Winter evening

—Хэддок, чёрт тебя возьми! Не мешай мне! Сколько говорить, чтобы ты не лез под руку, когда я готовлю? — Гриммель откладывает нож, думая о том, что почему он уже как пол года не хочет прирезать это нечто, что сейчас утыкается ему носом в спину, обнимая за талию. Хэддок очень теплый, и явно уставший, сегодня он пришел позднее обычного из-за отработки. А ведь мужчина говорил ему, что рано или поздно, но он получит за своих друзей нагоняй. Этакий отличник, который решил связаться с шайкой Сморкалы, и смех и грех. —Не молчи, это напрягает. Я привык, что ты много говоришь, — мужчина говорит это уже мягче, пытается повернуться к пацану лицом, но тот сжимает его чуть сильнее, явно намекая, что он не хочет пока, чтобы он поворачивался. А потому он опять начинает нарезать морковь. Сказали бы ему год назад, что Хэддок переедет к нему на квартиру, да ещё и будет состоять с ним в подобных отношениях, то он бы точно пристрелил бы того человека. Но сейчас уже эти отношения есть, так что Грисли, смахнув тонко нарезанную морковь в миску, провел пальцами по сжатым кулакам на своем животе. Напряжённый юноша сжимал его одежду, прижимался к спине. —Иккинг? — уже чуть обеспокоенно, оглядывается через плечо на него, но тот все ещё прячет лицо в его свитере. Ужасно дурацком, купленным этим же самым юношей на рождество, и, честно, Гриммель ненавидел ярко-зеленые цвета на нём, но все ещё продолжал носить. Не зная зачем. Наверное, из-за подарившего, но вслух говорить этого никогда не хотелось. —Извини, тебе тоже наверное влетело из-за этой выходки на паре... — наконец, он подаёт голос, и Гриммель с уверенностью может закатить глаза, нормально повернуться к юноше. 21 год, ведёт себя, как мальчишка. Впрочем, именно так он и назвал его, когда в первый раз услышал. —Меня всего лишь предупредили, чтобы подобного не случалось. И не задержали так сильно, как тебя, нашёл из-за чего расстраиваться. Или у тебя опять включается бзик "виноватого" во всём человека? Просил же, при мне эту гадость вырубать, — легонько толкает в лоб, видит улыбку на чужом лице и улыбается уже сам. Чёртов мальчишка. —Ты же знаешь, мне не нравится, когда из-за меня у кого-то проблемы. —Проблемы начнутся, если ты сейчас их разбудишь. Так что иди выгуляй свою ораву, — неопределённый взмах рукой в сторону коридора, а уже оттуда услышал "Это и твоя орава тоже". Грисли терпеть не мог разного рода живность, но теперь в их доме развелось целых шесть собак, которые дружной стаей разносят этот самый дом. В основном щенки, которые появились относительно недавно. Кто бы знал, сколько раз он говорил Хэддоку "нет", когда тот приносил ему очередное животное. Благо их всегда удавалось сплавить в "надёжные руки". Парень тянет его за ворот свитера, а так как он уже хотел отвернуться, то поцеловать удалось лишь в холодную колючую щёку, а после и сбежать. Хотя у мужчины уже и была мысль не отпускать юношу, прижав того к столу, но это явно может подождать. Одному Богу известно, когда у них отношения перешли из стадии — ненавидим друг друга взаимно и пытаемся прибить максимально незаметно — к стадии — теперь мы целуемся в любом укромном уголке универа. Мужчина даже невольно об этом задумался, в последнее время он почему-то яро хотел вспомнить с каких же ёбаных пор он перестал ненавидеть Хэддока всей своей чёрной душой. Но ответ так и не находил. Что-то там было с его компашкой, приютом для животных и какой-то помощью. А потом и всё вытекающее. Хлопнула входная дверь под дружный лай их пушистых сожителей, так что их можно не ждать около получаса. За это время Гриммель продолжил готовку, сидел за столом, что-то печатал за ноутбуком, ожидая готовности чего-то вкусного в духовке. Чего именно Иккинг не понял, но дом уже наполнялся ароматами специй, когда он вернулся. Он