Нуждаясь в спасении

Она думала, что уже переросла свои детские привычки. Близкое знакомство с пиратами часто дает такой эффект, но Элизабет больше не тосковала по морской романтике; она больше не верила, что все пираты - лихие и обаятельные негодяи. Чаще всего они были просто грязными и зловонными разбойниками, а любовь, каким бы привлекательным и внимательным не был ваш возлюбленный, никогда не была такой, какой она ее себе представляла. Но, несмотря на все ее недавние изменения в мировоззрении, после пережитых ею событий, Элизабет все еще цеплялась за некоторые наивные детские убеждения, и главным среди них было твердое убеждение в том, что Джеймс Норрингтон был честным человеком и всегда будет рядом с ней. Потому что, он всегда был рядом с ней, независимо от того, как плохо она с ним вела. В детстве именно он всегда искал ее, когда она убегала, чтобы в одиночестве поиграть на пляже. Как бы сильно она не ненавидела его за то, что он был тем, кто возвращал ее домой к отцу и нянюшкам, и за то, что он в очередной раз доказал ей, что она все еще нуждается в спасении, тем не менее она всегда чувствовала себя в безопасности, зная, что он всегда найдет ее. И он всегда это делал. Потому что это Джеймс — это то, что он есть: он всегда заботится о других, но не потому, что получал от них что-то взамен, а потому, что он просто был заботлив. Может быть, она и не показывала этого, особенно в последнее время, но все же Элизабет любила его — эгоистично, бесцеремонно, как тот, кто знает, что ее всегда будут любить в ответ. А ведь между ними так было не всегда. Долгие, долгие годы, именно Джеймс, а не Уилл, был главным героем ее фантазий: красивым капитаном, каким он был тогда, прибывающим в последнюю минуту, чтобы спасти ее от верной смерти от рук подлых пиратов, и признающийся ей в своей любви и затем уплывающий с ней в закат. Подобные фантазии помогали ей скоротать долгие дни своей юности, хотя в те времена, она только что, и могла заикаться в присутствии капитана. Но к тому времени, когда она полностью выросла, их роли поменялись местами. Теперь уже капитан смущенно бормотал ей приветствия, а Элизабет бормотала холодные ответы. К тому времени она уже перенесла свою привязанность на Уилла Тернера, предпочитая его карие глаза зеленым глазам Джеймса, а его мягкость-твердости капитана. Настоящую любовь, основанную на чем-то ином, кроме физического обожания, о которой тогда она еще не знала. Она называла влюбленность любовью и не беспокоилась о том, кому причиняет боль. Тогда в ее жизни все еще довольно сильно преобладали фантазии, в которых она предпочитала жить, убегая в них от суровой реальности. И все же в ту первую ночь на борту «Черной жемчужины» она не думала об Уилле, когда с надеждой представляла себе своего спасителя. К ее большому неудовольствию, в ее мечтах, именно лицо Джеймса было у ее рыцаря в сверкающих доспехах. Она объясняла себе это тем, что Уилл не моряк и поэтому вполне естественно, что, находясь в плену на корабле, далеко в водах Карибского бассейна, она должна думать о единственном знакомом мужчине, который чувствует себя в морях и океанах как дома. Это оправдание тогда вполне удовлетворяло ее, и она твердо решила больше не думать о нем. И в конце концов, он приходит и спасает ее, но его поведение вряд ли можно назвать героическим, и, хотя у нее есть значительно более важные вещи, о которых нужно беспокоиться, она все же чувствует себя разочарованной, ведь считает само собой разумеющимся, что он пришел. Он всегда приходит, она просто знает это. Последующие события были стремительны. А особенно самая короткая помолвка, которую когда-либо видел Порт-Ройял, которую Элизабет отменяет, прежде, чем успевает подумать о последствиях, и после которой Джеймс уходит в море, преследуя попятам Джека Воробья. И только через несколько недель она понимает, что скучает по нему. Как по другу, конечно же. У нее все еще есть ее отец и Уилл, который