Я сгораю от любви к тебе

Они начинают встречаться еще в школе на втором году обучения. Это была очередная практика, которую они проходили вместе у Старателя. Закончился вечерний патруль, день выдался тяжелым. Но работая в команде, все казалось гораздо веселее и спокойнее. Тодороки Шото и Мидория Изуку понимали друг друга на полуслове и отлично работали в команде. Тодороки это нравилось. – Давай поднимемся на крышу? –Мидория осматривался, разминая уставшие мышцы. – Зачем? – Я бы хотел посмотреть на ночной город. Мне кажется, что это очень красиво, – Изуку неловко улыбается и отводит взгляд, почесывая затылок. Тодороки подумал, что Мидория редко бывал в больших городах, и, наверное, ему в самом деле было интересно посмотреть на мегаполис в свете огней, неоновых вывесок и ярких экранов с рекламой кока-колы. Он кивает в знак согласия и хватает Мидорию за руку, утаскивая в многоэтажный офис Старателя. Мидория молчит, позволяя себя вести. Потому что Тодороки может спокойно ходить по офису где захочет и когда захочет, а еще потому что его рука теплая и Мидории нравится держаться за нее. Во время подъема в лифте Тодороки все еще держит Изуку, а после вспоминается, отпуская. Они едут все это время в молчании, и Мидория предпочитает рассматривать свои кроссовки. А Тодороки чуть отворачивается, чтобы скрыть покрасневшие щеки. Они сидят на краю здания и молчат. Тодороки всегда было плевать на город, на огни, но сейчас они в самом деле казались ему привлекательными. Потому что Изуку был рядом. Они сидели молча, в тишине, но это была та самая уютная тишина, поэтому никто из них ничего не говорил. Им было комфортно в компании друг друга. И это был особый момент. И Мидория чувствовал это. Он что-то старательно обдумывал, закусывал губу изнутри, сцеплял свои пальцы в замок, вновь расцепляя. – Все хорошо? Мидория кивнул. Они встретились взглядами, замирая. Это была чудесная ночь в свете огней мегаполиса. Они молчали и время, казалось, начало замирать. – М-могу ли я взять тебя за руку, Тодороки-кун? – Мидория выглядит нервным, и Тодороки сам начинает нервничать, но кивает. Мидория снимает со своих рук перчатки и краснеет, медленно и робко сцепляя свои пальцы с чужими. Тодороки становится жарко. Он смущается и одновременно испытывает радость, страх, спокойствие и панику. Мидория тоже. И они сидят так еще какое-то время, как глупые влюбленные школьники, какими они, в общем-то, и были. – Тодороки-кун? – М? – Я люблю тебя. Мидория говорит без запинок, на удивление уверенно и серьезно, чуть крепче сжимая в этот момент пальцы. Тодороки опешил, шокировано смотря на него, на что тот ответил очень серьезным взглядом. – Я люблю тебя, Тодороки-кун. Мидория повторяет также серьезно, смотря на Тодороки. И он чувствует, что пылает. Он буквально пылает и из-за этого отскакивает от Мидории, разрывая их пальцы. Мидория сразу же начинает нервничать и паниковать, бегать за Тодороки и извиняться. Много извиняться. А Тодороки не был готов к этому, не был готов к признанию со стороны Мидории. Не был готов увидеть его таким серьезным, потому что это было чертовски круто. Мидория выглядел очень круто. И поэтому Тодороки пылал. Он остановился всего на секунду, сильно жмурясь и сильно краснея. – Я тоже тебя люблю! Тодороки буквально кричит, загораясь сильнее. И если бы Мидория тоже имел огненную причуду, он бы тоже загорелся. И вот они бегают по крыше, оба красные, паникуя от взаимной школьной любви, не зная, что делать дальше. Потому что школьная любовь — это прекрасно. И потому что они оба были дурачками. Но могли себе это позволить. Потом они будут еще всю ночь сидеть на этой крыше, держась за руки и смущенно рассказывать друг другу глупые истории. И это будет из лучших ночей в их жизни. Первый год или полтора были просто прекрасными. Они проводили много времени вместе, смущенно держались за руки, чмокались в щечки, заставляя Бакуго воротить нос. Тодороки думал, что это любовь. Рядом с Мидорией он чувствовал себя невероятно спокойно и легко. Он любил держать