только нецелованных не трогай

      Она кривит губы в горьковатой усмешке, целуя ее мочку уха в последний раз, и все же позволяет Тори застегнуть свою полупрозрачную, ожидаемо вульгарную блузку до конца. Даже резкий аромат приторно-сладких духов, явно купленных по дешевке где-то в маленьком захолустном магазинчике, и горьковатый запах табака не отталкивает ее, наоборот — лишь привлекает, даря моменту какой-то особый трепет и интимность.       Тори тихо выдыхает, поднимая на более высокую худощавую фигуру Тамары взгляд своих до неприличия больших серых глаз, и медленно фыркает. Ее покрытые лаком жесткие кудри потеряли свой изначальный идеальный вид, растрепавшиеся и совсем неаккуратно лежащие на узких плечах.       Отопление было слабое, так что в единственной комнате маленькой квартирки витает легкий холодок — кажется, скоро его и вовсе отключат, как и горячую воду, ссылаясь на «непредвиденные обстоятельства». В такой собачий холод, верно, будет не самым разумным решением уходить из места жительства своей «клиентки», тем более, что телефон Виктории молчит и никому не приходит в голову на ночь глядя вызывать проститутку.       Когда в холодные декабрьские ночи старенький айфон Тори не гудел от звонков, а за окном мерно падал на Лондонские улицы снег, она не спешила уходить сразу после выполнения своей «работы» и все же оставалась выпить рюмку дешевого коньяка и послушать тихую игру на старой доброй «Сьюзан» — гитаре Тамары.       Они никогда и не обговаривали этого — Тамара не предлагала, Тори не просилась. Лишь кинув задумчивый взгляд в окно, Риджуэлл молча брала Тори за руку и вела за собой на совсем тесную кухню, соединенную с коридором, а после, наливая две рюмки дешевого коньяка или водки, стащенной с работы в вонючем пабе, присаживалась на стул и залпом выпивала свои сто грамм. Забавно лишь то, что Ларссон всегда садилась к окну, а на подоконнике как бы по совпадению оказывалась пепельница и «забытая подругой» пачка Мальборо.       Так и сейчас, Тори хрипло смеется, заметив ее, и с присущей себе изящностью вынимает из приоткрытой пачки никотиновую палочку. Тянется в карман — за зажигалкой, — а после закуривает, выдыхает табачный дым, не удосужившись даже окна для приличия открыть — в квартире все равно холод собачий, не стоит впускать лишний мороз.       Хозяйка квартиры же почти бесшумно берет в руки прислоненную к стене собственную гитару и, проведя пальцами по струнам, начинает тихо наигрывать, не удосужившись даже медиатор для удобства взять. Без него сложнее, особенно ее худым женским пальцам, но ей то ли лень, то ли просто наплевать.       — Прекрасно играешь, дорогая, — слышится тихий спокойный голос Тори. Она кусает губы, накрашенные в вульгарно-алый цвет, и медленно улыбается. С испорченным макияжем, растрепанной прической и в помятой одежде она больше не броская и привлекательная молодая женщина. В ее образе есть что-то отдаленно уютное — то ли ее припухшие от поцелуев губы, то ли неправильно застегнутая блузка, и Тамара позволяет себе почти восхищенно мазнуть по Ларссон усталым взглядом. Низ живота слегка тянет, а Риджуэлл мысленно подсчитывает, сколько часов у них осталось до рассвета. Она доигрывает свою незамысловатую мелодию и откладывает гитару обратно на пол, почти неаккуратно вновь прислоняя ее к стене.       Эта девушка — словно мираж. Сегодня Тамара вновь вжимает ее в скрипучую кровать, позволяя себе нагло сминать губы в требовательном поцелуе. А завтра спрашивает «что наливать?» у нее же и делает вид, что видит эту женщину с глубоким впервые, зная, что в следующую ночь перед понедельником вновь выгнется под ее ласками и зайдется хриплым стоном.       Тамара всегда целует ее словно в первый и последний раз. Тамара удаляет ее номер, а потом снова его набирает по памяти. Тамара идет мимо полочки с сигаретами, а на обратном пути к кассе берет в руки одну пачку, хотя сама не курит и просто ненавидит табачный дым.       Тамара смотрит ей в глаза и видит в них то, чего никогда не увидят другие.       А потом с безразличием запирает за Тори дверь, зная, что эта девушка никогда не будет принадлежать ей.

Этот пыл не называй судьбою, Легкодумна вспыльчивая связь, — Как случайно встретилась с тобою, Улыбнусь, спокойно разойдясь. Да и ты пойдешь своей дорогой Распылять безрадостные дни, Только нецелованных не трогай, Только негоревших не мани.