любил, когда Гриммель готовил, было в нём что-то слишком домашнее в эти моменты. Зато сейчас, когда он сидел на кухне в тусклом белом свете монитора, с натянутыми на нос очками, он выглядел как какой-то очень уставший и ледяной дядя. Беззубик с семьёй промчались в большую комнату, пригревшись у камина, и пока за ними топал Смертохват (Гриммель напрочь отказывался давать ему иную кличку), Иккинг успел раздеться. —Пахнет вкусно. Что на сегодня? —Мясо в специях. Кстати говоря, тебя на сегодня не должна была украсть Астрид? — Иккинг лишь мельком уследил за взглядом мужчины поверх монитора, но тот был весьма красноречив. Он не ревнивый, это Хэддок понял сразу же с первого дня, они оба верили друг другу, но именно что касалось Астрид... —Она отказалась от встречи... С ней очень хотела увидеться Хедер, так что скорее всего они сейчас вместе где-нибудь в центре города. Она ненадолго приехала, — парень упирается бедром в столешницу, набирает в стакан воды, стараясь на мужчину не смотреть. Девушка всё ещё питала надежды восстановить их отношения, а сам парень совершенно не понимал, каким образом случилось то, что случилось. Он переехал с общежития сюда, стал встречаться с Гриммелем, при этом бросив завидную красотку универа. Магия, да и только. —Вот как. Мне просто сначала казалось, что ты расстроен из-за того, что у тебя несостоявшееся свидание, — Грисли стягивает на конец носа очки, заглядывая в какую-то бумажку по уровню успеваемости в группе 2015-09. —Нет же, с чего ты вообще думаешь, что это свидание? Я не расстроен из-за этого, ты прекрасно это знаешь. —Знаю, мне просто доставляет над тобой издеваться, — очки окончательно оказываются рядом с ноутбуком, бумажка там же, а на вытянутом лице уже играет улыбка. Иккинг закатывает глаза, но тоже с лёгкой улыбкой. —Кто бы сомневался, — поднимает взгляд на подошедшего, заглядывается в его лицо, слегка склонив голову в бок. Мужчину было занятно изучать, на парах можно было делать это незаметно, хотя Грисли вполне себе различал взгляд "посмотреть" и "попялиться", а потому иногда провожал фразами так же весьма красноречивыми, и иногда вгоняющими в краску. Он почти смирился. —Вы опять меня разглядываете, Хэддок. Что такого вы каждый раз находите в моём лице, чтобы прослушивать половину пары? — упирается руками по бокам от чужого тела, тем самым наклоняясь, пока юноша вжимался в столешницу чуть сильнее, Гриммель редко стал говорить с ним в подобном роде, именно как студент и преподаватель, но иногда на него находил подобный бзик. И чаще всего Иккинг толкал его в грудь, говорил, отшучиваясь, что-то типа "Да хватит". Но иногда подыгрывал, и тогда высока вероятность опять перебраться в кровать. Не то, чтобы он был против... —Ваше лицо интереснее вашей пары по химии, мистер Грисли, — пожимает плечами, смотрит теперь куда-то за спину мужчины, там вывалилось мелкое чудо в виде белого щенка, но заметив, что его спалили — быстро ретивировался обратно к родителям. Это заставляет юношу рассмеяться, приставив ко рту ладонь. —Это уже двойное неуважение к преподавателю, Хэддок, — Иккинг чувствует на своих ногах чужие руки, а уже через мгновение сидит на столешнице, с положенными на его ноги ладонями. Даже через джинсы он чувствовал холодные пальцы. Кто бы мог подумать, что даже в этом смысле Гриммель и правду был ледышкой. В отличии от постоянно тёплого парня, который не помнил, когда в последний раз замерзал. —И что вы сделаете, оставите меня на отработку? —Звучит как ролевая игра, прекращай, — и пока ему не ответили, успевает заткнуть всеми известным романтическим способом. Иккинг совершенно не против, обхватывает колючие щеки ладонями, отвечая на поцелуй. Пока руки мужчины уже залезают под его толстовку, заставляя поёжится от пробежавшего по спине холода. Потом эти пальцы