* * *
Он обнаружил ее стоящей неподвижно лицом к гигантскому обрыву, в задумчивости любующейся ярким восходом солнца и видом постепенно пробуждающейся ото сна далеко внизу сказочной равнины. Застывшая, как каменное изваяние, она даже не шелохнулась, заслышав позади себя знакомый звук хлопающих крыльев. Легкий ветерок развевал полы длинного темно-зеленого платья. В ответ на громкое нетерпеливое карканье могущественная фея взмахнула пальцами, и покорный ворон мгновенно обернулся человеком. Он в последний раз каркнул и неуклюже расправил складки своей помятой черной одежды, изо всех сил стараясь выглядеть обыденно и непринужденно. – Госпожа! – Что? – не оборачиваясь, сухо вопросила она, явно не настроенная на беседу. Впрочем, как и всегда. – Я к Вам с важной вестью... – Так выкладывай. Ворон замешкался. Прекрасно понимая, какими проблемами сулит ему изложение свадебных вестей, он морально готовил себя к неизбежным разрушительным последствиям уже сейчас. – Не то чтобы такой уж важной… – Диаваль в отчаянии подыскивал способ, как же лучше начать, – Я бы не реагировал слишком уж остро. Просто… принц Филипп… он… – Испарился? – в грудном женственном голосе мелькнуло любопытство вперемешку с коварной надеждой. – Нет, – ворон неловко усмехнулся, – У Филиппа… – Лихорадка? Хотя нет – проказа! – Не совсем, – Диаваль собрался с силами и, вобрав в легкие побольше воздуха, наконец, выдохнул: – Принц Филипп спросил Аврору, согласна ли она… – Не вздумай!.. – зло обернулась к нему королева, сверкнув глазами, – испортить мне утро… Ее угрожающий зловещий тон мгновенно привел тактичного и вежливого Диаваля в замешательство, тотчас разбросав в голове все слова тщательно подготовленной речи, но прежде чем покорный слуга успел еще хоть что-то сказать, Малефисента расправила широкие крылья и, развернувшись, подобно камню стремглав устремилась в самое ущелье головой вниз. – Госпожа, прошу! – бросившись к обрыву, Диаваль предпринял последнюю попытку хоть как-то смягчить последствия ожидаемой ярости и негодования как для Филиппа и Авроры, так и для себя как вечно незадавшегося поставщика неугодных вестей, – Не надо спешить!.. Разумеется, она его уже не слышала. Как и собственный внутренний голос, за рвущимся наружу неистовым воем исступления и страдания едва слышно приказывающий ей остановиться и хоть немного подумать. Ее утро было безнадежно испорчено даже с учетом недосказанной Диавалем вести, приближения которой она так сильно боялась все последнее время. Снедаемая огнем немыслимого праведного гнева Малефисента на бешеной скорости промчалась вдоль обширной топкой долины, поднимая вокруг себя свирепый ураганный вихрь из ветра и пыли и вспугивая всех случайно завидевших ее мирных болотных жителей. Одна из маленьких волшебных фей попыталась окликнуть ее, но в тот же миг была отброшена в сторону чудовищной силой, исходящей от огромных иссиня-черных крыльев. Несносный глупый мальчишка. Он все-таки успел. Успел посметь сказать это. Успел сделать предложение! Проигнорировав ее… Ее! Чувствуя, как внутри все кипит от неудержимой обиды и возмущения, она издала полный боли и безысходности крик. Малефисента прекрасно понимала, что виновата во всем сама, а потому в бессильной злобе металась по всей округе родных Топких болот. Ей хотелось выплеснуть накопившиеся эмоции хотя бы таким образом. Вовремя не вмешавшись в ход событий, она тем самым приблизила наступление рокового дня, после которого все ее тайные планы и надежды будут окончательно и бесповоротно разрушены. И ничто уже не сможет этого изменить. Весь оставшийся день могущественная фея уединенно скрывалась глубоко в недрах темных скал, так чтобы никто не мог ее найти. Она часто пряталась здесь, когда хотела побыть одна. Глубокая печаль и тоска опутали ее словно паутина, и, нещадно ненавидя саму себя и свои слезы, обжигающие холодные мраморно-белые щеки, Малефисента тщетно пыталась придумать способ, как быть дальше. И лишь когда высоко в небе зажглись первые мерцающие огоньки, вслед за которыми выглянул ровный диск молчаливой яркой луны, взгляд ее недобро сверкающих и прищуренных огненно-желтых глаз переместился в сторону темнеющих на фоне ночного неба высоких башен старинного замка.* * *
