Ирисы. Память моей жизни

Люблю это кафе, оно напоминает мне тебя и день нашей первой встречи. Ты помнишь? Было так странно видеть парня-официанта, в кафе, где работают одни женщины. Поначалу именно этот факт (женщины-официантки) и заставлял меня посещать это заведение. Я всегда заказывал кофе и, открывая ноутбук, погружался в работу. Почему мне не сиделось дома? Сам не знаю, но может потому, что я жил один, а черпать вдохновение из пустоты и одиночества очень странно и сложно. Девушки-официантки, тихая музыка и красивые женские формы – вот она услада для вдохновения. Помнишь, как тебя долго поражала моя работа и совместимость, вернее отсутствия ее с моей ориентацией. «Работать редактором мужского журнала про машины и голых баб, но при этом быть геем. Уму непостижимо!» - первое, что ты сказал о моей работе. В тот момент я и вправду задумался о несовместимости этих двух вещей. А потом ты решил, что задел меня и начал придумывать кучу разных «плюсов» мой профессии. После всего этого, я стал завидовать сам себе и тому, как я хорошо устроился. С первого взгляда, можно было счесть тебя типичным парнем, но только не на мой зоркий глаз. Блондин, вечно с хаосом на голове, улыбка, которая чуть оголяла твои десны, тело, которое казалось на первой взгляд худым, без майки было мощным и накаченным. Но даже это не спасло тебя от места в постели – «снизу». Мне всегда было интересно, почему ты не пил кофе? Постоянно отнекивался, заказывал себе чай. Я прекрасно помню тот вечер, когда я задал тебе именно этот вопрос, а ты, рассмеявшись, ответил мне вопросом на вопрос: «Тебя не интересует то, что я единственный мужчина в кафе, где одни женщины, но при этом волнуешься, почему я пью чай?». Твои глаза всегда блестели, иногда мне казалось, что это просто слезы, но ты не плакал при мне… Когда я в этом кафе, поток мыслей приводит меня всегда не к той двери, за ней кроется что-то черное, точнее то, что навсегда потеряло цвет. Знаешь, подлец, теперь я не могу работать и вдохновляться здесь и ни в одном другом месте, где работают одни женщины. Все из-за тебя. Испортил мне карьеру, а ведь при знакомстве с тобой, я большими шагами шел к повышению. Единственный плюс этого помещения в том, что только здесь в моем воображении рождаешься ты. Настолько реальный и почти осязаемый. Здесь мы проводили большую часть нашего времени, работая, а в перерывах разговаривая. Я часто ругал тебя и говорил бросить это занятие, тебя окружали одни бабы – это ужасно бесило и не могло не волновать. В этот момент ты гордо поднимал голову и, словно давая торжественную клятву, произносил, что твое сердце будет только моим. Я очень хорошо помню день, когда ты, да-да именно ты, а не я, предложил встречаться. Потом мы долго смеялись над тем, что ты самый активный пассив, которого я когда-либо встречал. Сколько времени прошло, ты помнишь? Год или два? Обычно, когда ты счастлив, следить за временем просто не успеваешь. Каждый рабочий день был похож и не похож одновременно. Ты вечно придумывал разные вещи, порой ты заставлял меня стонать за барной стойкой, когда в зале сидела куча посетителей. После тебя у меня не было ни одного парня, да наверно и не будет, не смогу, а представлять тебя на месте другого я точно не буду – это выглядит слишком не честно и вульгарно. Знаешь, Хекки, сегодня наша годовщина, хотя нет, только моя - ровно один год, как тебя не стало в мире, но не в моем сердце. Наша квартира уже перестала хранить твой запах; постельное белье, одежда, полотенца – все становится чужим и безжизненным. Я чувствую себя параноиком, каждый Божий день, разбрызгивая твой одеколон по квартире и с ужасом, понимая, что былое уже не вернуть. «Божий день» - хм, интересно, а не перестал ли я верить в Бога после 1 ноября – дня твоей смерти? Каждую годовщину, каждый праздник я хожу в церковь и молюсь, чтобы проснуться на следующий день и увидеть тебя в постели, как всегда с ног до головы, укутанного в одеяло, но при этом сомневаюсь в своей вере. Все из-за тебя мелкий чертик! Теперь я не могу смотреть легкую атлетику, хотя ты прекрасно знаешь, что это был единственный любимый вид спорта. В тот день, когда ты отправился на утреннюю пробежку, чтобы подкачать свои ноги и стать более сильным (именно так ты говорил), мне позвонила совершенно незнакомая женщина и сказала, что тело парня нашли под мостом, а первый в списки был мой номер… что-то резко рухнуло вниз. Бац! И все – теперь только пустота. Никогда не думал, что она так болезненна. Она разрывала изнутри и сейчас, совершенно не помню, как я добрался до больницы, где ты уже лежал на кушетке накрытый тканью. Прости, но твое тело в тот момент выглядело ужасно, на тебе не было живого места. Впервые минуты я честно думал, что это шутка: я сейчас приеду в больницу, а ты там стоишь и ржешь надо мной; или ты выскачешь из-за угла и назовешь меня придурком, все что угодно, но только не правду. Сейчас я понимаю, что в тот момент мозг выдавал совсем бредовые варианты. Полиция и свидетели сказали, что тебя сбила машины, а водитель, решив скрыть следы преступления, еще живого скинул с моста. Но этого поддонка так и не нашли. У меня была идея не присутствовать на похоронах, но это слишком эгоистично. Хотя кому я говорю про эгоизм?! Тогда я чуть не упал в яму с гробом, когда бросал твои любимые ирисы. Ты всегда любил их и называл поистине мужским цветком. Кстати, сейчас они стоят у нас дома около твоей фотографии, там, где мы вместе, наш первый поход в зоопарк. POV Автора Через два года вышла книга «Ирисы. Память моей жизни». Она быстро стала бестселлером. Это было странно, что совершенно никому незнакомый писатель Чо Кю Хен смог завоевать такую славу, сместив с пьедестала известных авторов. Книга задевала за живое, словно острый скальпель вела линию по всему телу, оставляя кровоточащий порез. На последней странице были написаны несколько строк, которые почти никто не читал, не в силах сделать себе еще больнее. На последней странице, последние строки… спустя месяц Кю Хена нашли мертвым у собственного подъезда.

«Параноя. Мир потерял твой запах. Я знаю способ, как снова ощутить его…»