Ничто не порвет узы родственных душ

      Согнувшись над столом, Мира внимательно изучала дизайн-проекты. После открытия собственного ресторана, что был с нуля переделан из пустующей студии, она загорелась желанием отремонтировать квартиру, чего не было, наверное, с года постройки здания. И если расположение мебели и внешний вид она еще могла выбрать самостоятельно, то в вопросах цветовой гаммы она сразу же терялась: что выглядит лучше — эти серые оттенки или вон те, практически такие же, но более светлые? Лисанна всегда рекомендовала сочетание мятного и розового, и Мира могла бы понять почему, если бы розовый тоже был вкусом. Но цвета всегда были для нее тайной: ее мир черно-белый с рождения, и он, возможно, не изменится — заниматься поисками соулмейта ей некогда. Обычно она советовалась с сестрой или дизайнером. Но так как с ремонтом она собиралась справиться самостоятельно — на собственном опыте узнала, насколько дорогие услуги дизайнера интерьера, — Лисанна уехала с подругами в другой город, а просить Эльфмана, ровно как и кого-то другого, вариант сомнительный… выбора не оставалось. Тяжело вздохнув, Мираджейн откинула каталог, решив, что позже как-нибудь с этим разберется.       Штраусс вышла в главный зал, и ее тут же окликнул мужчина, сидящий за крайним столиком со своей семьей. Он возмущенно спросил, когда им уже принесут меню.       — Подождите минутку, я сейчас все улажу, — вежливо улыбнулась Мираджейн, пытаясь глазами отыскать Кану. Мало того, что она, сжалившись, наняла подругу на работу, хотя у той не было необходимой квалификации и опыта, так та еще и флиртовать успевала во время работы. Кана и раньше была довольно наглой, но сейчас она выбрала для этого далеко не лучшее время.       — Альберона, шестой столик уже десять минут не может дождаться своего меню. — Штраусс говорила почти шепотом, чтобы не беспокоить посетителей, но достаточно строго для того, чтобы это не осталось без внимания.       — Мира! — радостно воскликнула Кана, будто не заметив натянутой улыбки и предостерегающего взгляда голубых глаз. Рядом с ней стоял крупный мужчина с грубыми чертами лица и шрамом в виде молнии, проходящим через правый глаз. Штраусс он казался смутно знакомым. — А я только хотела позвать тебя. Помнишь, я говорила, что на меня запал богатенький бизнесмен, так вот, познакомься — Лаксус Дреяр. Лаксус, мой босс и тиран — Мираджейн Штраусс.       — Мираджейн? Дьяволица-Мираджейн? — удивленно произнес мужчина, пристально разглядывая девушку. От него не укрылось, как Штраусс закатила глаза и поздоровалась с прежней натянутой улыбкой. Уже не та, что раньше, но он определенно видел сходство. Кана сразу озвучила появившийся вопрос. — Да, знакомы. Мираджейн раньше встречалась с Фридом.       — Что?! Я думала, он гей!       — Альберона, простоишь здесь еще хоть одну минуту, и я вычту тебе это из зарплаты.       Кана быстро сообразила и побежала к шестому столику, перед этим потребовав у начальницы рассказ об их отношениях с Джастином. Штраусс неодобрительно покачала головой.       