– Я так рад, мама. Рад, что ты, наконец, смягчилась, – облегченно промолвил Филипп, признательно обнимая стоящую рядом высокую статную женщину, – Уверен, ты полюбишь ее. Аврора – замечательная девушка, очень добрая и отзывчивая. – Не сомневаюсь, милый. Я ведь твоя мать… А все матери всегда желают своим детям только добра. Я обязана уважать твой выбор. Ингрит с трудом выдавила из себя улыбку. До чего же это чертовски трудно: изображать из себя добренькую счастливую мамашу, когда в действительности просто зубы сводило от этого поганого королевского двуличия. Весь этот традиционный ежедневный карнавал доброжелательности и лицемерия начинал ей порядком надоедать, и женщина невольно задумалась о том, когда же наступит тот светлый праздничный день, когда она сможет открыто пронзить чью-нибудь дурную непослушную голову могучей арбалетной стрелой. Если бы только она знала, что грядущий брак ее единственного сына с белокурой девушкой из болот – это только верхушка айсберга, и впереди ее ожидают куда большие проблемы, она бы без промедления сыскала возможность претворить свои жестокие коварные замыслы в жизнь уже сейчас. – Завтра у нас большой день, – Филипп подошел к огромному раскрытому настежь окну и обеспокоенно вгляделся в сторону чернеющих вдали высоких холмов, за которыми располагались спящие болота, – Аврора с крестной прибудут на званый ужин. Я так волнуюсь. Надеюсь, все пройдет хорошо и им здесь понравится. – Иначе и быть не может, – тонкие губы королевы изогнулись в холодной пренебрежительной усмешке. Она повернулась, чтобы сын не заметил сменившегося выражения ее лица, – Во всяком случае, со стороны нас с отцом могу пообещать им максимально теплый прием. – Спасибо, мама. Ты не представляешь, как для меня это важно. Поверить не могу, что Аврора, наконец, станет моей женой. – Да уж… я тоже, – сквозь зубы процедила Ингрит. – Ты что-то сказала? – Филипп с улыбкой отошел от окна обратно к матери. – Я сказала, что искренне рада за вас обоих, мой дорогой, – королева заключила сына в крепкие объятия, всем сердцем желая как можно скорее закончить эту пренеприятнейшую для нее беседу, – Уверена, Аврора будет великолепной супругой. А ее крестная – достойной родственницей. А пока тебе нужно как следует отдохнуть и выспаться. С утра к нам прибудет посыльный из болот: нужно передать Малефисенте официальное приглашение. Счастливый Филипп признательно сжал тонкую ухоженную руку матери со сверкающим на ней огромным сапфировым перстнем. – Отлично! Спасибо, мама. Спокойной ночи. – Спокойной ночи, Филипп. Еще раз напоследок улыбнувшись сыну, Ингрит удалилась из комнаты. Филипп присел за стол у окна, в задумчивости начав перебирать кипу лежащей на нем литературы и размышлять о том, как много приглашений на свадьбу придется составить для рассылки в соседние королевства. Впереди их ждало так много приятных и важных свадебных хлопот, что парень не знал, с чего начать. Какое платье выберет Аврора? Где будет проходить торжество? Какого пригласят священника? Сколько прибудет гостей? Он нисколько не сомневался в том, что все сказочные обитатели Топких болот обязательно пожелают прийти на мероприятие, которое они с Авророй просто обязаны будут провести и на их территории тоже, а потому этот вопрос числился первым в списке для обсуждения с Джоном и Ингрит. Время незаметно клонилось к полуночи, и принц мечтательно задумался о том, спит ли уже его прелестная и обожаемая принцесса Аврора. Возможно, прямо сейчас девушка точно также думает и мечтает о нем, лежа на мягкой постели из свежего мха и