станут тёплыми, если не обжигающе-горячими, но сейчас они создавали слишком явный контраст. Пальцы надавливают на рёбра, позвоночник, выпирающие тазовые косточки, будто бы делают это впервые. Это приятно. Любые телесные контакты подобного рода ему были максимально приятны, что уж говорить о том, когда речь всё-таки доходила до самой постели. Этот момент, когда они первый раз переспали, они почему-то тоже оба упустили и не могли вспомнить. Впрочем, так же оба, думали о том, что наплевать на то, что было раньше, сосредотачиваясь на настоящем. —У меня идея, кстати говоря, возникла, предлагаю воплотить в жизнь, — Гриммель почти мурлычет ему на ухо, отчего парень трётся о его щеку своей. —Ты же знаешь, я за любой кипиш, кроме голодовки, — тихий смех, смотрит на мужчину, когда тот слегка отстранился. —Знаю ещё о ряде того, что в сексе тебе противно, собственно это вроде бы не входило в тот список. Ладно, у меня две вещи, но о второй мы поговорим завтра утром. —Окей, я заинтригован, пусть и смущён, — щеки и правда заранее стали покрываться красными пятнышками румянца, пока мужчине дали добро, и он в два шага преодолел расстояние от Иккинга до выхода из кухни. Его не было секунд десять, Хэддок успел отставить стакан, подумать о том, что завтра у него нет первой пары, и, насколько он помнил, у Гриммеля тоже. Но тот уже вернулся, прервав это очень хорошее размышление о валянии в кровати на час больше. —Кажется мы делали что-то подобное пару месяцев назад, — комментирует мужчина, показывает партнёру длинный ремешок. Сам Иккинг успел подумать о его прямом назначении, но при уточнении, что уже было что-то подобное, то пытался откопать в памяти что же похожего они делали когда-то там... Зачастую он не помнил, что делал час назад, а он говорит о паре месяцев. —Расслабься, как будто я уже замахиваюсь на тебя, чтобы избить, — Гриммель стягивает его со стола, поворачивая к себе спиной и взяв за запястья, —Летом, в парке аттракционов вроде бы, но тогда у нас был твой галстук, — да, что-то такое у них точно было, так что Хэддок выдыхает. А так как продолжает молчать, то Грисли совершенно не видит в этом отказа, утянув руки за чужую спину, сгибая их в локтях и перетягивая на всю длину ремешка, прочно тот фиксируя. —Не больно? —Нормально, но непривычно, а ещё теперь будет не снять кофту, — задирает голову, смотря наверх. —Я всё равно редко стягиваю с тебя одежду, как будто это является проблемой, — опять поворот, у Иккинга уже почти кружится голова, но в следующие секунды его опять целуют, и честно, совершенно неудобно, что сейчас ему не сделать ничего в ответ хотя бы руками. Ни обнять, ни погладить по щеке, ни, в конце концов, расстегнуть чертовы джинсы. Остается лишь тянуться на носочках повыше, чтобы мужчине было не так далеко наклоняться, но тот, вроде бы, совершенно не против их разницы в росте. В общем-то в возрасте тоже. В начале отношений Хэддоку казалось, что с этим возникнут проблемы, зато теперь Гриммель говорил, что рост юноши очень даже удобный. А единственное, в чем мешал им возраст — подбор фильмов на вечер. Что же касается одежды, то тут тоже было довольно большое количество разногласий, но факт того, что чёрные рубашки стали пропадать из гардероба Гриммеля с завидным постоянством — факт. А ещё его немногочисленные толстовки, которых было всего штуки три, для холодных времён года, так же иногда делили. Сейчас он тоже был в ней, в тёмно-серой, без надписей. Под неё преподаватель часто надевал белую рубашку, но Хэддок, у которого большинство гардероба состояло из зеленых оттенков, поддевал туда клетчатую зелено-коричневую рубашку, подаренную ещё Астрид. —Хей, может уже переместимся с вертикального положения в горизонтальное? —Ещё одна научная фраза, и будешь стоять под углом в 90 градусов, — мужчина в два