Цепи на шее и поцелуи.

      Андрей абсолютно забил на правила и устав школы, где говорилось про форму и приемлемый внешний вид учеников. Яркие волосы, проколы в ушах, футболки и джинсы с рваными коленями порядком надоели завучу, Ивану Игоревичу, и тот в очередной раз делает замечание ученику.       И кто бы мог подумать, молодой парень слушается и на следующий день приходит как надо. Белый верх, тёмный низ. Правда есть одно но. Цепи на шее и штанах, массивные кольца на пальцах, так еще и сигарета зажата между пальцами. Это только сильнее выводит Ваню из себя и подогревает интерес к ученику. — Сегодня после уроков в моем кабинете, — твёрдо говорит мужчина, поднимая оценивающий взгляд на своего ученика. — И без опозданий. — А то что, Иван Игоревич? — слишком сладко и как-то заигрывающе спрашивает Андрей, присаживаясь на край учительского стола.       Ваня ухмыляется и притягивает того ближе к себе за одну из цепей на шее мальчишки на опасное расстояние. Еще чуть-чуть и сам сорвётся, лишь бы прикоснуться к его блядским губам. — Иначе игра пойдет по моим правилам и я тебя выпорю, — говорит он с чеширской улыбкой на губах, не стесняясь своих слов, а уж тем более фантазии, что только подкидывала картинок сегодняшней беседы.