цветов и глядя на усыпанное мириадами звезд летнее небо. За приятными сладкими грезами принц незаметно задремал. Его смутный забывчивый полусон неожиданно прервал сильный пронизывающий ветер, моментально принесший с собой холод и потемнение. Открыв глаза, Филипп поднял встревоженный взгляд на качающуюся высоко под потолком огромную хрустальную люстру, половина свечей в которой внезапно разом погасла. Заслышав какой-то неясный хлопающий звук, молодой принц по инерции начал разворачиваться в сторону окна, и в это же самое мгновение что-то страшно большое и черное с грохотом ворвалось через обширный проем прямо к нему в спальню. Филипп отскочил на пол, инстинктивно закрывая голову руками. Находящиеся на столе книги, бумаги и письменные принадлежности с шумом посыпались на него сверху, когда вломившееся в комнату неведомое крылатое существо на полной скорости спикировало через всю его гладкую полированную поверхность вниз. Повернувшись к нему лицом, существо расправило массивные крылья, и насмерть перепуганный принц в неверии различил мрачно возвышающуюся над ним Малефисенту. Как и всегда, облаченная во все черное с единственным ярким пятном алой губной помады властная королева Топких болот, прищурившись, взирала на него своими странными переливающимися хамелеоновыми глазами, и по одному лишь этому жуткому небеспристрастному взгляду можно было безошибочно понять, что пришла она явно не с миром. – Бог ты мой… как Вы меня напугали! – не в силах восстановить дыхание, раздосадованно промолвил принц, – Зачем же нужно было так врываться… – Да вот, решила проведать будущего зятя, – парировала темная фея, наконец, смещаясь чуть в сторону, дабы дать ему возможность подняться, – Мы же, как-никак, почти родственники. Женщина недобро ухмыльнулась. Все еще пытаясь унять нервную дрожь во всем теле, Филипп с трудом встал на ноги, тут же отстраняясь для сохранения безопасной дистанции с незваной гостьей. Она тряхнула головой, и густые пряди ее длинных темных волос слегка разметались по сторонам. – Но мы ведь итак собирались встретиться завтра за ужином, – осторожно заметил он. – А мне нужно сейчас. Бросив на него туманный многозначительный взгляд, Малефисента по-хозяйски прошлась по огромному помещению спальни, с интересом оглядывая с шиком обставленное пространство. На отделанных красным деревом стенах среди изысканной дубовой мебели и гарнитур красовались разнообразные портреты в дорогих золоченых рамах, среди которых она разглядела самого Филиппа в более раннем возрасте. С гордой улыбкой юный принц, одетый в праздничный камзол, опирался на украшенный драгоценными камнями рыцарский меч. Возле тяжелых бордовых драповых портьер стояло несколько высоких глиняных ваз со свежими лилиями. Под ногами покоился роскошный персидский ковер. Взгляд женщины задержался на декоративной бронзовой фигурке сердитого эльфа, сжимающего в лапке нечто очень похожее на треснувший человеческий череп. – Я все же считаю, что сейчас не лучшее время для разговоров, – настороженно следя за опасной волшебницей, отозвался Филипп. Сам не зная, почему, но ему было крайне неуютно находиться с темной феей один на один, особенно при том факте, что он понятия не имел, что она задумала на ночь глядя, – Мы могли бы обсудить все необходимые вопросы завтра вечером, когда… – Неужто так сильно не рад меня видеть? Проигнорировав вызывающий вопрос, Филипп сделал несколько шагов по направлению в двери. Сознавая, что степень тревоги и опасений за собственную безопасность достигает максимального уровня, не желая испытывать судьбу на прочность, Филипп дотронулся до латунной ручки, полный решимости все-таки позвать кого-нибудь на помощь и насильно выпроводить незваную гостью восвояси. Тем самым допустив огромную ошибку. Едва завидев его излишние телодвижения, Малефисента совершила резкий выпад и мгновенно оттолкнула принца от двери. Зажав ему рот