его за руку, в этот момент их щеки краснели от смущения. Тодороки испытывал странное волнение, которое, как он понял, и называют любовью. Их отношения были невинны и чисты, напоминали какую-то очень близкую дружбу, но Тодороки это устраивало. Он не думал о большем, ему было достаточно и этого. На второй год Мидория стал более активным. Он впервые поцеловал Тодороки, ну, знаете... По-взрослому. Кажется, Урарака еще долго возмущалась, что их первый произошел только спустя год, но Тодороки это устраивало. Он не видел в этом чего-то плохого. Пусть их отношения движутся так, как движутся. Пока они вместе и пока что их все устраивает, все нормально, верно? «Я сгораю от любви к тебе», - Говорил Мидория с нежной улыбкой, целуя пальцы Шото. Тодороки пугали эти слова. Они звучали страшно, хоть и сказаны были с такой нежностью, что плавили сердце своей любовью. Со временем становилось труднее. Мидория действовал все увереннее, поцелуи происходили чаще, длились больше и они были какими-то... не такими? Но Тодороки всегда отвечал на них. Всегда. В какой-то момент, когда они сидели рядом, Мидория приблизился, и Тодороки рефлекторно закрыл глаза. Комната с плакатами Всемогущего погрузилась в тишину, и ее ничего не прерывало. Тодороки открыл глаза, видя перед собой Мидорию с какой-то растерянной и, кажется, немного печальной улыбкой. Тодороки растерялся. – Прости. Это все, что сказал Мидория. И Тодороки ничего не смог ответить. Он растерялся и кивнул, неловко отводя взгляд. После этого случая Тодороки подумал, подумал. Прошла неделя. И он еще подумал. Прошло еще две недели. Но так ничего и не придумал, поэтому пошел к Урараке. Он посчитал, что она поможет ему. Что сможет что-то объяснить или подсказать. Потому что Мидория продолжал улыбаться, но он больше не целовал Тодороки и не брал его за руку. А зеленые глаза теряли свой блеск, наполняясь печалью. И от этого Тодороки становилось печально и невыносимо. Он хотел зажечь в этих глазах тот озорной огонек. Урарака провела Тодороки лекцию о том, как правильно быть парнем (читайте «бойфрендом»), после чего Тодороки учтиво кивнул, поблагодарил своего учителя и ушел. Ему казалось, что достаточно уделял Мидории внимания. Они часто виделись, списывались, созванивались. Но Тодороки крайне редко проявлял физическое внимание. И он это исправил. Стал более инициативным. И Мидория вновь наполнился теплом и засиял как лучик солнца. Тодороки мягко улыбался в ответ, радуясь, что все стало как раньше. Он старался, чтобы сохранить это. Еще через год дело дошло до постели. Мидория был тактичным, стеснительным, поэтому не сильно торопился. И Тодороки все устраивало. Он мысленно готовился к этому моменту, когда начал подмечать жар и желание в поцелуях своего возлюбленного, как тесно он прижимается и шумно выдыхал. Поэтому Тодороки заранее прочитал несколько статей в Интернете на тему «как заниматься сексом двум парням», выписывая для себя какие-то пометки. Он был готов. Определенно. Мидория лежал под ним весь горячий, красный. Его тело дрожало от возбуждения. Тодороки был полностью сконцентрирован, потому что настало время сдавать тест на тему «как заниматься сексом двум парням». Он делал все так, как прочитал в Интернете, он прислушивался к каждому вздоху и стону, стараясь сделать Мидории приятно. Жаркие поцелуи усыпали нежную шею, оставляя на ней несколько темных отметин. Руки Тодороки скользили по чужому телу, описывая каждый мускул, поглаживая кожу подушечками пальцев. Тодороки вспоминал все, что читал. Он был нежен, осторожен. Его тело отзывалось на чужие ласки, внизу все горело, ширинка давила. Шото усыпал Мидорию ласками, оглаживал его член бережно и осторожно, пока медленно двигался внутри. Мидория кусал губы, терпел боль, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Он весь горел, прижимался к Тодороки и усыпал его тело засосами и укусами. Голова кружилась от ощущений. Это было странно, но по-своему приятно. После резкой вспышки тело становилось ватным, поэтому Тодороки ложился рядом, крепко