***

      Кто бы знал, насколько давно Андрей клал на все эти правила. Ему было настолько похуй, что он просто в открытую посылал завуча школы на все четыре стороны. Но тот, в свою очередь, только закрывал глаза, лишь иногда делая ему замечания и высказывая свои недовольства. Но, будь его воля, он бы давно исключил Андрея из школы. Только жаль, что за него заступался весь учительский состав, включая директора школы, ведь Федорович – золотой медалист, лучший из лучших, нельзя терять такую восходящую звезду, тем более, что именно благодаря ему школа держит хоть какой-то рейтинг.       Ладно, пусть пока все остаётся как есть, Ваня не проиграл эту войну, впереди тяжёлая артиллерия, которая по нраву будет и ему, и Андрюше. Он в этом уверен.       Время на уроках текло мучительно долго для всех. И главными страдальцами в этом были не ученики, как можно подумать, а наоборот учителя, наверное поэтому они всегда и говорят, что звонок для учителя. Хотя Андрея это никогда не ебало. Как только звенит звонок, он бесцеремонно выходит из кабинета, но все учителя ему прощают. «Главное, чтобы успеваемость была хорошая», — в один голос твердили учителя в ответ на его поступки. Жаль только, что Андрей заигрался, и сейчас ему ни один учитель не поможет. Сейчас ему нужно молиться на снисходительность завуча, того самого Ивана Игоревича, у которого давно шило в жопе шевелилось, чтобы Андрюшу на место поставить.       Только вместо этого он ставит его на колени в своём кабинете. Как хорошо иметь свой кабинет, в котором можно со спокойной душой иметь своего ученика, просто закрыв дверь. Он ведь ни разу не шутил, что, если Андрей оступиться хоть еще раз, он возьмёт игру в свои руки.       Одну из цепей Ваня тянет на себя, почти что вжимая лицо ученика в свой пах. Он ожидает какую-то отрицательную реакцию в ответ, но видит только похоть в глазах Андрея. Что ж, видимо, Ваня не на того напал, но все это лишь разжигало внутри огонь. — А вы вообще в курсе, что связь между учениками и учителями запрещена? — Интересуется Андрей, снизу вверх глядя на мужчину. Руки тянутся к штанам завуча, медленно расстегивая сначала ремень, потом пуговицу и ширинку. — За это могут и уволить. А в плохом случае и посадить, — он подмигивает и опускает такой ненужный элемент одежды вниз, внимательно наблюдая за реакцией Евстигнеева. Тот лишь ухмыляется и кивает Андрею, но не в качестве ответа, а в качестве приглашения. Мол, давай, Андрюша, приступай. А тот что? Федорович все понимает без слов и приступает к ласкам. Целует низ живота, зубами стягивает белье и чувствует чужую руку в своих волосах. — Ты лучше займи свой рот, тебе пойдет немного помолчать, — Ваня улыбнулся доброжелательно, но улыбка сразу растворяется в тихом стоне, когда младший взял в рот. Делал он все старательно, словно каждый вечер этим занимался, хотя кто знает, чем занимается этот паренёк после уроков. Тогда вполне можно объяснить его натуру. Евстигнеев вжимается в стол, сжимая пальцы в волосах сильнее, надавливая на чужой затылок, чтобы тот не халтурил, нужно же ему как-то свои проёбы в поведении отработать. Хотя бы за внешний вид его не надо наказывать, мальчик умный, исправился, пусть цепи и были лишними, но хотя бы надел приличные чёрные джинсы и белую рубашку.       Пока Андрюшенька так старательно отсасывал своему любимому завучу, он тем временем расстегивал свою рубашку свободной рукой, оголяя торс. Замечая некую активность со стороны Евстигнеева, Андрей отстраняется, не доводя дело до конца, но Ваня не стоит на месте, пихает мальчишку к своему столу, наблюдая да тем, как тот усаживается на него, чуть сдвигая все вещи в сторону. Возможно, что-то будет валяться на полу к концу всего этого, но, может, они оба будут аккуратны. В противном случае Андрею придется самостоятельно все убирать и поднимать.       Ваня вновь за цепь притягивает Андрея ближе, наконец впиваясь в его желанные губы. Такие влажные и мягкие, хочется их истерзать полностью, чтобы жизнь мёдом не казалась. Это Евстигнеев оставит на потом. Сейчас в его интересах раздеть Андрея и оставить пару отметин на его шее, ключицах, плечах… От одних только мыслей об этом ведет безумно.       Брюки и белье ученика летят куда-то в сторону, только расстегнутая рубашка и цепь остаются на нем. Губы сами переходят дорожкой влажных поцелуев к шее, целуют жадно, мокро, местами даже грубо кусая кожу, оставляя ярко-багровые засосы. На бледной шее ученика это смотрится очень эффектно и красиво.       Все шло как-то очень быстро. Поцелуями мужчина дошёл до ключиц, оставляя на них пару отметин, а после, будто по щелчку, раздвигает ноги Андрея чуть шире и входит грубым толчком, слыша лишь тихий скулеж со стороны парня. Но медлить не хотелось, потому Ваня начал медленно двигаться, не разрывая зрительного контакта с Андреем. Он хотел видеть его, хотел ловить каждую эмоцию своим взглядом, чтобы после вспоминать о том, что когда-то спал со своим учеником. Возможно, не самые здоровые мысли работника школы, зато приятные. Пока Ваня витал в своих мыслях, Андрей тоже начал проявлять какую-то активности, стараясь двигать бёдрами, чтобы не упасть со стола. Видимо, Евстигнеев это всё-таки заметил и осторожно придерживал того.       Постепенно темп нарастал, хотелось стонать во весь голос, но нельзя. Вряд ли кто-то оценит это. Приходилось самому сдерживаться и затыкать ладонью рот ученику. Послушный мальчик, сразу все понимал и тише вел себя.       Оба находились в непонятном состоянии эйфории, хотелось больше и сильнее, но довольствовались тем, что было. На данный момент этого было достаточно, о большем можно поговорить и в другой обстановке, когда они оба будут уверены, что находятся одни и никто, ни одна живая душа их не услышит.       Дело доходит до разрядки. Ваня помогает Андрею кончить, после чего кончает сам на живот ученика, жадно его целуя, сплетая их языки. Горячо и пошло, но иначе Евстигнеев не может.       Он застегивает рубашку и натягивает белье с брюками на себя, приводя в более-менее нормальный вид. Андрей тоже одевается, но прежде чем застегнуть рубашку, берет салфетки, которые Ваня ему протянул. — Было приятно с вами поговорить, Иван Игоревич, — он подмигнул, застегивая последнюю пуговицу на рубашке, после чего заправляет ее в свои джинсы. Ваня ничего не отвечает, лишь тихо смеётся, провожая взглядом своего ученика.