ладонью, темная фея предостерегающе склонилась к его лицу. – Только попробуй пикнуть. Если сюда нагрянет стража, твоя голова полетит в их сторону сразу и без предупреждений. Это ясно? Он согласно кивнул, полными страха глазами уставившись на вплотную приставленное к нему бледное лицо с горящим ярко-зеленым взглядом. Малефисента неторопливо провела самым кончиком острого ногтя от его виска вдоль всей скулы. – Я пришла лишь за тем, чтобы узнать, насколько обдуманным и серьезным было твое решение взять в жены мою дочь, – пояснила, наконец, она, вновь отстраняясь. – Что за… – Филипп осекся, напомнив себе подбирать выражения для острого уха высокомерной неприязненной Госпожи, – Мы с Авророй давно любим друг друга, и Вы были одной из первых, кто об этом узнал… помните? – И? – И… я решил, что пора мне дать ей понять, как много она на самом деле для меня значит. – Неужели? Принц нахмурился, начиная раздражаться от откровенной вызывающей провокации и нагло нарушенного личного пространства. Какое право она имела без разрешения вот так запросто врываться к нему в комнату в ночное время, да еще сыпать глупыми несуразными вопросами? – Послушайте, Ваше Величество… я правда очень сожалею, если Вы все еще не верите в то, что я буду достойным спутником для Вашей Авроры. Я знаю, как Вы за нее переживаете. Но наша свадьба… – Да не будет у вас никакой свадьбы, также как и вашей проклятой любви! – в сердцах выпалила темная фея. Принц в ошеломлении замер. – Разве наш союз кого-то не устраивает? Мне казалось, мы с Вами поладили… – не веря своим ушам, выдохнул он. – Меня он не устраивает! – Ч-что Вы хотите этим сказать?.. Без лишних предисловий и церемонностей, не медля больше ни секунды и не желая впустую растрачивать себя на излишнюю болтовню и объяснения, Малефисента подалась вперед и припала к губам молодого ошеломленного принца с такой головокружительной скоростью и силой, что едва не сбила его с ног. Отлетевший прочь Филипп сильно ударился спиной о стену, машинально успевая обхватить темную фею за талию, дабы она не свалилась навзничь вслед за ним. Исходящий от ее тела жар и незамечаемая раньше колоссальная внутренняя сексуальность испугали его больше, чем само ее незваное появление, и оказавшийся в ловушке невинный голубоглазый принц в панике соображал, что ему делать дальше. Впрочем, величественная королева фей не дала ему времени и возможности даже для этого. Лишь на мгновение оторвавшись от его сухих теплых губ, Малефисента грубо отшвырнула парня в сторону по направлению к огромной расстеленной на двоих кровати. Он упал у самого подножия, больно стукнувшись лбом о резную деревянную ножку. Не дожидаясь, пока он поднимется и посмеет от нее сбежать, Малефисента взмахнула крыльями и менее чем через секунду приземлилась на полу рядом с принцем. – Нет, я умоляю Вас… пожалуйста, не надо, – стоя на коленях, уставший и отчаявшийся Филипп умоляюще сложил перед ней руки в последней попытке образумить стремительно теряющую голову Госпожу, – Вы же понимаете, что я не могу… – Я тоже больше не могу. Не поняв смысла сказанных ею слов, принц в растерянности потряс головой и в следующее мгновение ослабленный и безоружный обнаружил себя поверх белоснежных дышащих чистотой и свежестью простыней, прижатый к постели ее сильным телом и цепкими властными руками. Малефисента коснулась обеими руками его затылка и бесцеремонно ткнула Филиппа носом в нескромный вырез на своем платье. Визитное терпение роковой красавицы подходило к концу, а потому ей хотелось как можно скорее лишить своего именитого пленника воли и перейти к делу. С победным торжеством она наблюдала, как лежащий под ней молодой парень мгновенно обмяк. Его затуманенный нечеткий взгляд непредумышленно остановился на уровне ее декольте, частично открывающего вид на красивую объемную грудь женщины, и Малефисента без труда поняла, что он перестает соображать. Далее, склонившись