На развалинах

— Усаги–сан, ты не сможешь меня удержать, я все равно поеду, — сжимая кулаки от гнева, чуть ли не кричал Мисаки. — Я ведь в первую очередь забочусь о тебе, — все никак не унимался "великий и божественный". — Обо мне ты, значит, переживаешь, а как же те люди, которые сейчас под развалинами? — кипя от негодования, громко говорил паренек, складывая в спортивную сумку вещи первой необходимости. — А что, если с тобой что-то случится, я ведь этого не переживу, — говоря это, романист наблюдает, как Мисаки бегает по комнате в поисках фонарика. — Я ведь пока жив и здоров, а вот им сейчас нужна помощь, — выходя из ванной и держа в руках зубную щетку и пасту, огрызается студент. — А это ещё зачем, ты ведь не останешься там до утра? — тревожно спрашивает Усаги. — Я буду там ровно столько, сколько потребуется, пока мы всех из-под завалов не достанем, и если на это уйдет целая неделя, то и пусть. — Я прикую тебя наручниками к кровати и никуда не отпущу, — обнимая со спины своего возлюбленного и пытаясь забрать уже собранную сумку, ревностно говорит Акихико. — Как ты не можешь понять, я волонтер, я хочу помочь этим людям. Суми-семпай набрал в отряд одних ботаников и задохликов в очках, какая от них помощь, они тяжелее книг в руках ни чего не держали. — Что ты один можешь сделать? Если ты не поедешь, вреда это не принесет, — томно шепча на ухо, чуть ли не мурлыкает блондин. — Останься со мной. — Вот из-за таких, как ты, у нас мало добровольцев, все хотят отсидеться дома. Представь, если бы беда пришла в твою жизнь, и когда тебе была бы нужна помощь, а все решили бы спрятаться в своих жилищах, какого бы тебе было? — не сдавая своих позиций, продолжал свои отпор паренек, вырываясь из цепких объятий. — Мисаки, для этого ведь существуют специальные службы, они подготовлены и хорошо знают свою работу, — не отступал романист. — Я сказал все, что хотел. Если тебя это не устраивает, и ты не собираешься с этим мириться, то тебе следует меня забыть. Я такой, какой есть и ради тебя меняться не собираюсь, — сказал, как отрезал путь к отступлению. — Мисаки, — хотел было возразить Акихико, но не успел, его перебил уже взбесившийся студент. — Нет ничего важнее человеческой жизни, а под развалинами большинство детей. Этот пришкольный лагерь стоит на возвышенности и практически весь разрушился, я просто обязан поехать, — уже открывая входную дверь и стоя спиной к романисту, твердо говорил паренек. — Мисаки, я категорически тебе запрещаю туда ехать, ты останешься дома, а с этими развалинами разберутся другие люди, — приказным тоном, повышая голос, провозгласит Акихико. — Я не ожидал от тебя такого, — поворачиваясь напоследок, сказал студент. — Неужели для тебя ничего не значит жизнь? Ты меня очень огорчил, как закончу с делами, я вернусь к брату. Вещи заберу потом, — смотря куда-то в пустоту, грустным голосом произнес Мисаки. — Прощай. И вот входная дверь закрылась. Усаги стоял неподвижно, он никак не мог понять, что же это сейчас было. Ведь он просто хотел оставаться рядом со своим возлюбленным, что в этом плохого? ***** Мисаки практически бежал по дороге, он боялся опоздать на автобус, который стоял возле университета и ждал добровольцев. Его душа была наполнена горечью и обидой. "Почему его мужчина так себя ведет? Почему он его не понял? Почему не услышал? Почему промолчал, когда он сказал "Прощай"?". С такими мыслями он добежал до автобуса. Вокруг транспорта и недалеко от него стояли небольшие группы студентов с сумками. Они о чем говорили, и было видно, что они слегка нервничают, но стараются это не показывать. — Слава Богу, успел, — приводя дыхание в порядок, произнес парень. — Мисаки, ты очень быстро, — улыбнулся ему Суми-семпай. — Я думал, тебя Акихико подвезет. — У него много дел, не хотел его отвлекать. — Заходи в автобус, усаживайся, дорога