≪Что если бы мог быть с тобой я рядом?
Как бы тогда повернулась судьба?
Но могу я лишь провожать взглядом,
И вспоминать, как была ты груба.
Но всё же ждать столь заветные слова.
Помнить волос шелковистых касание,
Теплый свитер и шелест страниц
Как в тот момент замирало дыхание,
И казалось: любовь не имеет границ.
Что если б мог я вновь взять твою руку,
Сжать её нежно в ладони своей?
А ведь тогда ты была мне подругой.
Те помню моменты до скончания дней.
И вспоминать гробовое молчание.
То, что осталось со мной навсегда:
Это убийственное касание, А следом боль, что как-будто из ада. Знаешь, пишу я тебе эти строчки — В комнате тусклый лишь фонаря свет. Но не могу больше делать отсрочки, Знаю, уйду когда будет рассвет. К моему горлу цветки подступает, Синее с красным — ужасная смесь. Я в васильках уж совсем утопаю, Давно победили они мою спесь. Новый цветок выпадет из рта на стол, Пачкая кровью отрывок письма. Ах, почему же то не было на пол?! Теперь не прочесть главные те слова, Что были значением этой записки. Но, как бы те не были уж тебе низки Я напишу для тебя ещё раз… «Я люблю тебя! " ≫
То прочла девушка, стоя над могилой её лучшего друга и читая адресованное ей письмо. А ведь лишь недавно он был так близко, ещё недавно он был жив. Но Всё это убило её затянувшееся молчание. Убийственное отсутствие слов, которые только сейчас стали понятны, и которые сейчас словно пронзают и колют её тело и разум изнутри и снаружи маленькими, острыми иглами. Слёзы катились большими каплями по её щекам, падая на землю и букет васильков, лежащих перед захоронением. Растрёпанные, нерасчёсанные волосы от ветра лезли в лицо и в рот, но не смотря на всю неприятность этих ощущений их не поправляли и не пытались как-либо собрать. Руки, наполовину скрытые в длинных рукавах слегка колючего тёплого свитера теребили краешек письма. Жгучее, выжигающее всё внутри и словно оставляющее в груди щемящую пустоту чувство всё росло. А из горла хрипло раздались уже слишком опоздавшие слова: — Я тоже тебя люблю…