над ним, она аккуратно стерла губами стекающую по его виску струйку крови, после чего вновь неторопливо вернулась к его губам. Ее длинные фантастически пахнущие сладким ландышем и лесной мятой волосы упали Филиппу на лицо, окончательно обезоруживая и пленяя его воспаленный, спутанный, корродированный откровенными ласками и соблазном ум. Не в силах поверить в творящееся между ними двумя безумие, отчаянно цепляясь за последние угасающие остатки совести и здравомыслия, он попытался увернуться от сыплющихся на него подобно дождю горячим настойчивым поцелуям и прикосновениям Малефисенты. Но руки величественной темной Госпожи до боли сжали его запястья, срывая с его губ глухой обреченный стон поражения. Заполняющая собой все его пространство темная фея заранее позаботилась о том, чтобы отрезать ему любые пути для бегства, ставя перед собой одну-единственную простую цель: любой ценой подчинить симпатичного голубоглазого принца себе и лишить какой бы то ни было надежды на то, что все ограничится лишь поцелуями. Долгое время занятая самобичеванием от бесконечной жажды запретной любви и ожидания подходящего момента Малефисента упустила заветную возможность сказать ему о своих чувствах вовремя, до случившейся так некстати помолвки, и сегодня, понимая, что ей уже совершенно нечего терять, ради заполучения давно желаемого ею парня она не собиралась останавливаться ни перед чем. Даже перед разбитым вдребезги сердцем собственной дочери, согласия на брак с которой она все равно никогда бы не дала. Снедаемая без остатка чудовищным стыдом и нечеловеческой ревностью, готовая теперь к любому повороту событий и последствиям, от банального позора до пожизненного бесчестья и изгнания, лишь бы остаться рядом с ним, Малефисента сильнее прижалась своим телом к взмокшему от напряжения торсу молодого принца. Ее продолжающиеся несдержанные ласки и недвусмысленные намеки на большее делали свое черное дело, и уже спустя совсем немного времени темная Госпожа с восторгом и трепетом могла различить ответное шевеление его губ и языка в такт ее собственным. Напрочь лишенный воли и права выбора юный и еще недавно благородный принц Филипп окончательно и бесповоротно пал жертвой той, что была способна без всякого труда подчинить себе абсолютно любого. Только теперь – без использования привычной магии и гипноза. Находясь во власти сильной авторитетной Малефисенты, принц вдруг поймал себя на смутной и весьма лестной мысли, что еще никогда прежде в жизни ему не приходилось чувствовать себя настолько значимым и желанным. Даже в моменты интимной близости с Авророй ему порой подолгу приходилось выпрашивать ее согласия и убеждать не строить из себя недотрогу. Именно в те моменты, когда это было особенно нужно, Аврора становилась крайне неохотливой и зажатой, частенько страдая от перепадов настроения и самочувствия, что сильно тормозило естественное развитие их с виду всегда таких правильных и непорочных взаимоотношений. В противоположность ей раскрепощенная и уверенная в себе Малефисента проявляла немыслимую потребность и желание без всяких промедлений вступить с ним в активный сексуальный контакт, которого временами ему, как мужчине, весьма и весьма остро не хватало. Не в силах сделать ни вдоха из-за глубоких навязчивых поцелуев, безвозвратно затягивающих его в пучину запретной страсти и непростительного греховного помешательства, Филиппу становилось уже абсолютно все равно, что за всем этим последует. Осуждение, казнь, лишение королевского статуса или преследующие до конца дней злые перешептывания за спиной… или его вечно недовольная укоризненно качающая головой двуличная и ненавидящая всех вокруг мать. Все вдруг стало казаться ему таким незначительным и пустым… таким искусственным. Все. Кроме Нее. Ощущая объемные горячие губы Малефисенты на своих губах, ее язык, томно скользящий внутри полости его рта, соприкасающийся с