Осмотрев зал, она заметила на барной стойке кучу бумажек — видимо, невыполненные заказы. Она зашла за стойку, надела фартук и помыла руки. До того, как открыть собственное заведение, Мира уже долгое время работала в ресторанном бизнесе и побывала практически во всех ролях: начинала с официанта и бармена, в какой-то забегаловке была поваром, а выучившись, работала администратором и менеджером. Теперь, будучи директором, она особо не вмешивалась в работу зала, хотя и скучала по ней: общение и суета нравились куда больше, чем бумажная волокита.       Администратор, Лаки, всегда подгоняла официантов, но как только она ушла на больничный, потерявшая контроль Альберона перестала что-либо успевать. Потому Мира, оправдывая себя тем, что в ином случае репутации заведения придет конец, с едва видимым счастьем принялась за приготовление напитков и раскладывание пирожных по тарелкам. Лаксус, не прекращающий то ли насмешливо, то ли заинтересованно наблюдать за ней, заказал американо.       Когда Фрид в первый раз привел Миру в их компанию, Лаксус подумал, что она гот или эмо — темная, необычного стиля одежда с не менее странными аксессуарами и темных оттенков макияж. Лаксус не удивился. Фрид готом не являлся, но симпатизировал им, а иногда обсуждал с ними творчество и разные философские темы, ведь ни с самим Лаксусом, ни с Бикслоу или Эвергрин этого он сделать явно не мог. Однако Мираджейн не была молчаливой или загадочной, напротив, дерзкая и темпераментная, она была не против поругаться или откровенно издевалась над кем-то: сколько раз Бикслоу и Фриду пришлось разнимать их с Эвер, когда та в очередной раз отпускала шуточки в сторону ее прически или одежды. Нет, Мира вовсе не была той таинственной девушкой, которой казалась изначально.       — Выглядишь намного лучше. Я бы сказал — как нормальный человек. Даже свой ресторан открыла. Время и вправду меняет людей. Но если хочешь знать мое мнение, тогда ты выглядела сексуальней.       — Я все Кане расскажу, — бросила Мира первое, что пришло в голову.       Желания общаться с этим высокомерным ублюдком у нее не было никакого, а уж смотреть на его усмешку тем более. Он остался таким же. Штраусс не была ангелом, но видя его вечно надменный взгляд и скотское поведение, словно бы он выше всех, она не могла не чувствовать к нему отвращения. Мира старалась избегать общения ради Фрида, ведь для него Лаксус был предметом восхищения, чего она совершенно не понимала. С первого взгляда у них возникла взаимная неприязнь, и сейчас, спустя много лет, Мира предпочитала сохранить ее.       — Она только согласится со мной! — рассмеялся мужчина, и Мира подметила, что именно так и будет.       Как бы неприятно ей не было общество Дреяра, прогнать его она, к своему сожалению, не имела права. Полностью взявшись за работу бармена, она мило улыбалась посетителям и терпела сидящего под боком Дреяра, подсчитывая минуты до окончания смены Каны, которую так заботливо ждали. Это поразило Миру: известный ей Лаксус никогда бы так не сделал. Он менял девушек как перчатки и многих воспринимал как подстилку или мужской аксессуар. Удивительно, что он открыто не высмеял ее, ведь с чего вдруг женщина может заниматься бизнесом? Однако, возможно, изменилась не только она?