обнимая Мидорию, спрашивая обеспокоенно и тихо-тихо: «Тебе было приятно?». Мидория устало улыбался и нежно целовал Тодороки в плечо, прижимаясь к нему и кивая. Тодороки выдыхал облегченно, и вскоре они засыпали. Все было хорошо. И так продолжалось на протяжении какого-то времени. Тодороки всегда напрягался, становился каким-то излишне сконцентрированным и всегда очень сдержанным. Его тело отвечало на ласки Мидории, и все было хорошо. Но каждый раз становился для Тодороки все сложнее и сложнее. Он смотрел на Мидорию, улавливал его чувства и понимал, что не испытывает того же. Во время секса внутри Тодороки была пустота. Он пытался сделать Мидории приятно, все его мысли были только об этом, но секс не приносил ему удовольствия. Тело реагировало, но эти ощущения не приносили Тодороки радости. Они лишь увеличивали эту пустоту внутри. И это беспокоило, вызывало непонимание. Он не хотел. – Прости меня, – Мидория вновь извиняется, говоря с печальной улыбкой. И Шото чувствует себя виноватым. Он понимает, что его тело перестает реагировать. И они больше не спят вместе. Спустя время Тодороки осознает, что все это время Мидория знал. И каждый раз пытался делать что-то новое, чтобы как-то проявить у него интерес. Сделать приятно ему. Шото кажется, что он просто перестал любить. А может, на самом деле никогда и не любил. Он читает романы и очередные статьи в интернете, понимая, что его мнение насчет отношений и любви отличается от того, что описывают другие. Тодороки изучает это все очень долго и внимательно. Но везде пишут про страсть, секс, вожделение и прочее. Тодороки долго думает и анализирует эту информацию, сравнивая все со своими чувствами. И ему кажется, что верным ответом будет «симпатия и привязанность». Они расстаются, когда Тодороки рассказывают об этом. На этот раз первый шаг сделал он сам, Шото. Ему показалось, что так будет правильнее. «Я сгораю от любви к тебе», - вновь говорит Мидория, но на этот раз с печальной улыбкой на лице. По его щекам стекают слезы. Сердце Тодороки сжимается. Ему больно. После выпуска из школы юные герои расходятся по агентствам. Путь героя долгий и начинаешь ты его с низов, даже если до этого успел себя проявить. Ты птенец, который вылетел из гнезда, поэтому заткнись и иди в агентство. Тодороки шлет отца нахуй и уходит работать к Ястребу. Жизнь однообразна, скучна, платят пока не очень много, но этого вполне достаточно, чтобы оплатить маленькую однокомнатную квартирку и заказать себе что-то поесть. Потому что готовить Тодороки не любил и не умел. Пустота внутри никуда не уходит, но он об этом предпочитает не думать. Лишь подлавливает себя на мысли, что хотел бы пересечься как-нибудь с Мидорией во время патруля. Но он даже не знает, где тот работает. И что-то не позволяет ему узнать это. Вероятно, чувство вины. Тодороки одиноко, когда он лежит один в кровати. Ему холодно. Он не способен согреть себя своим огнем. Не помогает ни алкоголь, ни сигареты. Это странное чувство душит. Но блевать в унитаз дешевого бара было особо неприятно, поэтому Тодороки решил завязать с выпивкой и просто игнорировать это мерзкое чувство внутри. Правда бросить курить у него так и не вышло. Он хотел снова увидеть его улыбку. Впервые за полтора года Тодороки видит Мидорию по телевизору. Это заставляет сердце встрепенуться, а ладони вспотеть. Взгляд у Тодороки встревоженный и одновременно восторженный. Мидория на экране весь в грязи, его волосы все такие же пушистые и вьющиеся. И его улыбка все такая же широкая и солнечная. На минуту Тодороки чувствует тепло, которое резко прерывается еще большим холодом. Он не понимает себя. Старатель все еще оставался героем номер один. Но в интернете появлялось все больше статей про новое поколение. Про них писали в газетах, их показывали по телевизору. Деку называли надеждой, будущим героем номер один. Тодороки не испытывал разочарования, ему всегда было плевать на рейтинги. Он хорошо выполнял свою работу, и этого ему было достаточно. Так он думал, покупая новый выпуск газеты