его собственным, ее тонкие женственные руки, мягко обнимающие его за шею, Филиппу с каждой секундой становилось все труднее контролировать свое сознание и противостоять этому сжирающему всю его сущность желанию ответить ей взаимностью. Его ладони непроизвольно коснулись теплого участка тела под ее массивными крыльями. Не отдавая себе отчета, Филипп подался темной фее навстречу и обвил обеими руками ее тонкую осиную талию. Он тут же ощутил ее легкую довольную улыбку сквозь поцелуй и слегка углубил его, желая почувствовать свою властную Госпожу еще больше. Приятная тяжесть тела крылатой красавицы поверх его собственного постепенно сводила с ума, и Филипп неуверенно провел обеими ладонями вдоль всего ее хрупкого женственного стана. Его руки скользнули вниз по ее аппетитным бедрам и, вернувшись, задержались в самом низу у основания спины. До чего же она на самом деле приятная и привлекательная. Кто бы мог подумать, что за маской холодной неприступной, внешне злой и мстительной темной феи скрывалась невероятно красивая чувственная женщина, находиться рядом с которой было просто подарком судьбы?.. Мягко и ненавязчиво молодой принц перевернул Малефисенту на спину. Она покорно поддалась ему, тем не менее, не убирая от него своих рук, все еще немного обеспокоенная мыслью, что парень может воспользоваться моментом и сбежать. Но Филипп думал уже совсем не об этом. Чуть приподнявшись над женщиной, одной рукой он освободил себя от стесняющей движения темно-синей сорочки, и черная Госпожа с наслаждением обвела взглядом очертания его спортивной подтянутой фигуры. Закрыв глаза, он осторожно коснулся губами точеного подбородка темной феи, будто бы проверяя ее готовность доверить активные действия ему. Лаская его взмокший от пота коротко остриженный затылок, Малефисента чуть откинула голову назад, предоставляя ему доступ к своей тонкой благоухающей шее. Испытывая, наконец, на себе его горячие ответные поцелуи и смелые раскованные прикосновения, губы могущественной темной феи расплылись в широкой удовлетворенной улыбке, обнажающей два ряда идеально ровных белых зубов. – Вот так, мой хороший… умница… Измученная ожиданиями, томящаяся в бесконечном одиночестве и отчаянно жаждущая его ласк она считала себя в полной мере заслуживающей всего этого. По мере того, как Филипп неотрывно скользил губами по сладкой молочно-белой коже вниз к ее ключицам и дразнящей зоне декольте, левая рука молодого человека начала неторопливо расстегивать крошечные петельки сбоку черного бархатного платья Малефисенты. Женщина охотно помогла ему освободить себя от ненужного более предмета одежды, дабы в конечном итоге позволить лицезреть себя во всей красе и открыть полный доступ ко всем частям своего пылающего в вожделении тела, к которому теперь ему бы уже по собственной воле хотелось прикоснуться. По-прежнему удерживаемый в тесном плену ее жарких императивных объятий Филипп последовательно осыпал нежную чувствительную кожу Малефисенты ласковыми любящими поцелуями. Стараясь ни обделить вниманием ни единого миллиметра стройного женственного тела, он предусмотрительно задержался на выступе ее сногсшибательной округлой груди, заточенной в тугом удерживающем корсете. Обе ладони принца скользнули волшебнице под спину, чтобы расшнуровать фиксирующие его тесемки и снять препятствующий доступу к телу атрибут. Нетерпеливо отложив корсет в сторону, Филипп склонился над вздымающейся вверх-вниз объемной грудью темной феи. Мягко поглаживая ее одной рукой, молодой человек нежно провел самым кончиком языка вдоль дразнящей ложбинки между двумя ее половинами, затем неторопливо продолжая свой сладострастный путь чуть ниже, к хрупкой уязвимой линии солнечного сплетения и дальше, вдоль всей поверхности плоского подтянутого живота. Испустив сладостный эротичный стон, Малефисента в нетерпении прогнула дрожащий стан навстречу поцелуям своего молодого возбужденного возлюбленного, в сводящем с ума напряжении ожидая его там, где потребность в его ласке и внимании была вне возможностей каких бы то ни было описаний. Плотнее зажимая его голову своими коленями, нежно поглаживая его влажные от пота короткие темные волосы, Малефисента до крови закусила нижнюю губу, чтобы не застонать от щедро даримого ей наслаждения в полный голос и, закрыв глаза, наконец, позволила себе без следа раствориться в омуте долгожданной близости с тем, кто так неожиданно и добровольно нашел в себе силы ответить на ее чувства…* * *
