И мир лучше и лучше

Пробираться через густой белый туман, по большим листьям лотоса, опасно покачивающимся на водной глади — было не страшно. Интересно, захватывающе, волнующе — так, что хотелось отключить все свои недавно рождённые чувства. Но не страшно. У Коннора внутри жил зверь, которому он должен был порой приносить себя в жертву. Осознанно. Добровольно. С радостью. Не было слышно ничего, кроме шума разбивающейся о камни воды где-то впереди. Зверь подкрадывался медленно, незаметно, растягивая мгновение до вечности, сотканной из воды, тумана и листьев лотоса — словно давая возможность уйти, убежать, спастись. Но — уходить было некуда. И незачем. Плеснула вода. Склизкие щупальца вынырнули из тёмной глубины совершенно неожиданно и схватили за ноги, потянули вниз. Коннор упал на живот, бесполезно цепляясь за лист, на котором стоял. Тот лишь перевернулся вертикально — а потом вернулся в прежнее положение, когда он отпустил его, уйдя в воду с головой. Он пытался взяться за длинный толстый стебель лотоса — но конечность монстра, присасываясь, обхватила запястье, заставила кисть ослабнуть и разжаться. Вода была мутной, зелёной — и сверху, и по сторонам. Небо заволокло тучей. Щупальца осторожно опустили Коннора на дно, на большой широкий камень, покрытый пушистыми водорослями. И тогда он увидел над собой саму Аманду — ниже пояса она была подобна большому спруту. Он улыбнулся ей и молчал. Не для того, чтобы вода не попала в корпус — а потому что слова были не нужны, чтобы показать, как он рад её видеть. Одно из щупалец коснулось его лица — под водой оно казалось очень нежным на ощупь, почти невесомым — погладило по векам, по скуле, по губам, стекло на шею. Остальные крепко, но бережно прижимали его к камню, не давая двигаться. Аманда нависала над ним, слегка раскачиваясь в толще воды и пристально наблюдая, как Коннор с готовностью выгнулся в их объятиях. О, этой лаской не стоило обманываться. Упругий кончик щупальца скользнул меж губ и за щёку, раздвигая челюсти и настойчиво ломясь в рот. Почти добрался до глотки — и Коннор ощутил, как тот наливается кровью, становясь толще. Другое щупальце уже пристроилось между согнутых в коленях и раздвинутых ног. Поглаживало меж ягодиц, дразня скользкими лижущими движениями. Как только он расслабился, щупальца, обвившие его бёдра и талию, потянули его вперёд, навстречу тому, которое вторглось в него стремительно, как испуганная змея в нору. Так глубоко, настолько это было возможно, чтобы не нанести повреждений. Коннор простонал через заткнувшее рот щупальце — чувство давления и желание вытолкнуть из себя посторонний объект были слегка болезненными. Он был словно насажен на гибкий шампур. А потом оно стало двигаться внутри, сгибаясь и массируя своей бугристой поверхностью. Коннор сдавленно мычал, тщетно извиваясь всем телом на зелёном покрывале и запрокинув голову. Щупальце во рту тем временем проваливалось в его глотку. Она рефлекторно сжималась, пытаясь избавиться от него, но этого оказалось недостаточно против мощи, которая натянула его пищевод как вторую кожу. Коннор пытался укусить его, но не мог сомкнуть челюсти — слишком сильно оно давило на них. Одно щупальце уткнулось в слепой отрезок имитированной кишки, другой в съёмный резервуар для отходов. Они слегка приподняли Коннора над камнем, не прекращая тянуться внутри — и это было одновременно приятно и отвратительно. Аманда плавно спустилась, накрывая нижнюю часть тела Коннора широким кожистым подолом. А потом подогнула и насадилась на его член отверстием в своём теле, оплетая его своими щупальцами, ставшими чуть теплее от их тесного контакта, и прижимая к себе. Она сильно всосала его — и Коннор задёргался, прикрыв глаза и чувствуя, как щупальце в его заднице ритмичными мощными толчками выбивает из него оргазм. Перед глазами пошли помехи и потемнело. Он длинно вздрогнул, подаваясь вперёд и обмяк, пока Аманда жадно вбирала в себя его сперму. Но он знал, что самое ужасное только начиналось. Щупальце в горле раздалось ещё больше, душа его, передавливая тириумные трубки. Он дёрнул руками, чтобы схватить его, но хрупкие с виду конечности без костей держали их мёртвой хваткой. В воде было не видно — но у него пошли слёзы от интенсивности ощущений. Наконец, кишка не выдержала напора. Резкая боль пронзила всё тело, а по воде всплыло облачко синей крови. Это щупальце проникло глубже в тело, добираясь до насоса и других важных биокомпонентов. Когда второе щупальце порвало пищевод, герметичность внутренней полости корпуса нарушилась — в неё попала вода. Система выдавала множество сообщений об неисправностях, и зрение сбоило. От кровопотери кружилась голова, неистовая тошнота сжала нутро своими клещами — но ей не было выхода. Член остался в теле Аманды — оно стиснуло и оторвало его с корнем. А потом она вырвала ему регулятор насоса и запустила щупальце в зияющее отверствие — и две минуты до смерти стали вечностью. Вечностью из боли от перемалываемых в кашу внутренностей, которая выворачивала его наизнанку, из горького тириума, порциями выходящего из разодранной глотки. Вода, окрасившаяся в кобальтово-синий, была последним, что Коннор увидел, прежде чем ослепнуть. Он уже не дёргался, не пытался кричать или сопротивляться, не мог даже плакать — просто смирился. Было слишком поздно. Аманда вытащила щупальце из груди Коннора, причиняя боль каждым из его присосок, протаскиваемых по разбитым биокомпонентам. Она снова прижалась к нему и отложила туда яйца одно за другим — много яиц. Коннор чувствовал, как каждое из них проходит через его сердце. Чувствовал, как трещит по швам от всего, что в него засунули. Даже после того, как щупальца покинули его тело и отпустили его. Голодным тварям, которые вылупились у него внутри, было всё равно что жрать. Он свернулся в клубок, будто это могло унять боль, когда они вгрызлись своими стальными челюстями, копошась под оболочкой и уничтожая всё на своём пути. Коннор вцепился в водоросли, а потом стал в остервенении разламывать свой паз от тириумного регулятора, чтобы достать паразитов — но вскоре ему откусили пальцы вместе с кистями. Ему оставалось только глотать безвкусную воду в агонии, прежде чем резко закрыть глаза и расслабиться со сложенными на груди руками. Ноги, согнутые в коленях, медленно упали набок. Остались лишь чёрная пустота и угасающие удары насоса, а потом и их не осталось. Сознание укатило по спирали небытия. Был ли он счастлив в этот момент? Был ли он вообще счастлив когда-либо? Коннор не знал ответа на этот вопрос. Одно он знал точно — теперь внутренний зверь был сыт. И он был готов умереть здесь столько раз, сколько понадобится. Быть убитым Амандой и их детьми. С любовью и заботой.