Свет и Тьма

      Чёрные шелковистые волосы, пронизывающий взгляд холодных алых глаз. Бледная нежная кожа, сквозь которую, будь она чуть прозрачней, просвечивали бы узоры из вен на всём теле, доказывала лишь аристократичность происхождения. Воспитание убийцы…       Тонкая, голубая коса волос, решительный, даже обжигающий взгляд глубоких голубых глаз, наполненных блеском до сих пор не обузданной живительной силы. Воспитан в духе благородного правителя…       Они такие разные, но, как известно, противоположности притягиваются.       Прошло уже около семи лет с момента их знакомства, когда они встали на одну сторону и одолели Давида с Арбой. Они выросли, повзрослели. Скорее всего, на их психологических метаморфозах сказалось взросление и осознание собственного я в окружающем их мире, который с годами стал восприниматься иначе: более широко и глубоко и менее резко, чем это было, когда им было по двенадцать, а одному шестнадцать.       Если Джудал был тенью, то он всегда был на заднем плане, выставляя себя в плохом свете. Алладин же был светом, правда, сейчас его искры излучались ровно и спокойно, без лишних всполохов, не как раньше, он может спокойно найти баланс.       Но они были всё так же дружны. И, несмотря на то, что их путям временно пришлось разбежаться, Джудал полагал, что между ними никто и ничто не встанет. Так он думал до тех пор, пока в жизни Ала не появилась Шелли…       Сегодня был особый вечер в Бальбаде, ради которого черноволосому маги пришлось покинуть Империю Ко на время.       Алладин постарался собрать всех, чтобы представить друзьям и близким Шел в качестве своей невесты.       Ничего плохого эта милая и открытая девушка Джудалу не сделала, но неприятное чувство, засевшее и зудевшее внутри, пробуждало к её персоне непонятную самому падшему ненависть. Он прекрасно понимал, что между их с Аллам дружбой, которая и так еле как построилась, через битвы и хождением по лезвию между жизнью и смертью, когда каждый из них готов был на те моменты рискнуть собой ради спасения друга, любовь к Шелли никак не могла затесаться.       Алоглазый держал себя из-за всех сил чтобы не убить девчонку, если он что-то сделает, то та нить, которая появилась между ним и светлым маги порвётся, и больше её ни как не восстановишь, это он знал наверняка.       Если не ревность дружеская, то ревность… Я давно всё понял. И от осознания того, что он не понимает, что на самом деле между нами, больно. Мне больно смотреть, как он обнимает её, как он счастлив рядом с ней. На место дружбы не приходит пустота, но созерцание этих картин разъедает сердце. Поцелуй… Нет, этого я точно не вынесу!       Звук опрокинувшегося стула, когда с него резко встали, отвлёк внимание от счастливой парочки. Все устремили взгляды в противоположную сторону и едва успели уловить силуэт, скрывшийся на лестнице.       Обеспокоенная невеста отстранилась от своего будущего жениха и посмотрела на него. Алладин же прожигал взглядом упавший стул и потихоньку закипал неизвестно от чего. Причин злиться на друга у него не было, но накапливавшееся раздражение от того, что тот ведёт себя, мягко говоря, странно и неуважительно по отношению к Шел на протяжении всего вечера, дошло до финальной точки, он конечно знает его характер, но это переходит уже все границы. Алладин сорвался за ним следом… — Джудал! — сын Соломона проследовал на второй этаж в комнату, где сам и расположил друга. Дверь с глухим хлопком закрылась за его спиной.       В помещении было темно, но тусклого света от уличных фонарей вполне хватало, чтобы в комнате повис сумрак. Тем более они оба неплохо видели в темноте. — Ты как будто с цепи сорвался, — сказал маги, немного остыв, и опёрся спиной на закрывшуюся дверь. Падший же присел на спинку дивана. — Не сорвёшься тут, как же, — недовольно буркнул он в ответ, еле сдерживая себя. У него было такое чувство, что картина поцелуя Ала с его девушкой выжжется у него в памяти, как след, оставленный на камне кислотой. И эта действительно искренняя радость у него на лице и счастливый смех… Неужели он и в правду не чувствует? — Что-то стряслось? — обеспокоенно спросил маг, предполагая, что скверному настроению его друга есть объяснения. Они-то как раз и есть, вот только