движения закидывает парня на плечо, проходит в комнату, не забыв прикрыть дверь от любопытных шести пар глаз, а ещё выключить свет, который включал, чтобы найти ремешок. Кровать у них была небольшая, как однажды сказал Грисли — на полтора человека, но им, спящим в обнимку, а зачастую и друг на друге, хватало и столь малого пространства, прижатого к стеночке. —Мне казалось, что преподавателю нравится, когда я учу термины, — Иккинг, вися вниз головой, смеется, словив на заднице лёгкий шлепок после своих слов. Не смотря на такие отношения, на парах он продолжал его валить, это осталось как память, но дома, будем честны, Грисли помогал, объяснял ошибки, и правда был рад, когда Хэддок учил его предмет. А не носился где-то по городу за бродячими животными со своими... —Нравится, когда вы отвечаете их на лабораторных занятиях, а не в постели, — тело падает на кровать, от него слышится сдавленный смех. Со связанными руками лежать неудобно, руки всё-таки упираются в спину. Впрочем это уходит на второй план. Его бедра закидываются на чужие, рука приподнимает за копчик, и вот, уже и не так уж неудобно. Да и есть ли сейчас смысл об этом думать? Иккинг затихает, когда чужая рука уже расстёгивает ему джинсы, просовывает руку между ними и трусами, сжимает сквозь ткань член, массирует его, пока губы находятся где-то в районе солнечного сплетения. И сейчас единственное, что ему мешает, так это не сделать ничего в ответ на эти ласки. Внизу живота уже начинает собираться тепло, пальцы уже не такие и холодные, а горячий язык уже лижет новую отметку. У него на животе их много, но уже почти заживших, потому новый засос выглядит слишком ярко на фоне всех остальных. Парень тяжело дышит, даёт себе тихо простонать, когда рука в его штанах становится более настойчивой, выгибается навстречу, толкаясь в ладонь и сжимая свои в кулаки. Грисли уже успел выучить его тело, знает где можно надавить, где провести языком, чтобы парень закрывал глаза от удовольствия. Потому активно пользовался всеми доступными участками, раз его нечем сейчас остановить, хотя Иккинг и не захотел бы его останавливать. Джинсы вскоре летят куда-то назад, вроде бы прихватывают за собой висящие на краю кровати вещи, но сейчас на это как-то абсолютно всё равно. Распластанный перед ним лучший ученик потока, с красными щеками и раздвинутыми ногами с хорошо выпирающим бугорком в трусах, да и к тому же связанный, вызывал у мужчины прилив крови внизу, и отливу из головы, невероятно возбуждая. Сейчас в ноутбуке, наверняка перешедшим в спящий режим, была открыта вкладка как раз по теме связывания ремнём. Не то, чтобы Гриммель увлекался подобной тематикой, но иногда разнообразие вносит свои следы. Как, например, сейчас. Хэддок, который не мог прикоснуться ни к нему ни к себе казался весьма уязвимым, а оттого и ещё более желанным. —Ты только посмотри, как не стыдно, — Гриммель усмехается, оттягивая чужие хипсы, слегка мокрые, что он почувствовал ещё до того, как стянул с бедного парня нижнюю часть одежды. Иккинг отворачивается к стенке, жмурится и сильнее краснеет, явно не думая, что можно и нужно сейчас что-то говорить. Естественно, ему стыдно. Хотя что такое стеснение, когда они умудрились переспать в том же парке аттракционов, где их могли увидеть в любой момент? —А ещё, судя по виду, ты уже на пределе. Неужели так понравилось быть связанным? — довольствуется своей идеей и даже не скрывается, каков говнюк. Парень нервно ёрзает, задевая членом чужую руку и кусая себя за губу. Это прикольный опыт, он не отрицал, но вот то, что идут такие ограничения... возбуждало отчасти тоже. Он ведь и правда даже прикоснуться к себе не может, а преподаватель явно решил, что продолжить издеваться — отличная стратегия, поглаживая пальцами где угодно, но только не там, где надо. Иккинг