будет долгой, ещё вертолетом лететь, — похлопав по плечу, радушно произнес семпай. — Я очень рад, что ты пришел, думал, Усаги тебя не отпустит. — Вот ещё, — заходя в автобус, огрызнулся студент. — Как будто мне у него разрешения надо спрашивать. Дорога и впрямь была долгая. В переполненном транспорте было душно. Мисаки все никак не покидали мрачные мысли, он всячески пытался их отогнать, но у него это не получалось. Пейзаж за окном был поистине чудесный. Солнце уже выплыло из-за гор и нежилось в невесомых облаках. Погода была на редкость солнечной. Весна была в самом разгаре. Изумительно разнообразного цвета листья деревьев купались в солнечных лучах солнца, обдуваемые теплым ветерком. Природа уже давно пробудилась и восхищала своими красками. Мисаки смотрел на всю эту красоту, гнев потихоньку стал отступать. Разум понимал, что все в этом мире не относительно и непостоянно. Когда они приехали, вертолеты были уже заведены и дожидались их. Около транспорта стоял бригадир, что должен отвечать за них за все время полета, и проинструктировать их о дальнейших действиях. Когда пересаживались в вертолет, на душе стало немного спокойнее, хотя ужасно захотелось спать, наверное, сказывались стресс и волнение. Суми-семпай всегда находился рядом, что в автобусе, что в вертолете. Они болтали о всякой всячине, хотя Мисаки иногда отвечал невпопад, все никак не мог забыть утренний разговор с романистом. Семпай это понял и старался отвлечь его от этих мыслей. Разговаривать с ним было легко и непринужденно. В вертолете сон понемногу взял вверх, и сознание Мисаки отключилось. Когда же он проснулся, то немного удивился, его голова лежала на коленях у семпая, а тот нежно гладил его волосы. Предательский румянец появился на щеках у лежащего. — О, Мисаки, ты уже проснулся? — увидев открытые глаза, спросил Суми. — Ты такой милашка, когда спишь, что мне не хотелось тебя будить, — наклонив голову к уху и обжигая шею дыханием, шепотом произнес он. После таких слов покраснели даже уши. — Семпай, прости, я уснул на твоих коленях, — поднимаясь и садясь на сидения, смущенно произнес зеленоглазый. — Для меня это честь, что ты спал на них, — с довольной физиономией, произнес кареглазый. — Жаль, что не долго. — Ещё долго лететь? — Нет, уже подлетаем, буквально пара минут осталось, ты вовремя проснулся. Выходя из вертолёта, перед ними предстала ужасная картина... некогда легендарный лагерь превратился в руины. Спасатели и медики, которые прибыли раньше, работали не покладая рук. Самым тяжелым было смотреть на простыни, которыми были накрыты уже мертвые люди. Неподалеку был разбит медицинский госпиталь, там находились выжившие в этом кошмаре, в большинстве своем это были дети лет до шестнадцати. Те, которые могли двигаться, всячески помогали спасателям разбирать завалы. — Вы как раз вовремя, нам катастрофически не хватает людей, — сказал мужчина в камуфляжной форме. — Приехали сразу же, как только услышали, — ответил Суми-семпай. — Вот и отлично, тогда сразу за работу, — мило улыбаясь и вытирая пот с лица, сказал спасатель. День выдался на редкость тяжелым и трудоёмким. Большинство студентов, непривыкшие к физическим нагрузкам, в перерывах просто валились с ног. Но душу успокаивало то, что под завалами находили живых людей. И когда их извлекали из-под руин, им были все рады и обнимали, как брата или сестру. Но когда тело было безжизненным, у всех проступали слезы, словно это был их родственник, и глубоко в душе каждый молился, чтобы выживших было больше. — Нам бы еще людей, тогда быстрее управились бы, — неподалеку говорил начальник спасательной службы. Не очень высоко в небе пролетел вертолёт. — Это ведь частный, чтобы ему здесь делать? — показывая на вертушку, удивлено сказал "спасатель", смотря то на вертолет, то на доктора. — Может мимо летит, — продолжая перебинтовывать