совершенного иного плана, чем думает Ал. «Мы созданы друг для друга, Алладин. Ещё с момента первой нашей встречи ты мне приглянулся. Точнее, меня притянуло к тебе, как твою противоположность. Дальше, продолжив наблюдать за тобой, я только в этом убедился. Ты был отличным катализатором против той тьмы, которая рвалась наружу. Сейчас я уже сам могу её сдерживать. Но стоит тебе отойти от меня хоть на шаг, и пропасть станет ближе. Я чувствую это. Мы созданы друг для друга, Алладин, жаль, что ты этого до сих пор не понимаешь, потому, что иначе в твоей жизни не появилась бы эта иллюзия мнимой любви, когда истина всегда была рядом, только руку протяни. Но ты предпочёл выбрать её — собственную копию в женском обличии». От внезапно подступившего отчаяния Джудалу было некуда себя деть, поэтому он крепко сжал кулак, чтобы ногти ощутимо вонзились в кожу ладони. — Неужели ты и вправду не понимаешь? — алоглазый уже чуть ли не задыхался, проигнорировав вопрос. Отчаяние постепенно завладевало его рассудком. Это чувство Джудал ненавидел больше всего. Оно заставляет совершать необдуманные поступки, словно переводя в состояние аффекта и давая установку предпринять хоть что-нибудь, дабы вызвать хоть какую-то реакцию. — Чего? — искренне удивился голубоглазый, начиная путаться в разговоре, ибо, несмотря на все годы их дружбы, повелитель тёмных рух вёл себя странно, а летающие розовые бабочки давали ещё больше вопросов в копилку и так не решённых вопросов. — Расскажи! — напрямую попросил Ал, не заставляя размышлять себя над причинами и мотивами друга. Пусть он всё объяснит как следует, тогда они вместе точно смогут устранить непонятки, возникшие между ними, как казалось четвёртому маги, на ровном месте.       Даже в сумраке помещения Джу заметил, как блеснули глаза друга. От одной лишь фразы напряжение как рукой сняло, он даже разжал до этого крепко сжатый кулак. Он смог улыбнуться, ибо Алладин вновь сработал как катализатор для его внутренней тьмы, которая проснулась от сильных эмоциональных переживаний. Тут и слов не хватит, чтобы в полной мере рассказать, что именно я чувствую по отношению к тебе. Лучше покажу. Неуверенный шаг в его сторону. Джудал опирается рукой на дверь и вплотную подходит к наследнику Соломона. Тот, не заподозрив ничего неладного, вопросительно изогнул бровь и произнёс: — Ты чего, Джудал? Тот, как загипнотизированный, следил за движением губ, произносящих эту фразу как в замедленной съёмке. Сглотнув, подался вперёд и… коснулся губами его губ. В момент соприкосновения падший прикрыл глаза, поэтому не видел застывшего удивления на лице бывшего непутёвого мальчишки, но почувствовал его практически физически. Ему захотелось углубить поцелуй, но Алладин не размыкал губ. Маги начал разочарованно отстраняться. И в этот момент осознал: Чёрт, какой же я дурак; если Алладин — это мой свет, к которому я тянусь, то я сам — тьма, с которой ему не стоит сближаться. Поэтому он и не понимает, почему я психую. Горечь в перемешку с раздражением острым шипом вонзилась в мысли, и у черноволосого перехватило дыхание. Стоит благословить их как пару и убраться в Империю, навсегда забыв о дружбе, которую не стояло начинать и вовсе. От слова дружба вонзился ещё один шип, на этот раз в сердце. Стоило сначала взвесить все за и против, а потом уже предпринимать какие-то действия. Чёрт! Почему ты никак не реагируешь?! Лично я не против, чтобы ты как следует врезал мне по лицу, хорошо так, звонко, чтобы всё лишнее из головы вылетело напрочь. Ну же, Алладин, не молчи! Джудал боялся поднять глаза на друга, и каково же было его удивление, когда Ал сам поцеловал его в ответ. Падший опешил, но ему потребовалась доля секунды, и он уже отвечал на поцелуй, который с каждым мгновением становился более глубоким и откровенным. Когда обоим стало не хватать кислорода, пришлось разорвать поцелуй. А он длился ни много ни мало, а целых три минуты, так что оба всласть успели языками изучить друг друга. — Почему? — опешил оракул Империи Ко, судорожно глотнув воздуха. Алладин задумался на несколько секунд и приложил указательный палец к губам, а потом произнёс: — Знаешь, по мне как будто прошёлся холодок. Но ничего общего с твой магией. Тут что-то другое. Он словно