Лежа рядом в тишине огромной темной комнаты, прижимаясь к его широкой накачанной груди, она все еще шумно дышала ему в ухо, не в силах восстановить дыхание и оторваться от его приятной покрытой небольшой щетиной щеки. Потерявшая счет времени Малефисента не знала, который час, но, судя по медленно рассеивающейся за окном темноте и бледнеющим высоко в небе звездам, время было уже под утро. Ее руки снова порывисто обвили его за шею, и Филипп крепче прижал темную фею к себе. Он нежно поцеловал ее объемные ежеминутно нуждающиеся в его внимании губы… такие томные, такие зовущие. Кажется, он мог бы продолжать ласкать ее до бесконечности, снова и снова. Хоть и уставший, выжатый, как лимон, после долгих бессонных часов принц, тем не менее, не позволял себе заснуть ни на минуту, неотрывно любуясь красотой находящейся рядом с ним женщины и до сих пор не способный поверить в те чувства, которые она заставила пробудиться в нем всего лишь за одну ночь. – Послушай, Филипп… Я прекрасно знаю, о чем ты сейчас думаешь. И хочу сказать… Он молча приставил палец к ее губам, не позволяя закончить предложение. Действительно, слова здесь были излишни. В полной мере отдавая отчет тому, что натворила, Малефисента понимала, что никакие извинения и раскаяния не смогут искупить ее вину и постыдное сексуальное преступление против самого дорогого и близкого ей человека. Против Авроры. Самой искренней, самой невинной, самой доброй девушки, в незнании павшей несправедливой жертвой чужой предательской связи тех, кому она до недавнего времени верила больше всего. Но теперь все кончено. Собственный эгоизм и врожденная привычка упорно добиваться своего любым путем окончательно разрушили последние остатки того, что еще могло хоть как-то называться благородством и целомудрием. Лежа теперь в одной постели рядом с возлюбленным Авроры, темная Госпожа тягостно размышляла о том, как наутро посмотрит в глаза собственной дочери, всегда так радушно и открыто встречающей ее на болотах в начале каждого нового дня. – Я думаю о том, что сегодня, похоже, совершил самую большую и непростительную ошибку в своей жизни… – чуть слышно промолвил Филипп. Оно и неудивительно. Она хотела что-нибудь сказать ему по этому поводу, как-то вербально подтвердить очевидный для всех факт того, что все произошедшее между ними за минувший вечер – целиком и полностью ее вина и ответственность, а значит, и любые последствия она обязана была нести в одиночку, но вместо этого просто отвернулась, чтобы он не увидел катящихся по ее высоким заостренным скулам унизительных горьких слез. Малефисента приподнялась на подушках, готовая собрать вещи и исчезнуть без следа также быстро, как и появилась – раз и навсегда, хотя бы сейчас – когда его рука вдруг в запрещающем жесте обвилась вокруг ее обнаженной талии, не позволяя сдвинуться с места. Дрожащая от волнения, готовая потерять сознание от обилия свалившихся на нее чувств и переживаний Малефисента обреченно повернулась к молодому принцу, и он тотчас привлек ее к себе. Чувствуя его горячие утешительные поцелуи, мягко осушающие мокрые соленые дорожки на ее щеках, она была больше не в состоянии сдерживать рвущиеся наружу рыдания, и в следующее мгновение с замиранием уловила несколько простых раздирающих уставшее сердце на части слов: – …Я сделал предложение не той женщине.