с небольшой статьей про героя Деку. Несколько таких газет аккуратно лежали на тумбочке возле кровати. Всегда рядом. Конечно же, Тодороки также часто мелькал по телевизору. Про него тоже писали в газетах, в интернете. И только одно ему было интересно – покупает ли Мидория эти газеты, где пишут небольшие статьи про героя Шото? В большом торговом центре произошла чрезвычайная ситуация. Там объявился Ному. Этот патруль Тодороки запомнит надолго. Все казалось ему странным. Начиная с момента, когда на его телефон пришло смс с неизвестного номера, где были лишь указаны координаты. И благодаря этому Тодороки успел. Он сдерживал монстра, пока люди эвакуировались. Ному был силен, это пугало. Тодороки не справлялся. Он мог подавлять атаки, но ему не хватало ни жара пламени, ни холода льда, чтобы остановить его. Казалось, будто бы этого Ному создали специально для него. Огонь начал охватывать здание, когда Тодороки понял, что еле стоит на ногах. Он не мог потушить пламя, которое с бешеной скоростью разрасталось, пожирая и окутывая все на своем пути. Было ощущение, что все идет именно так, как нужно. Шото не знал, что делать. Его ребра и нога были сломаны, сил для использования причуды не осталось. Огромный монстр с торчащим наружу мясом и костями орал, стараясь удержаться на ногах. Тодороки смог знатно его потрепать, но уничтожить все же не вышло. Регенерация постепенно восстанавливала это уродливое тело. – Как думаешь, что такое отчаянье? – из колонны выглядывает щуплый исхудалый силуэт. И Тодороки узнает голос Томуры. Он скрежет уши, звучит неприятно и вызывает желание сблевануть и хорошенько харкнуть. – Чего ты добиваешься? – голос Тодороки холодный и ровный. Он не боится смерти. Он уверен, что помощь скоро придет. Томура качает головой и подходит ближе, поглаживая Ному по мускулистому плечу. – Как думаешь, что такое отчаяние? – он с кривой улыбкой повторяет свой вопрос. И эта улыбка такая мерзкая и широкая, что ее видно, даже несмотря на чужую дряхлую ладонь, закрывающую почти все лицо злодея. – Знаешь, почему я все еще не победил? Тодороки молчит. Он понимает, что сейчас ему лучше не перебивать Томуру. В каждом его слове может таиться скрытый замысел. Каждое его слово – его мысль. И если понять его мысли, то получится и понять ход действий. Томура прерывисто вздыхает с упоением, разводя руки в стороны, к горящему зданию. – Я ненавижу этот сраный мир. Я ненавижу этих сраных людей. Я ненавижу вас, блять, героев! Я ненавижу все это! Но разрушение города и убийство всех не приведут к моей цели, – Томура облизывает пересохшие губы. – Я хочу уничтожить всех вас. Уничтожить морально, чтобы вы все нахуй попадали от отчаяния на колени, чтобы вы стонали от безысходности, чтобы вы блять подохли морально. Проклинали этот сраный мир и вашу сраную систему героики. Что бы вы, сукины дети, поняли, что ваш мир, ваши правила и ваши герои полное дерьмо. Томура звучит спокойно и одновременно безумно. Это кажется чем-то неправильным, но вызывает лишь жалость и пренебрежение. Томура Шигараки был жалким. Ему не хватило силы духа, чтобы подняться на ноги и жить. Он выплескивал свои боль и ненависть на окружающий мир, и это было неправильно. Томура замолкает. Его губы вновь расползаются в кривой и довольной улыбке, заставляя Шото хмуриться. – Знаешь, что противостоит отчаянию? Тодороки напрягается сильнее, сглатывая. Он готовится к атаке. – Надежда, Шото-кун, – шепчет Томура с упоением, ненормальным наслаждением, прерывисто выдыхая. Секунда. Две. Сердце пропускает удар и замирает. Тодороки резко раскрывает глаза, пытаясь что-то сказать, но не успевает. Ярко-зеленая молния вспышкой проносится мимо. Удар. Второй. Тодороки видит перед собой широкую спину героя. Героя Деку, которого все называют новой надеждой. Кончики пальцев холодеют, сердце замирает. Тодороки смотрит на силуэт, задержав дыхание. Мидория оборачивается назад через плечо и улыбается ему. Тепло-тепло, совсем не так, как по телевизору. Он улыбается так, как улыбался только ему – Тодороки