велел мне незамедлительно ответить тебе. И только после этого уже пришло осознание того, что это правильно. Я привык доверять своему внутреннему голосу и своим ощущениям. Опять эта твоя непосредственность и прямолинейность. Я до последнего надеялся, нет, я знал, что то, что чуть ли не разъедало меня изнутри по отношению к тебе… ты тоже должен испытывать ко мне нечто подобное. Тогда, чтобы уж точно закрепить, стоит пойти ва-банк. На этот раз Джудал шагнул к другу решительно, на ходу наколдовав кусок льда. Мысль об убийстве не успела мелькнуть ни у одного из них. Падший просто провёл острым, как бритва, и прочным, как алмаз, кусочком льда, по рубашке друга. Всё это было сделано ради того, чтобы быстрее избавиться от надоедливой одежды, и чтобы Джудал скорее смог бы провести холодными кончиками своих бледных пальцев руки, где находился острый предмет по всегда горячей, даже обжигающей коже друга. Но кое-что всё-таки пошло не так, как запланировал повелитель чёрных рух. Маги Бальбада неосторожно рыпнулся, и Джудал всё же слегка полоснул его по коже. Небольшая царапина, не более того, парень даже не поморщился, но вот алоглазый нахмурился. Он раскрошил льдинку на мелкие кусочки, пока Ал произносил: — Я готов принять тебя в любом виде, потому что ты мой друг. Падший склонился к его груди и осторожно провёл языком, слизывая уже успевшую накопиться кровь, и одновременно аккуратно зализывая ранку, словно извиняясь за свою неосторожность. Алладин хотел сказать что-то ещё, но всё смешалось в голове, когда он почувствовал язык друга на ставшей почему-то внезапно очень чувствительной коже груди. Он смог лишь на выдохе прошептать: — Джудал… Тот даже не думал отвлекаться. Он кончиком языка очертил ощутимую линию от груди до ключицы, нашёл в себе усилие оторваться от желанного тела и, вновь оказавшись с ним лицом к лицу, впился ему в губы, только на этот раз синеволосый ответил ему. Тем временем разодранная рубашка уже никому ненужными лохмотьями полетела на пол, а Ал, совершенно не зная, куда деть свои руки, обвил ими шею Джудала. Алладин почувствовал, как друг, слегка навалившись на него, прижал к стене. Пуговицы его рубашки впечатались в его оголённую кожу, напоминая о том, что тёмный маги по-прежнему одет, а бляшки ремней брюк звонко соприкоснулись друг с другом, как бы приглашая своих хозяев приступить к главному… Оба действовали по своим ощущениям и по наитию, ибо у обоих не было никакого опыта, лишь желание доставить другу удовольствие, но о том, что всё действительно шло хорошо, свидетельствовали тихие томные стоны, сдерживаемые, чтобы не привлечь к себе некоторых острых на слух любопытных гостей. Всё было настолько восхитительно, что уже трудно контролируемая аура была готова вырваться наружу вместе с протяжным стоном от только что испытанного оргазма… Обнажённые, они сидели, оперевшись на входную дверь и переводя дух от недавно завершившегося фееричного действа. — Знаешь, Джудал, — Ал замялся, чтобы подобрать подходящие слова, — Я всё же считаю, что Шел — именно та женщина, с которой я могу завести семью, ребёнка, — ему было важно, чтобы друг понял, к чему он клонит. — Я всё прекрасно понимаю, — улыбнувшись, кивнул тот. Теперь, когда всё прояснилось, его точка зрения кардинально поменялась, — Только ей придётся принять нас такими, какие мы есть, ведь день и ночь неразлучны, — парень запустил руку в волосы Алладина и слегка надавил, чтобы голубоглазый прилёг к нему на грудь. Тот задумался: — Я думаю, Шелли всё поймёт, а если не поймёт, то я совершенно не знаю толк в женщинах. — Поймёт, вот увидишь, ведь она — это ты, только в женском теле, — Ал улыбнулся словам друга, радуясь, что всё между ними разрешилось. — Если мы разобрались между собой, то неплохо было вернуться к гостям, — он сделал попытку встать, но рука друга, запущенная в его непослушные волосы, не позволила ему этого сделать. — Джудал, нас ждут внизу, — парень привёл разумный довод, но это никоим образом не воздействовало на падшего. — Плевать, я не насытился, я и так слишком долго ждал, — он склонился над другом, вовлекая его в головокружительный поцелуй, чтобы тот больше не произносил никаких рациональных доводов, — да Алладину, собственно, не очень-то и хотелось…