***

      Это повторялось на протяжении нескольких недель: в вечер понедельника, среды и четверга Лаксус приезжал за Каной и терпеливо ждал, заказывая напитки и еду. Мира приходила помочь в зале (администратор серьезно заболела) все с новыми и новыми отговорками. Но на самом деле что-то тянуло ее туда, а своему шестому чувству она привыкла доверять. Дреяр всегда сидел за барной стойкой, изредка переговаривался со Штраусс, если та была сравнительно свободна, а потом уходил вместе с Каной, которая любила тянуть его за галстук, несмотря на его возмущения.       Сегодня ничего не изменилось. Мира, решив для себя, что вместо возвращения в квартиру с незаконченным ремонтом, она лучше проведет это время в ресторане за работой, девушка спустилась вниз, сняла пиджак и встала за стойку. Взглянув на часы, она приготовила американо, который всегда заказывал Дреяр, несмотря на вечернее время — это стало своеобразной традицией. Своим присутствием здесь он скрашивал время не только своей девушки и еще нескольких посетительниц, но и самой Штраусс. Может быть, вырос, может, его изменило какое-то трагичное событие, но она была вынуждена признать, что Лаксус уже не тот, что раньше — мягче, добрее, пусть и все такой же грубый.       — Мираджейн. — Только Лаксус продолжал звать ее полным именем, хоть она и говорила неоднократно, что «Мира» для нее привычней. Стоило Кане уйти разносить заказы, как он повернулся к ней и начал внимательно наблюдать, словно пытаясь что-то высмотреть. Этот взгляд сковывал, не давал сосредоточиться на работе. Предположив, что после он отстанет, Штраусс остановилась напротив него. Вопреки всем возможным ожиданиям, Лаксус аккуратно подцепил прядь ее волос и, пропуская их сквозь пальцы, спросил: — Твои волосы и вправду белые?       Щеки покрыл легкий румянец. Нет, ни в действии, ни в вопросе не было ничего пошлого или смущающего, но то, каким тоном он говорил, с каким взглядом смотрел на ее белоснежно-белые волосы, вызвали у Миры интимные чувства, что существовали только между ними и были скрыты от остальных.       Она сама не раз задавалась вопросом, белые ли ее волосы на самом деле?       Их прервали — слишком быстро, по мнению Штраусс. Кана смотрела со стороны и хихикала. «Я отошла на секунду, а ты уже с другими флиртуешь», — посмеялась она и дала подзатыльник Дреяру. Мира в очередной раз отдернула себя — это мужчина Каны.       Мираджейн не дура, не станет играть в игры сама с собой. Глупо отрицать, что под льдом неприязни скрываются страсть и влечение. Лаксус тоже неравнодушен — сколько раз она замечала, что он наблюдает за ней так пристально, словно пожирает взглядом. Они ощущали это притяжение. Порой оно казалось настолько сильным, словно было на физическом уровне. Не хотелось больше ограничивать себя одними только взглядами и разговорами, хотелось сорваться и отдаться желанию.       Но Мираджейн не стала бы этого делать. Она всегда презирала изменщиков, и ей была противна даже мысль становиться одной из них только из-за своих физиологических потребностей. Она не скатится до предательства. Она скует свои чувства в железных цепях и будет наблюдателем в отношениях Лаксуса и Каны.       «У меня просто давно никого не было», — убеждала себя Мира, но осознавала, что это всего лишь отмазки.

***

      Мира не могла дозвониться до Эльфмана. Он был честным и всегда исполнял свои обещания, правда, если не забывал о них. Мира была рада, что у ее брата наконец-то начала налаживаться личная жизнь, но возвращаться домой на автобусе или поезде ей не хотелось. Она не была брезгливой, ведь до покупки байка и машины, которую одолжил брат, обещав взамен забрать ее после работы, ездить приходилось именно на них. Но сейчас, после тяжелого дня, Миру не радовала подобная возможность. Вот только с первого звонка Эльфману прошло больше получаса, и он ни разу не взял трубку. Штраусс не оставалось другого выбора, поэтому, собравшись и найдя в кошельке мелочь, она уже мысленно подготавливала себя к нелегкой поездке.       Выйдя из кабинета, она столкнулась с Лаксусом Дреяром. Мира не сводила удивленного взгляда, пока вдруг не вспомнила, что сегодня среда.       — Я приехал за Каной, но ее здесь нет. Мне сказали подойти к тебе. — В его голосе звучала хрипотца с нотками властности и недовольства. Он смотрел на нее испытывающе, будто пытался заставить говорить. Впрочем, это было ни к чему, все же Мире нечего скрывать.       — Я ее уволила вчера. Странно, что она не сообщила тебе. — Она была готова ответить на все вопросы или претензии, что посыпятся на нее. Кану она взяла на работу по старой дружбе и держала здесь, несмотря на множество ошибок и опозданий. Однако когда подруга попросила выйти во вторник, вместо четверга, и Мира опять пошла навстречу, она почти не удивилась, когда застала Кану в нетрезвом виде посреди рабочего дня. Терпеть такое Штруасс больше не могла — дружба дружбой, но в бизнесе это ничего не значит.       Дреяр не стал ничего спрашивать, кивнул и развернулся, уходя.       — Лаксус! — окликнула Мира, и он обернулся.       Она застыла, теряясь в сомнениях — в просьбе подвезти ее до дома не было ничего такого, но с каждой секундой она осознавала, чем это может закончится. Если Лаксус даст ей хоть малейший намек, она не содержится. Голос совести — уволила подругу и теперь хочет переспать с ее парнем! — умолкнет для нее.       «Я не изменщица и не предательница», — уверяла себя Штраусс. Но могло ли это побороть влечение? Конечно нет, поэтому Мира решила, что не станет себя искушать.       — Какого цвета твои глаза?       Он больше не смотрел на нее со сталью в глазах. Взгляд стал мягче, в них читался очевидный вопрос. Мира серьезно задумалась над своими словами — да какая разница, если она все равно не знает, как выглядит этот цвет?       — Не стесняйся, спрашивай, что хочешь. — Заметив, как стушевалась девушка, Лаксус издал смешок.       Мира подалась искушению и последовала за Дреяром, мысленно моля, чтобы он оказался разумней.       Если бы она заметила, как ухмылка расплылась на лице мужчины, то поняла бы, что она единственная, кто старается.