руку, спокойно ответил он. — Пары бы таких вертолетов с волонтерами и мы бы управились до темноты. Вслед за первым вертолетом появился второй, а следом и третий. Все непроизвольно подняли головы и посмотрели на них, и какого же было удивление всех, когда они, сделав круг, стали приземляться. Но на этом сюрпризы не закончились. Когда лопасти остановились и дверь открылась, в проеме появился Божественный Усаги. Он как всегда был великолепен, его строгий и дорогой костюм цвета сирени только придавал ему шарма. Классические лакированные туфли были последним писком моды. Оглядевшись по сторонам, он закричал, что есть силы. — Мисаки! Мисаки! Вслед за ним стали выходить люди, в большинстве это были особы прекрасного пола, на что спасатели заулыбались. К начальнику спасательной службы подошла симпатичная девушка с четвертым размером груди и представилась. — Меня зовут Мияко, я бригадир волонтеров, мы прилетели вам на помощь, направьте нас на самые сложные завалы, — мило улыбаясь и надевая перчатки, отрапортовала она. "Вот это бюст", — пролетело в голове у мужчины, и нервно сглотнул. — Я хочу тебя... направить на мой... самый...горячий...объект, — смотря ниже подбородка, хрипловатым голосом томно прошептал спасатель, оттянул ворот у камуфляжа. — Мисаки! Мисаки! — все не переставал кричать романист, пробираясь сквозь обломки. — И куда тебя только черти понесли? — матерясь, но идя за ним, ворчал исполнительный директор Исака–сан. — Мисаки! Мисаки! — все никак не унимался Акихико, пропуская через уши все, что он ему говорил. — С тобой прилетело три вертолёта твоих фанатов и поклонников, и они сказали, что готовы быть волонтерами, лишь за один твой автограф, ты хоть представляешь, что это значит, — негодовал директор. — Я их с собой не звал, они сами сделали свой выбор, — продолжая искать глазами, огрызался блондин. Увидев вдали объект своего обожания, Акихико рванул с места и буквально сшиб с ног ошарашенного парня. — Мисаки, прости меня, я думал только о себе, — вставая на колени, обнимая своего возлюбленного, чуть ли не кричал Акихико. — Усаги–сан, ты здесь откуда? — все ещё не отойдя от шока, спросил студент. — Он влетел в офис и заявил, что хочет стать добровольцем и ему срочно надо на развалины. Эта новость разлетелась со скоростью света и буквально через полчаса возле издательства уже стояли люди с сумками. И нам ничего не оставалось, как только доставить его сюда. Когда ему что-то срочно надо, он похож на капризного ребенка и пойдет на все, только чтобы получить желаемое. Руки, которые обнимали Мисаки, были словно стальные тросы. Романист стоял на коленях и не двигался, уткнувшись лицом ему в грудь. — Усаги перестань, на нас ведь люди смотрят, — пытаясь выбраться из объятий, постепенно краснел Такахаши. — Пока ты меня не простишь, я с места не сдвинусь, — не отступал беловолосый. — А вот это уже смахивает на шантаж, — озираясь по сторонам, аргументировал студент. — Милашка, ты просто прости его, и тебе не придется краснеть, — влез в разговор Исака-сан. — Если ты уйдешь от меня, я это не переживу. Не переезжай к брату, я тебя умоляю, — ещё крепче сжимая свои объятия, продолжал романист. — На счет своего переезда я уже решил. — Я понял свою ошибку, я больше ни когда не буду тебе запрещать делать так, как ты считаешь нужным, — виноватым голосом, проскулил блондин. — Он привел с собой более сорока людей, чтобы загладить свою вину перед тобой, — как бы, между прочим, сказал исполнительный директор. Мисаки приятно удивился и расплылся в довольной улыбке. Поднимая голову за подбородок и смотря в обворожительно сиреневые глаза, перед которыми просто невозможно устоять, Мисаки вздохнул. — Разве можно на тебя обижаться, ведь ты привел с собой столько волонтеров, что мы теперь управимся до темноты, за это я тебя просто обожаю, — держа лицо