Шото. И от этого внутри все сжимается, Тодороки чувствует всю ту тоску и одиночество, что испытывал до этого. Ему хочется кричать, но подступивший к горлу ком мешает. Ему мешает страх, ему мешает его сломленное тело. Ему мешает чувство вины. Он хочет протянуть руку к своему герою, с болью поднимая дрожащие пальцы. Весь мир останавливается на этом моменте. Он хочет его коснуться. Он хочет верить, что это не мираж, но надеется, что ему все это просто кажется из-за углекислого газа, которым он надышался. Чужие теплые губы целуют пальцы Тодороки. И он задыхается. «Ловушка» – это все, что может выдавить из себя Тодороки. И Мидория улыбается еще теплее. – Я знаю. Тодороки пытается проглотить ком в горле, он ловит каждую секунду, разглядывая Мидорию. Их контакт длится всего пару секунд. Томура выжидает время и не торопится. Он позволяет им насладиться этим воссоединением. Это его кино. Тодороки пытается подняться и Мидория бережно помогает ему без лишних слов. Они молчат. Но Тодороки кажется, что они понимают друг друга без слов. И Мидории так кажется. Он уверен в этом. Мидория все еще ниже, даже если Тодороки не выпрямляется во весь рост. Изуку выглядит крепким, подкаченным. От него веет спокойствием и уверенностью, здравомыслием. Он сильно повзрослел. И Шото хочет сказать ему, что он стал чудесным героем. И он хочет сказать еще очень, очень многое. Но не может. На его лице читается огромный спектр эмоций и в особенности – волнение с сожалением. Мидория отвечает своим самым теплым и ласковым взглядом. Он все понимает. Все чувствует. Сердце Тодороки сжимается и тает. Он не хотел пересекаться в таких обстоятельствах. Битва тяжелая, но что-то в ней кажется неправильным. Тодороки не способен драться, поэтому он стоит в стороне, опираясь на колонну и тихо кашляя. Им стоит убираться отсюда как можно скорее. Но они не могут. Их никто не отпустит. Тодороки отсчитывает секунды, концентрируясь и собираясь с последними силами, чтобы выплеснуть все это, чтобы хоть как-то помочь Мидории, который сдерживал и Ному, и Томуру. Он тянул время, ожидал подкрепления. И его подозрительно долго не было. Что-то однозначно шло не так. И Шото не мог понять, где именно был подвох. Время тянулось медленно, хотя на деле прошло не так много времени с начала атаки на торговый центр. Что же хотел сделать Томура? Они уже были в ловушке. И когда здание начинало разрушаться, когда пора было уносить отсюда ноги, когда, казалось бы, пора остановиться, Томура улыбается. Он улыбается, и Мидория резко оборачивается. По горящим стенам ползут Ному. Их кожа горит, все пахнет гнилью, эти твари противно кричат. Кислорода не хватало, дыма было слишком много. Они все задыхались. Это было похоже на Ад. И Томура был боссом этого Ада, его создателем. Он довольно засмеялся. Это было его царство, это все было его рук дело, он все спланировал, все рассчитал. И все шло именно так, как он хотел. Реакция Тодороки понизилась, так как он был здесь дольше и уже знатно надышался дерьмом. А еще его бок кровоточил, да и в принципе все тело ныло. Он видит, как Томура цепляется за одного из Ному, и тот вырывается наружу, пробивая стену. Мидория рывком оказывается у Тодороки. «Прости» После этих слов Тодороки чувствует, как его выталкивают из здания, как он буквально вылетает оттуда. Он видит Мидорию, видит его улыбку, его светлые глаза. Он тянет руку к Мидории, но не может дотянуться, улетая все дальше и дальше. Образ парня с зелеными глазами и самой искренней улыбкой теряется под телами набросившихся Ному. Тодороки видит все как в замедленной съемке, он плохо соображает и не понимает, но эта картина ярко отпечатывается в его сознании. Его подхватывает кто-то из героев еще в полете, помогая приземлиться безопасно, не беспокоя раны. Секунда Две Три И происходит взрыв, словно в самом тупом фильме, где все обязательно должно заканчиваться взрывом и драмой. Только вот в этом фильме нет этой крутой сцены, где герой уходит, не оборачиваясь на взрыв. Тодороки смотрит на взрыв прямо в упор, чувствует