***

      Лучи восходящего солнца проникали в комнату сквозь тонкую ткань штор, освещая все вокруг. Мира лежала в своей постели и спиной чувствовала тепло чужого тела. Она была погружена в себя, так и не сомкнув глаз за ночь. В ее голове вертелось множество мыслей о своей слабохарактерности, безвольности и нарушенных принципах, а также о свалившейся Судьбе в виде человека, которого она презирала даже сейчас, пусть и в меньшей степени. Она не могла не думать о том, как бы встать и позвонить маляру, чтобы попросить перекрасить стены спальни. Может, этот цвет, который Лисанна называет «мятным», приятен глазу, как она теперь могла сказать, однако он совершенно не сочетался с той атмосферой интимности, которую она бы хотела.       Странно, но почему-то Мира совсем не была удивлена, когда тьма ночи медленно таяла, а мир начинал приобретать цвета, а вместе с ними и ее собственный. Она просто приняла это, потому что так должно было случиться рано или поздно — что бы она ни говорила, но подсознательно Мира была готова в один момент узнать, как же выглядят цвета на самом деле. Хотя, призналась она себе, ей очень бы хотелось посмотреть на Лисанну и Эльфмана, на Эрзу — ее цветом волос всегда восхищались, а она вечно не могла понять истинную причину этого, — и взглянуть на свой ресторан и другие комнаты. А еще на небо, море, парк, цветы, других людей… Ей хотелось посмотреть на все.       Мелодия чужого будильника раздражающе громко звенела в тишине, отчего Штраусс поморщилась. Дреяр, словно на автомате, потянулся к тумбочке и, не найдя там ничего, начал рыскать руками по полу. Когда будильник был отключен, Лаксус откинулся обратно на подушку и сощурил глаза в попытке проснуться. Мира повернулась к нему, выжидательно наблюдала — и вот! — Лаксус резко принял сидячее положение, шокировано озираясь по сторонам. Мира рассмеялась, звонко и громко, схватившись за живот — увидеть Лаксуса Дреяра удивленным многого стоит!       — Ну и как тебе? — ребячески спросила она, до сих пор посмеиваясь. Нет, такое она не забудет!       — Слишком ярко, аж в глазах рябит. — натянув обычное для себя выражение лица, Лаксус хмуро продолжил осматривать комнату.       — Зато мы теперь понимаем, что это значит.       Встав с кровати, Мира взяла одежду, не стесняясь наготы. Перед тем как пойти в ванную, она остановилась на пороге спальни и обернулась к Лаксусу, не переставая чувствовать на себе его взгляд. Отличие заключалось в том, что взгляд этот не был пожирающим, как тот, к которому она уже привыкла; оранжевые глаза излучали нечто совсем другое, чего Мираджейн никогда ранее не видела в нем.       — Что-то не так?       — Не знаю радоваться мне или нет, что не все изменилось в новой, радужной, жизни, — с явным пренебрежением выделив слово «радужный», хмыкнул Дреяр. Мира могла поклясться, что на секунду на его скулах появился румянец. — Твои волосы и вправду белоснежно-белые.