***
Утро ясности не принесло. Младенцы оказались идентичными не только внешне, все тесты упорно указывали на абсурдное и невозможное: все четверо были детьми Джаджа и Соры. Никаких вариантов, никаких других версий. — …слуги твердят какую-то ерунду про фейских подменышей, — Джадж замолчал, не зная, что ещё сказать. — Может, правда феи? — устало пробормотала Сора. — Просто сделали нам такой подарок… Она всё ещё оставалась слишком слабой, тяжёлая беременность и сложные роды подкосили её сильнее, чем можно было ожидать. — Не помню ни одной сказки, в которой подарок фей не обернулся бы катастрофой, — заметил Джадж. — Принеси детей мне? — попросила Сора. — Хочу увидеть их своими глазами, подержать на руках. Неважно, как и почему, это по-прежнему наши дети. Даже твои тесты говорят об этом. — Это невозможно, — начал Джадж, но Сора перебила его: — Ну и что? У тебя всё равно нет ответов на эти вопросы, так не всё ли равно? Она могла быть удивительно упрямой и твёрдой, когда ей было надо. Даже больная, не в состоянии встать с кровати, она давила на Джаджа, стояла на своём. И смягчилась, только когда прижала к груди четверых младенцев. — Ичиджи, Ниджи, Санджи, Ёнджи, — улыбнулась Сора. — Вырастут прекрасными сильными принцами… — она подняла взгляд на Джаджа, но теперь в её глазах не было твёрдости, только мольба: — Давай забудем, что один из них не наш? Я прошу тебя. Я просто не смогу отказаться от любого из них. Считай это хоть подарком фей, хоть ошибкой, хоть чудом… Глядя на прижимающую к себе детей Сору, Джадж точно знал, чего не сможет уже он: исполнить эту просьбу. Забыть. Не думать о том, как младенец появился из ниоткуда. Это просто сильнее его, это невозможно перебороть. Может быть, для Соры действительно все четверо были её детьми, но Джадж знал правду и не мог просто отмахнуться от этого знания… А ещё прямо сейчас не мог сказать Соре: «Нет». — Мы попытаемся, — соврал Джадж.***
Сора по-прежнему не вставала, никак не могла восстановиться, но старалась проводить с детьми как можно больше времени — насколько позволяло состояние. Она в самом деле словно забыла об этом странном происшествии, всех четверых сыновей любила одинаково, наравне с Рейджу, не выделяя никого. Джадж ей в этом почти завидовал, потому что сам — не мог. Каждый раз, глядя на детей, пытался угадать, который. Ичиджи, Ниджи, Санджи, Ёнджи? Один должен был чем-то отличаться, но они все казались абсолютно одинаковыми и абсолютно разными: Ичиджи слишком тихий, Ниджи слишком громкий, Санджи, постоянно просящийся на руки, и Ёнджи, отталкивающий от себя всех… Когда они подросли достаточно, Джадж лично занялся их тренировками. — Это полезно, — объяснял он Соре, — к тому же позволит определить, у кого к чему склонность, сильные и слабые стороны. «Отличия», не говорил он вслух. Выделить того, кто окажется сильнее или слабее братьев, понять, наконец, кто не родной. Пока по всему выходило, что Санджи, но Джадж не был уверен до конца, сомневался. Даже когда Санджи не справлялся с заданиями, он всё равно выдерживал — тяжёлые для обычного человека, не Винсмока, нагрузки, стычки с братьями, падения и неудачи. Если бы Джадж знал наверняка, он, может, и смог бы уничтожить… это, чем бы оно ни было, но пока оставалась вероятность ошибки… А потом Соре резко стало хуже. — Что случилось?! — громыхал Джадж. — Что произошло за последние сутки?! С ней всё было в порядке! — Ничего! — тряслась под его взглядом приставленная к королеве Эпони. — Ничего особенного, обычный день! Его высочество Санджи приходил навестить её, приносил обед… У Джаджа внутри что-то оборвалось. — Какой ещё обед? — переспросил он. — Разве не ты кормишь мою жену? — Он приготовил сам. Выглядело ужасно, но королева всё равно съела и похвалила, она всегда поддерживает своих детей… — Эпони выдавила неловкую улыбку. Джадж чувствовал, как рушится всё — внутри, снаружи, вся его жизнь разлетается на куски. Это он виноват, недоглядел, слишком долго тянул, не мог принять решение… — Никого не пускать к королеве, — приказал он. — Даже детей. Особенно детей. Санджи обнаружился на кухне, он там последнее время часто пропадал, то варил что-то в огромной, почти с себя ростом, кастрюле, то кромсал продукты острым ножом, жарил, парил, занимался прочей ерундой... — Вот, держи, хорошая мышка! Отвратительная чёрная крыса сидела на окне, жадно