сильный поток воздуха, жар, панику. А потом резкий холод и страх. Тодороки Шото кричит. Его держат двое героев, пытаясь успокоить. Он рвется к зданию, истошно орет, дергается, задыхаясь в кашле. Он не чувствует боль в своем теле, его разум одурманен. Он думает только о взрыве и о Изуку, который остался там вместе с Ному. Тодороки не может думать, его окутывает паника. Он вырывается, раны саднят, кровотечение усиливается, но боль не приводит Шото в чувства. Взрыв не такой большой, чтобы разрушить все здание. Но достаточно сильный, чтобы разорвать жизнь человека. Огонь тушат очень быстро и оперативно благодаря водным причудам. Тодороки бежит обратно к обломкам на чистом адреналине. Бежит, спотыкаясь, ничего не чувствуя. Никакой боли. Лишь ужасающий страх и паника. Тодороки разгребает все еще горячие руины: куски бетона, арматуры, уже какие-то камни, мусор. В нос ударяет резкий запах горящей плоти, костей и волос. Тодороки испытывает рвотный рефлекс и его выворачивает. Запах стоит просто ужасный. Все пальцы обожжены, они черные от сажи. Руки пропахли гарью и плотью. Тодороки не хочет думать в каком дерьме сейчас копается. Руки дрожат. Ноги дрожат. Тело дрожит. Сердце дрожит. Он сидит среди обугленных залежей здания, держа на руках чье-то тело. Оно изуродовано, все окровавлено и обуглено. Одну ногу оторвало взрывом. Опознать личность невозможно. Но Тодороки, к несчастью, знает, чье тело он сейчас держит в своих руках. Тодороки не дышит. Его трясет. Он держит тело, он держит его Изуку, его дорогого Изуку. Тошнит. Все просто рвется наружу. Шото кричит. Он громко, ненормально орет. Горло саднит и Тодороки не знает. Либо он вообще сейчас не мог ничего слышать, либо его голос уже сорвался. Но ему казалось, что он продолжал кричать. Все внутри него кричало и разрывалось. Его сердце рвется на части, на мелкие куски, оно сгорает. Пустота внутри наполняется болью и отчаянием. Слезы стекают с лица, обжигая щеки и падая на разорванную грудь Мидории, чье сердце больше не билось. Шото крепко сжимает пальцы, прижимая к себе обугленное тело. Его дорогого Изуку больше нет. Тодороки не хочет в это верить, он просто не верит. Он хочет проснуться и понять, что все это лишь сон. Он хочет проснуться, чтобы новым утром начать все сначала. Он хочет найти Мидорию и поговорить с ним, подарить ему цветы и отвести его в уютное кафе, чтобы сидеть до самого закрытия за столиком с гирляндой на окошке, шутить тупые шутки, слушать забавные истории и пить коктейль из одного стакана. Прямо как парочки из фильмов, потому что идите нахуй это отлично. Это прекрасно. Это прекрасно, когда у тебя есть любимый человек, и вы можете взять с ним один коктейль на двоих и пару трубочек. Потому что это особый момент для вас двоих. Вы будете сидеть напротив друг друга, наклоняться друг к другу, чтобы попить этот ванильный коктейль. Вы будете так близко, что сердце забьется чаще от этой близости, от этого волнения. А потом вы сделаете себе усы из взбитых сливок, потому что это смешно и забавно. Потому что этот момент только для вас двоих. И все. Это особенный момент и похуй на окружающих, похуй что они будут думать. Шото хотел разделить этот момент с Изуку еще раз. Он хочет снова увидеть Мидорию, снова почувствовать его тепло, увидеть его улыбку. Он хочет крепко обнять его, зарыться носом в его пышные волосы. Они пахнут облепиховым шампунем. Тодороки любит облепиху. Тодороки любит Мидорию. Он хочет обнять его и больше никогда не отпускать. Он хочет целовать Мидорию. Он хочет усыпать его поцелуями, заставляя смущаться. Он хочет вновь взять его за руку, сплетая пальцы вместе, пока они сидят на крыше. Он хочет видеть его после работы. Идти по вечерним улицам, слушая как Мидория рассказывает о своем дне, какое небо было прекрасное, каких бездомных котов он покормил, каким бабушкам помог перейти дорогу. Потому что, когда Мидория рассказывает что-то, его глаза сверкают ярко-ярко. Мидория ослеплял. Тодороки восхищался его открытостью, жизнелюбием. Он любил его такого - понимающего и добродушного. Потому что Изуку всегда думал о других. Он всегда всем помогал. Он всегда понимал Тодороки. И Тодороки был готов пойти куда угодно, жить как угодно, делать что угодно, лишь бы рядом с ним был Мидория. Тодороки любил. Любил так сильно, как только мог. Он хотел сказать об этом Изуку. Признаться ему в своих чувствах и рассказать ему все-все-все, чтобы они могли начать все с самого начала. Еще раз. Понемножку выстраивая их отношения, прислушиваясь друг к другу, заботясь друг о друге. Чтобы вновь сидеть на крыше и держаться за руки. Чтобы вновь брать один коктейль на двоих и дурачиться, делая себе усы из взбитых сливок. Я сгораю от любви к тебе Эти слова обжигали Тодороки. И он кричал, кричал, кричал. Он понял, что имел в виду Мидория. Он любил Тодороки так сильно, что не мог контролировать чувства, которые били через край. И он, Тодороки Шото, обладатель причуды огня, не смог тогда понять смысл этой фразы. Но сейчас он отлично это понимал. Его жгло. Жгло изнутри. Но не пламя, а его чувства, эмоции, его раскаяние и любовь. Тодороки любил. Запах жженого тела и костей застревают в памяти еще надолго. Реабилитация проходит долго. Тодороки лежит в лучшей больнице, в самой дорогой палате, оплаченной его отцом. Его навещают его бывшие одноклассники, семья. Но он лежал неподвижно и безмолвно. Отец долго сидел рядом в напряженном молчании. Он явно подбирал слова, но боялся сделать Тодороки больно. Поэтому, видимо, решил ничего не говорить. Почти. «Я рад, что ты жив», – кратко говорит Энджи и покидает палату, а Тодороки мысленно проклинает то, что остался жив. Навещавшие Шото учителя и одноклассники тоже мало что могли сказать. Они скорбели, им было больно. И никто не мог скрыть эту боль внутри себя. Только Урарака была честна. Она сидела возле кровати Тодороки, бережно положив свою ладонь поверх его. И плакала. Плакала громко, давясь слезами. И Шото лежал, пустым взглядом смотря в стену. По его щекам текли слезы. Он все еще видел тот образ героя с зелеными волосами и искренней улыбкой, который отдалялся от него. Он был сломлен. И город тоже. Надежда была разрушена. Молодой герой, который подавал самые большие надежды, герой, которого успели полюбить – жестоко убит. Об этом говорят везде, крутят по всем каналам. И Тодороки смотрит TV. С его щек все еще стекают слезы, но он уже не замечает их. Ему безумно больно, но только так он может увидеть Изуку хотя бы еще раз. По телевизору показывают старые записи и фотографии. Тодороки не может себя простить. Данный инцидент пошатнул героику. Многие герои проявили трусость, люди засомневались в героях. Томура накрыл город пеленой страха. И город медленно в нем утопал. На полное восстановление уходит год. Спустя год Тодороки Шото твердо стоит на ногах, он полностью здоров, его силы восстановлены. Внутри него – пустота. Пустота, которая порождала тьму. Тодороки перестал что-то чувствовать. Он тратит несколько лет своей жизни на поимку Томуры. Только это становится его единственной целью, его смыслом жизни. Внутри кипит холодная ненависть, взгляд становится пустым и холодным, но в нем мелькает этот огонек ненависти. И это пугает. Тодороки Шото уже 25 лет. И вот Томура прижат к холодному бетонному полу. Он плюется кровью. Тодороки жестко ударяет его тяжелым ботинком по лицу, выбивая зуб и ломая нос. Слышится хрип и мат. Пол окрашен брызгами крови. Шото подходит ближе, грубо сжимает светлые волосы пальцами, заставляя мужчину подняться, прижимает его к стене. Томура усмехается, слизывая кровь с разбитых губ. Все его уродливое лицо в крови, он выглядит все также омерзительно. И Тодороки думает, что выдранный глаз должен его скрасить. Все это время Тодороки жил мыслью об этом дне, когда он сможет отомстить, чтобы избавиться от всей этой ненависти. Томура заслужил это, заслужил самой ужасной смерти. И Тодороки может обеспечить ему все это. Гнев и ненависть переполняют его тело и разум, находя выход в насилии. Томура снова получает по ебалу. Еще один зуб ударяется об пол. – Хочешь