку. - Три! - Артем,для верности, на пальцах показывает, но реакции уже не дожидается. - Вот связался когда-то на свою голову. -Игорь только головой качает, изо всех сил удерживая серьезное выражение лица. - Не хмурься, он же забавный! - Марио улыбается, плечами только пожимает. - Если опять полезет лапать на поле - убью нахрен. - сказано это настолько буднично, что если бы это слышал кто-то непосвященный, то точно бы испугался. -Ну, хочешь - я его укушу, если к тебе полезет? Имею право, между прочим. - Марио смеется только, чуть голову запрокидывая, понимает, что Игорь все это не всерьез, или скорее не полностью всерьез, потому позволяет себе поддразнивать капитана, уводить его мысли в совершенно другую сторону. Если бы эта легкость еще дальше на игру распространилась... После первого тайма на перерыв уходят с каким-то странным ощущением предопределенности. Эмоции от красивого гола "в раздевалку" не дают в полной мере ощутить это липкое, неприятное, что подкрадывается неслышно со всех сторон. Никто не решается это озвучивать, даже Виктор Михайлович достаточно немногословен, Игорь хмурится, губы поджимает, но ничего не говорит. Марио вздыхает только, притихшего Федю по голове треплет, ему очень-очень хочется сказать всем, чтобы были осторожны, но это было бы чертовски странно, потому ограничивается только легким прикосновением к локтю Игоря, прежде чем вновь на поле выходят, взгляд ответный ловит, но не успокаивается ни капли. Второй тайм похож на какой-то цирк. Они не дети малые, против них часто играли грубо и несправедливо, но эта игра просто била все рекорды. Марио всегда миролюбивый, Марио всегда старается унять конфликт на поле до его начала, уводя своих и чужих, в разные стороны, но тут его просто перекрывает от несправедливости, от обиды за ребят, он хищной птицей влетает в гущу игроков, и правда готовый уже кому-то вломить. От Марио ругательства услышать, особенно по-русски - это что-то из ряда вон, а тут слова сами собой льются, всем достается, Артему особенно. И черт знает что было бы, если бы его ребята не оттащили сторону, сами немного офигевшие от поведения командного солнца. Если даже Фернандес так срывается, то значит точно происходит что-то действительно отвратительное. Ощущение бессилия, несправедливости и предопределенности только усиливается, ребята хромают, злятся, борются до последнего, но больше ничего не могут сделать. Они не расстроены, они по-хорошему злы. Марио Игоря догнать пытается, видит, что тот уж слишком на эмоциях, рычит буквально на каждого из "не своих", кто ему что-то сказать пытается. - Вот бешеный... - слышится обрывок фразы, Фернандес не понимает, кто из тренерского штаба Зенита это произнес, но едва сдерживается сам, чтобы не выматериться на это. Игорь в подтрибунке скрывается, Марио вслед за ним торопится, и его самого мысль странная обжигает: сейчас Игорь опасный, откровенно опасный, от него буквально веет агрессией, угрозой какой-то животной, это все чувствуют и стараются чисто инстинктивно убраться с дороги. Сам бразилец это тоже чувствует, но вот желание у него совершенно другое просыпается... он не боится этой опасности, он знает, не только головой, но и всем своим существом, что ему бояться нечего, что никогда Игорь ему вреда не причинит, и от этого осознания, вместе с ощущением его силы и властности... мысли в голову приходят совершенно игры не касающиеся... - А где?.. - Фернандес зависает на мгновение, в раздевалку заскочив, капитана в зоне видимости нет, но Хердур молча кивает в сторону душевых. Прекрасно. Бразилец форму мокрую с себя стягивает, полотенце хватает и направляется по указанному пути. - Опять сбежал от меня? - проговаривает негромко, шаг делая в уже занятую его мужчиной кабинку. - Знал же, что догонишь. - Игорь оборачивается, мягко улыбается, но в глазах все еще пожар с грозой, в нахмуренных бровях все еще отголосок угрозы, во всем облике его напряжение не сошедшее. - Мог бы и подождать. - Марио фыркает, головой качает - у них в этой тишине, нарушаемой только шумом воды, от силы минута, пока остальные не набегут. - Не хотел напугать. - Акинфеев кривится чуть, но глаза прикрывает, когда тонкая ладонь на щеку его ложиться. - Ты меня не напугаешь. Наоборот... - у Марио в глазах сгущается темнота непроглядная, блеск совершенно неангельский появляется. - Наоборот? - Игорь затаенно ждет продолжения, но этот взгляд, эти интонации совершенно немыслимые. - Люблю твою силу, помнишь? - Фернандес только губу нижнюю закусывает, смотрит из-под ресниц совершенно невинно. - Думай об этом по дороге домой. - улыбается нарочито застенчиво, тянется, целомудренно в щеку целует и тут же сбегает в соседнюю кабинку. - Марио! - Игоря огнем обжигает, с толку сбивает на несколько мгновений, и когда он инстинктивно шаг вперед делает, догнать, удержать, чуть не сталкивается нос к носу с Набабкиным. - Чего орешь? - тот демонстративно глаза к потолку возводит, бормочет что-то похожее на "Брачные игрища оставьте для дома". Игорь благоразумно разговор не поддерживает, ополаскивается наскоро и очень старается не думать... Марио в раздевалку вползает одним из последних, в полотенце с ног до головы закутанный, с улыбкой легкой, какой-то мечтательной, будто это не он сегодня желтую карточку отхватил и чуть не убил парочку человек на поле. - О, ты уже оделся! Теперь жди меня. - капитана в плечо легко тыкает, сам переодевается, не сказать, чтобы торопливо, зевает, глаза трет. - Спать хочу... - Ну у тебя есть час в самолете на сон. - Игорь негромко проговаривает, смотрит на него с блеском в глазах многообещающим. - Почему это только в самолете? - если Фернандес и играет, то искреннее недоумение у него прекрасно получается и чуть не подпрыгивает от ощутимого шлепка по пятой точке. - А потому что нечего меня дразнить так бессовестно.