«В грёзах теней — безграничное пламя… себя пожирает под градом углей…»
Рейтинги давно перевалили за все мыслимые и немыслимые пределы. Во всем подземелье не было ни одного монстра, кто бы не лицезрел этот бой, даже те, кто, казалось бы, недолюбливал робота, не могли оторвать взора от столь потрясающего и в тоже время ужасающего танца со своими самыми худшими кошмарами. Это было неповторимо, прекрасно, завораживающе, удивительно и кошмарно-пугающе… Пламя будто бы танцевало вместе с ними, опаляя сцену и постепенно нагревая корпус знаменитости. Такого напряжения зрители не испытывали ещё ни разу, ведь сейчас, в этот самый миг, решалась судьба их единственной и неповторимой звезды, сияющей так ярко, что сравнилось бы со светом самой Лучезарности.«Мы мчимся сквозь время, покоя не зная, за светом кошмарных ночных фонарей…»
Но свет звезды не ослеплял, как сияние древнего божества. Он согревал, даря надежду на лучшее. Он не может погибнуть, его свет не может угаснуть, он просто не имеет на это право… он то, что не позволяет монстрам окончательно погрузиться во тьму. Душу наполняет решимость, а тело — сокрытая ранее мощь. Нельзя… нельзя сдаваться, нельзя проигрывать! Гримм лишь улыбается, в ответ на эти мысли. Он мог бы сейчас проникнуть в его кошмары, вести танец во снах, там, где у робота не будет и намека на шанс. Но тогда… какой смысл во всем представлении, если у него не будет самого главного — зрителей?«Короткая вспышка — и сны воспылают… темнейшие страхи до неба взлетят…»
И вот, наконец, танец стал подходить к своему логическому завершению. Уже не так обжигающе горит алое кострище, уже не так ярко сияет опаленная пламенем сцена. Вот он — долгожданный финал! Вот он — последний, решающий акт нашего представления! Казалось, все подземелье замерло, следя за окончанием этого неистового танца. Кто же одержит верх? Кто выйдет победителем в этой битве, с самой смертью? Вмиг, яркая вспышка озарила пространство. Всего на мгновение она ослепила робота, но и этих долей секунд хватило для последнего, решающего удара. Огонь поглотил его. Он будто погрузился с головой в пучину своих страхов и всепожирающих кошмаров. Не мог закрыть глаза… хотел, но не мог даже отвести взгляда от кровавого сияния языков алого пламени чистого ужаса. Оно пожирало его корпус, опаляя душу. Оно заставляло кричать, метаться в агонии саму суть робота, то, что скрыто под толстым слоем стали. Нет! Это невозможно! Это не может быть правдой, просто не может! Это всего лишь кошмар, всего лишь страшный сон… Да, точно! Сейчас он проснется и все будет как прежде! Не будет никакой труппы, не будет Маэстро и этого проклятого ритуала. И он не умрет… Он просто не может умереть…«Видения пляшут, поют, извиваясь: сожгите отца, чтоб насытить дитя…»
Но реальность безжалостна и жестока и вместе с судьбой, не пощадит никого. Не обернется сном, только потому, что явь слишком страшна. Хрупкая душа не выдерживает удара и разбивается на тысячи осколков, рассыпаясь пылью. Уже пустой корпус замирает, и от перенапряжения и высоких температур, происходит взрыв, уничтожающий последнее, что осталось от звезды. Монстры в ужасе замирают. Никто не верит в увиденное… Никто не хочет верить в то, что произошло… Это… просто… какой-то… кошмар…«Танцуй и умирай со мной… Пускай кипит от страсти кровь… Сгораю во плоти земной… И в грёзах возрождаюсь вновь…»