убить меня? – усмехается Шигараки, похрипывая и глухо усмехаясь, вновь облизывая губы, смотря безумно. В нем нет и капли страха, ему похуй на боль, похуй на выбитые зубы. Он ликует и не скрывает этого. – Хочешь отомстить за то, что я убил Мидорию Изуку? – Завали ебало, сукин ты сын, – Тодороки шипит, грубо прижимая Томуру к стене. И светлые волосы начинают дымиться. Шото прекрасно помнит запах жженых волос. – Не смей произносить его имя. – А ты хорошо подумал? Шигараки интересуется с ухмылкой, когда вторая рука хватает его за горло. Но Томура все еще не боится. Он знает что-то, он что-то скрывает. Пальцы сжимают его горло чуть сильнее, приказывая продолжать, а не тянуть время зазря. И Томура еле слышно хрипит, повинуясь, не особо сопротивляясь. – Это шах и мат, Шото-кун. Шото-кун молчит. – Именно, – Томура издает странное хрипение, похожее на попытки посмеяться над тупым героем. – Конечно же, ты можешь меня убить. Но точно ли тебе стоит это делать? Подумай хорошенько. Одобрил ли это Мидория? Эти слова больно ударяют Тодороки. Он шумно вдыхает носом воздух. Сглатывает. Старается подавить агрессию, чтобы здраво оценить ситуацию, складывая все кусочки. Он определенно хочет убить Шигараки. Но понимает, что оказался в куда более сложной игре. – Именно. Убьешь меня, и тогда очередной герой, подающий надежды, окажется шизанутым убийцей, ведомый чувством мести. И после этого путь в героику тебе заказан. После этого наступит конец. Люди окончательно потеряют веру в героев, а тебя снова будут сравнивать с твоим отцом. Потому что вы оба жестокие ублюдки. Пальцы расслабляются, и Томура падает на пол, глухо кашляя и хватая ртом воздух. Шото понимает, что не может убить. Что так он будто бы предаст Мидорию, его путь героя. Их путь. Это было единственное, что у него осталось от Изуку. И что теперь он должен беречь этот город за двоих. Что он не может просто так взять и подвести всех. Потому что это приведет к катастрофе. Потому что Томура все подвел к тому, чтобы эта катастрофа случилась. И Тодороки медленно опускается на колени, сжимая пальцами волосы. А Томура глухо смеется, давясь кровью. Томура Шигараки схвачен, он под решеткой, в самой лучшей камере, окруженный лучшей охраной. Ему не выбраться. Тодороки объявлен героем, который спас город. Он стоит на огромной площади, ему вручают медаль за подвиг, весь город ликует. Его любят. Все люди счастливы, они улыбаются, смеются, что-то кричат. Тодороки смотрит в толпу. Внутри у него разъедающая пустота. Шото чувствует, как пальцы холодеют от страха. Он складывает кусочки пазла, понимая, что все это тоже было планом Томуры. Он позволил Тодороки найти и поймать себя, он позволил Тодороки стать героем, на которого теперь все полагаются. Точно также, как и было тогда с Мидорией. Томура победил. Тодороки потерял самого дорогого человека в своей жизни. Он был полон ненависти и боли. И ему приходилось жить с этими чувствами, потому что он не мог убить того, кто совершил все это. Он не мог отпустить эту ненависть, не мог простить. Тодороки лучше всех понимал насколько Томура опасен, но правительство его не слушало. Убивать нельзя по закону. И Тодороки был бессилен. Он не мог оставить свой пост героя пока город находился в подвешенном состоянии, и пока люди нуждались в нем. Шото бессильно падал дома на колени, закрывая лицо руками и крича от отчаяния и безысходности. Он ненавидел этот мир, ненавидел этих людей, ненавидел эту систему и героев. Он ненавидел Шигараки Томуру. И то, что стал его пешкой. Тодороки мечтал быть героем. И когда он им стал, эта мечта обратилась тяжелым бременем. Он сломлен. А Томура сидел где-то там, далеко, упиваемый своей победой. Он знал, что Тодороки не сможет предать Изуку. Он знал, что Тодороки не сможет убить его и оставить пост героя. Он знал это. Все это знал. И чужое отчаяние наполняло Томуру радостью, он упивался этим чувством эйфории, дрожа от восторга. Он создал для мира надежду, которую сам же и разрушил, погружая в отчаяние. И это было лишь начало его игры.