пожирая то, чем её потчевал малец. Глаза заволокло кровавой пеленой, Джадж шагнул вперёд, вышвырнул тварь в проём, кажется, рявкнул что-то — Санджи испуганно сжался, огромные голубые глаза наполнились слезами. И Джадж с ужасом понял, что не сможет его прикончить. Тогда, в самом начале, смог бы, не дрогнул, но теперь — слишком много времени прошло. Сам того не подозревая, он выполнил просьбу Соры, принял всех четырёх детей как своих собственных, и теперь уже не мог смотреть на них иначе. Даже если Санджи и в самом деле чудовище, не то фейский подкидыш, не то ещё какая тварь, для Джаджа он стал сыном, ужасным, нежеланным, нелюбимым, но сыном. Он бросил Санджи на кухне, разыскал остальных детей — они играли во дворе, сражались на тренировочных мечах с такой силой, что обычного человека от таких ударов ожидали бы как минимум переломанные кости. При виде отца тут же побросали свои игрушки, побежали обниматься — другие дети, правильные, настоящие, любящие и любимые. — Насчёт вашего брата, Санджи… — сказал Джадж и сглотнул. — Не жалейте его. Бейте в полную силу. Пусть это было слабостью и трусостью, переложить ответственность на детей, но уж лучше смерть фейского ублюдка станет результатом несчастного случая, жестоких детских игр. Это Джадж пережить сможет.***
Санджи умирать и не думал. Его избивали, шпыняли, топили, роняли с высоты и избивали снова, он ревел, размазывая слёзы по лицу, умолял прекратить, но каким-то чудом выживал, словно неведомые силы — магические, не иначе — хранили его, позволяли снова и снова избегать смерти. С Сорой всё было с точностью до наоборот. В те редкие моменты, когда к ней возвращалось сознание, она звала своих детей, умоляла Джаджа позволить ей повидаться с ними, но он оставался непреклонен, как бы тяжело эта непреклонность ему ни давалась. Жена умирала, гасла у него на глазах, а он ничего не мог сделать, только наблюдал с болью в сердце и продолжал винить во всём себя. А Санджи, маленькое чудовище с чистым взглядом, продолжал жить. Запредельная, кошмарная несправедливость… Сорвался Джадж после похорон. — Ты первой заговорила про фей! — кричал он на Эпони. — Что ты о них знаешь?! — Ничего не знаю! — она рыдала, то ли от горя, то ли от страха. — Какие феи?! Это просто старые сказки… — Что им надо?! Зачем они подкидывают детей?! Чего они боятся?! — Железа, — выдавила Эпони. — Весь волшебный народец боится железа… Она не успела договорить, как Джадж начинал раздавать приказы. Железная клетка, железная маска — если это не убьёт фейского ублюдка, то хотя бы сдержит до тех пор, как Джадж наберётся смелости уничтожить его собственными руками. Санджи визжал и плакал, словно железо жгло его огнём, корчился и на доли секунды сквозь ангельскую детскую внешность проглядывало что-то уродливое, чуждое, жуткое. Заперев чудовище в темнице, Джадж поспешил объявить его мёртвым. Сам хотел бы в это верить, словно эта вера может стать реальностью. Но несмотря на эту веру, несмотря на все принятые меры, недоброй грозовой ночью Санджи оказался на свободе. Как-то выбрался из клетки, избавился от своей железной маски, предстал перед Джаджем, светясь ненавистью и злобой. Теперь пути назад больше не было, столкновение казалось неизбежным, неотвратимым. Раз уж Санджи никакие железные замки не удержат, никакие уловки не остановят, то придётся взять дело в свои руки, как бы ни было тяжело. — Я уйду! — заявил фейский ублюдок. — И ты не сможешь меня остановить! — Как я рад, — устало выдохнул Джадж. — Несмотря ни на что, я так и не смог заставить себя убить собственного сына… Если Сора сейчас там, на небесах, видела это, она должна была гордиться своим мужем. Он, как смог, выполнил её просьбу, держался до самого конца. После исчезновения Санджи Джадж впервые за последние годы смог расслабиться, и сразу ощутил свинцовую усталость, которая накопилась за все эти годы. Санджи словно выпил из него все соки, едва не убил так же, как Сору. Хотел бы Джадж знать, зачем вообще ему подкинули это чудовище, чего добивался волшебный народец, сводя в могилу его жену… К счастью, теперь он ушёл, и дальше всё будет в порядке. Может, хоть океан приберёт это существо, кем бы оно ни было. Самое страшное, что может произойти, думал Джадж, это ещё один подарок от фей. Если когда-то, пусть даже много лет спустя, они бы вдруг решили вернуть ему сбежавшего сына.