своего любовника в своих ладонях, и ещё сильнее краснея, произнес зеленоглазый. В глазах блеснул дьявольский огонек, а на лице появилась довольная улыбка. Резким движением, поднявшись с колен, Усаги перекинул Мисаки через плечо и направился в сторону вертолетов. — Мы улетаем и сейчас же. — Ты не можешь так поступить, это не справедливо, — барахтаясь и вырываясь, кричал паренек. — Чем ты опять не доволен, это честный обмен одного тебя на три вертолета с людьми, — уже дойдя до вертушки и запихнув туда горе-любовника, пояснил писатель. — Исака, я оставляю все на тебя, объясни потом поклонникам, где и когда они смогут получить мои автографы, — усаживаясь сам, приказным тоном сказал "Божественный". — Что-то я не совсем понимаю, вы что, решили лететь без меня? — недоумевал от такой наглости исполнительный директор. — Я тебя сюда не звал, ты сам со мной полетел, вот теперь и расхлебывай, — закрывая дверь, ответил Акихико. — Да как ты можешь так пост... — но Мисаки не дали договорить, его рот запечатали страстным поцелуем. — Взлетаем, — только что и сказал беловолосый, оторвавшись от таких желанных губ. — Усаги-сан, что ты делаешь, куда ты руки запустил? — смущаясь, произнес парень, ощущая холодные пальцы возле своего паха. — Я так по тебе скучал, — уже стянув свитер, шептал блондин, поглаживая и целуя грудь. — Мы виделись утром, — продолжая сопротивляться, чуть ли не кричал студент. — Я думал, что больше не увижу тебя, и мое сердце обливалось кровью, — поднимая голову и смотря в изумрудного цвета глаза, сказал романист, опрокидывая паренька на сидения и нависая над ним. Мисаки прекрасно понимал, что под напором этих нежных рук, которые гладят его тело, этого томного голоса, который шепчет ему на ухо, этого страстного взгляда, который принадлежит только ему, он не сможет долго сопротивляться. Где-то в глубине души он был бескрайне счастлив, что Усаги прилетел за ним, ведь он сгоряча сказал, что переедет к брату. Ведь без него, без его ласк и заботы он не протянет и недели. От этого сердце колотилось в груди, как сумасшедшее, казалось, что грудная клетка проломится от его бешеных ударов. Тело предательски отвечало на ласки и требовало большего. — Здесь ведь люди, прекрати, — пытаясь подняться, чуть ли не орал раскрасневшийся парень. — Пилот вряд ли сюда зайдет, чтобы на нас посмотреть, расслабься, — нежно прикусывая ухо и обдавая кожу горячим дыханием, шепчет мужчина. — Я весь день работал, я вспотел, — ужасно смущаясь этого и пряча лицо за руками, сказал Такахаши. — Меня это ещё больше заводит, твой запах так возбуждает, — убирая руки от лица своего любовника и впиваясь в губы страстным, но в тоже время таким нежным поцелуем, ответил возбуждённый писатель. У Мисаки закончились силы, чтобы сопротивляться этому «демону» и он отдался этой все поглощающей страсти и похоти, которую ему щедро дарил его возлюбленный… ***** — Усаги-сан!!! — кипя от возмущения, буквально орал парень. — Как ты мог такое написать? — швыряя в романиста книгу в красочном переплете. — Да, ты просто извращенец! — злобно смотря ему в глаза, сказал он. — Назвать свой новый гей-рассказ "Волонтер" сверх моего понимания! И в вертолете я не говорил "Возьми меня жестко"! — топая ногами и показывая свое негодование, орал Мисаки. Акихико лишь мило улыбался, крутя в руках книгу со своим новым рассказом. — Пусть это будет тебе наказанием за то, что заставил меня волноваться, — сощурив глаза, ответил романист. — Ты сам виноват в том, что меня не понял, — с укором в голосе произнес парень. — А, кстати, вы со студентами никуда не собираетесь поехать в ближайшее время? — с каким-то злым умыслом спросил Акихико. — А зачем тебе? — чувствуя подвох, поинтересовался Такахаши. — Да вот, идеи закончились, вдохновение ищу, — силой усаживая себе на колени взбешенного Мисаки. — Ты точно извращенец...