теперь более внимателен к ней, чем когда-либо, и это почти раздражает ее. Влюбленность в Уилла, как она быстро понимает, — это не совсем то, что она себе представляла в мечтах. Он все еще слишком юн, чтобы вызвать в ней какие-либо эмоции, кроме легкого удовлетворения и не очень легкого разочарования. Она занята тем, что планирует свою свадьбу с ним и лжет, что хочет потерпеть до брачной ночи, чтобы избежать его неуклюжих, но мягких объятий. Но она скучает по Джеймсу и ловит себя на том, что то и дело смотрит в сторону гавани, ожидая его возвращения. Но он не возвращается — во всяком случае, не в Порт-Ройял. Ей никогда не рассказывали полную историю произошедшего, но фрагменты подслушанных сплетен заполняют все то, что от нее скрыли. Ураган. Кораблекрушение. Трибунал. Позор. И последующие исчезновение. Судьба Джеймса Э. Норрингтона решена, теперь он позор Королевского флота, и ни Элизабет, ни ее отец, могут более не ждать, что он когда-либо снова появится в Порт-Ройяле. Слезы, которые она проливает, услышав эту новость, удивляют ее, и она задается вопросом, по Джеймсу ли она их льет, или по себе, осознав, что он не вернется. Тортуга - это последнее место, где она ожидала его найти. Он пьян, грязен и воняет хуже, чем что-либо на борту «Черной жемчужины», но все же даже когда она бьет его по голове бутылкой, ей не хочется ничего больше, как просто обнять его. Этот человек, этот сломленный, несчастный человек, мало похож на того Джеймса Норрингтона, которого она знала, и все же она чувствует, что очарована им. Он страстный, лихой и режет своим словами не хуже меча. И из него выходит самый очаровательный пират, которого она когда-либо встречала, но, что самое удивительное, он знает ее лучше, чем любой другой мужчина. И вот, даже несмотря на ее внутреннюю борьбу со своими запутанными чувствами к Воробью, она обнаруживает, что незаметно возвращается к своим старым привычкам в общение с Джеймсом. Разговоры, которые они вели во время прогулок по палубе во второй половине дня. Карточные игры после ужина, и после того как Джек выпив слишком много рома и засыпает на полу. Ностальгия по их первому совместному морскому путешествию. Теперь он не так уж сильно отличается от того, каким был в Порт-Ройяле, во всяком случае, по большей части. Разве что теперь он более горький, да. И конечно же, более сломанный. Но он все еще любит ее, и она понимает, что не так уж трудно ответить ему взаимностью. Но потом он исчезает, украв сердце (не ее сердце естественно, никогда не ее), и вдруг она понимает, что она смущена. Она чувствует себя преданной, но не по тем причинам, по которым должна была бы быть. Элизабет знала, что Джеймс никогда не сможет остаться здесь; он слишком долго охотился на пиратов, чтобы внезапно начать чувствовать себя комфортно в их обществе, но она уже так привыкла к нему. Ей нравилось слушать его глубокий голос, которым он разговаривал с капитаном, и который звучал так будто он просто терпел Джека, а не работал на него. Ей нравилось смотреть, как он смотрит на море, и его лицо в такие моменты становилось гораздо более открытым, чем тогда, когда он смотрел на нее. Но больше всего ей нравилось просто знать, что он здесь, напополам с уверенностью, что если что-то случится, она не останется одна. Джек никогда не защищал ее, сама эта мысль была смешной, и Уилл, даже когда он был там, не всегда даже помнил о ее присутствие, будучи слишком занятым борьбой с другими, но Джеймс? Он никогда не забывал о ней. Он всегда спасал ее, и, Элизабет уверена, что так будет еще не раз, и хотя она будет сопротивляться, брыкаться и проклинать его, клятвенно заверяя его, что она не та женщина, которая нуждается в спасении, все же было приятно знать, что у нее есть кто-то, на кого она всегда может положится. Потому что, во многих отношениях, она все еще нуждается в спасении, и Элизабет знает, что Джеймс Норрингтон - единственный человек, которому она позволит спасти ее.