ёрзает, пытается хоть как-то снять напряжение, кусая себя за губу и постанывая от очередной метки на своём теле. Они расцветали поверх старых, в новых местах, например, на бёдрах, где удовольствие уже граничило с болью. Единственный закон, что они друг другу поставили — чтобы засосы не были видны. Благо недавно он болел, и от физкультуры свободен ещё минимум неделю. —Чёрт, Гриммель, пожалуйста, — тихо хнычет, хватаясь пальцами за одеяло, опять выгибаясь, подаваясь бедрами вперёд. Мужчина хитро улыбается, нависая над чужим лицом, уже освобождаясь от рубашки. Тело его Иккингу тоже нравилось. Кое-где оно было покрыто шрамами от диких животных, собак, кошек, вроде бы где-то были укусы птиц. Поэтому парень очень уважал то, что этот мужчина сейчас живет в доме с какими-то животными, всё ещё испытывая к ним недоверие, но очень стараясь понять то, что говорит ему Хэддок. —Нечестно... хитрый засранец, — тянется к его лицу, целует, встречая жаркий язык, уже упуская инициативу в этом поцелуе. Любитель командовать проявлял себя даже здесь, так что парень позволял ему вот так быть "главным", хотя в любой момент понимал, что мог бы сказать ему нет. Но не говорил — ему нравилась подобная позиция. —Давай подумаем, что мы можем с этим сделать... — отстраняясь говорит Грисли, наблюдая, как от возбуждения у Иккинга взмок лоб, почти закатываются глаза, и как тот тяжело дышит. В толстовке наверняка ещё жарче, пусть и некоторая её часть задрана до груди. С уголка губ стекает капелька слюны, и честно, Гриммель пока не видел столь соблазнительного парня прежде. Теперь увидел и бесконечно сильно захотел его. Он подхватывает его под бедра, имитирует толчок, упираясь в его задницу своим членом сквозь ткань, но этого хватает, чтобы, выгнувшись, Иккинг умудрился кончить, запрокинув голову назад. —Неужели всё было так просто, какой же ты плохой мальчишка, — проводит пальцем по чужому члену, заставляя вздрагивать, почти что плакать. Достаёт из заднего кармана джинс презерватив, расстёгивает свои, медленно, следя за каждым вздрагиванием парня под ним. Если кто-то узнает о их связи, то будет большая проблема. Всё-таки спящий со студентами преподаватель — серьезное обвинение. Но ему настолько плевать. Этот студент ему нравится единственный и в одном экземпляре. Плюёт на пальцы, смазывая чужой анус, проникая внутрь сразу двумя, ловя полувскрик и останавливаясь. Эксперименты экспериментами, но он больше не хочет делать ему больно, но кинув взгляд на лицо, которое будто бы говорит "давай уже", он продолжает, опять возвращая себе уверенность. Иккинг замечал это, и как-нибудь хотел предъявить ему, чтобы он прекращал волноваться по этому поводу. Он же не хрустальный. Но кто же сможет такому ослу доказать обратное? Он входит очень медленно, аккуратно, зато после того, как парень привыкает, то с особой любовью и громкими шлепками входит в чужое тело, каждый раз выбивая из него полустон полувсхлип, а ещё, что особо сильно ласкало его слух, шёпотки "Ещё", "Сильнее". Да, он очень ревнует его к Астрид, но если он когда-нибудь уйдёт, то он хотел бы, чтобы в памяти его отпечатались эти крики так же хорошо, как шрам на коже. А пока этого не случилось... что ж, он будет рад, если это продолжится подольше. Хэддок второй раз за вечер встаёт дугой, сжимается изнутри. И Гриммель падает рядом, переворачивая его, укладывая на себя, наощупь находит застёжку ремня, освобождая чужие руки, которые немедленно обхватывают его за лицо. Недолго он всматривается в глаза напротив, зелёные леса, не иначе, а уже после прикрывает свои, в очередной раз целуя. За окном валит снег, завтра они, конечно же, опоздают на вторую пару, а ещё обнаружат, что Беззубик опять сжевал ему один кроссовок. Но оно будет завтра. А сейчас тишина, вечер, снег и бесконечно долгий поцелуй.