***
Очередное утро в Хоббитоне принесло тёплый ветер, солнечные зайчики в спальню и мягкий запах оттепели. В дверь громко скреблись маленькие коготки, а из коридора доносились гнусные кошачьи вопли. Бильбо тяжело вздохнул и, аккуратно откинув свою сторону одеяла, встал и пошёл кормить мордредово животное. Как ни бились они с Торином, кошка совершенно отказывалась ловить мышей или же крыс и всё требовала вкусненькой варёной курочки, тёплого молочка и даже густой сметаны. Кутаясь в свой мягкий (и весьма известный среди некоторых гномов) халат и отчаянно зевая, Бильбо прошёл в кухню. Там, завёрнутая в несколько слоёв ткани, стояла мисочка с тёплой пока ещё курочкой. Мистер Бэггинс уже научился варить еду для Тыковки заранее. Кошка вилась вокруг пушистых ног хоббита и ласково урчала, ожидая достойное подношение. — Ты не кошка, Тыковка. Ты самое настоящее чудище похлеще почившего Смауга. Бильбо усмехнулся, поставил миску под окошко и почесал кошку за ушком. Сейчас, спустя почти пять лет после похода, Бильбо мог легко смеяться: и над троллями, и над Голлумом, и даже над драконом. Последний год стал особенно лёгким. Тогда, на исходе зимы, в его дверь снова постучали тяжёлые гномьи кулаки. Торин восстановил Эребор, оставил трон и корону Фили и сбежал на заслуженный покой. Именно так он сам всегда и говорил. — Ну, раз уж поднялся, надо бы и завтраком озаботиться. Иначе Торин выгонит нас с тобой из моей норки. Бильбо ещё разок тихонько рассмеялся, умылся и принялся за готовку. Весна только-только вступала в свои права, поэтому выбора особо не было: несколько кусочков солонины, краюха хлеба, немного квашеной капусты и яичница. Благо, куры, что жили в тёплом курятнике (возведённом, кстати говоря, именно Торином), неслись исправно. Пока он хлопотал над нехитрым столом, Тыковка доела и уже умостилась на подоконнике среди горшков с фиалками, подставляя рыжий бочок под тёплые лучи и жмурясь от удовольствия. Бильбо слушал её негромкую кошачью песенку и тоже мурлыкал что-то себе под нос. Так и застал его Торин. Гном уже обзавёлся некоторыми привычками мирного времени, неотягощённого правлением, и выходил к завтраку в нательном белье и халате (который, кстати говоря, сшил ему Бильбо, когда осознал, что Торин пришёл «на подольше»). Торин любил свою новую жизнь больше всех предыдущих вместе взятых: он не лукавил, когда говорил, что гномам надо ценить жизнь во всех её проявлениях так, как ценят её хоббиты. Или отдельно взятый хоббит. Торин провёл в Шире уже год и осознал простую истину: далеко не все жители этого благословенного края столь же добры и всепрощающи, что и Бильбо. По большей части хоббиты склочны и чванливы, а чтению книг и свитков предпочитают сбор и пересказ сплетен. Но чего у них не отнять — способности растить что угодно и где угодно. Иногда Торин думал, что, если бы Бильбо остался в Эреборе, однажды через гранитную породу пробрались бы яркие цветы. Возможно даже, именно там, где камня касались широкие ступни хоббита. — Это чудище уже поело? — Торин глядел на Тыковку из-под бровей и шутливо хмурился. — Не обращай внимания, красавица, я знаю: он тебя любит, — Бильбо рассеянно погладил кошку и подошёл к Торину за утренним поцелуем. — И любил бы ещё больше, если бы она ловила мышей, а не выдёргивала моего благоверного прямо из супружеской постели каждый махалов день. Бильбо в ответ фыркнул и отошёл к столу, намекая, что пора бы и приняться за первый приём пищи.***
Тыковка пропала на следующий день. Это обнаружил Торин, когда проснулся, а Бильбо все ещё спал рядом, уткнувшись ему куда-то в подмышку. — Куда это чудище запропастилось? — тяжело вздохнув, Торин аккуратно поднялся и вышел из спальни. Кошки нигде не было видно: ни на подоконнике среди цветов, ни в корзинке возле очага, ни на лавочке возле норки. Торин, конечно, не очень расстроился: в конце концов, это всего лишь вредное животное. Но вот Бильбо… Бильбо искренне привязался к Тыковке, полюбил её тихое мурчание, жалобные голодные крики, маленькие коготки, что разодрали несколько досок и один ковёр. Именно из-за Бильбо (и его предполагаемой реакции на пропажу любимицы) Торин отправился на поиски. Выйдя через заднюю дверь норки в огород, гном огляделся: ни на проталинах, ни в оставшемся пока ещё снегу не было видно кошачьих следов. Но всё равно Торин решил обойти всё, чтобы убедиться. Ни в курятнике, ни в небольших хозяйственных постройках, ни даже в уличном нужнике кошки не обнаружилось, а выходить в исподнем в город Торин не желал, поэтому вернулся в норку. На кухне уже хозяйничал хоббит, который на новость о пропаже Тыковки остался довольно спокойным: — Не переживай. Она же совсем молодая… Сначала Торин хотел воспротивиться самому факту, что он может переживать о блохастой твари (пусть она уже и не блохастая, потому что Бильбо постарался), но потом отвлёкся на размышления о второй части высказывания. Молодая. Ну и что? Молодые животные мигрируют? Или пропадают куда-то? Или что? Бильбо в ответ только лукаво стрельнул глазками и поставил на стол завтрак. Сегодня на столе красовался творог, который накануне принёс садовник, пара ломтей вчерашнего хлеба, немного куриного мяска (видимо, от порции Тыковки) и компот из сушёных ягод. — В следующие выходные в Бри будет ярмарка, — сообщил хоббит, — приедут торговцы аж из самого Харада. Говорят, привезут кофе, свои сладости и ковры. Может быть, съездим? Торин утвердительно качнул головой, не отрываясь от еды. Это будет первая ярмарка наступившего года. Вероятно, там будет не протолкнуться, но кладовка Бильбо почти опустела, соседи тоже уже поиздержались (даже те, что держали много скотины и птицы), а золото и камни всё ещё валялись где-то в сундуке в подполе. Не говоря уж о том, что скоро снова начнётся сезон посевов, надо закупиться новыми семенами и саженцами. Можно даже приобрести несколько козлят или ягнят. Поймав себя на совершенно хоббитских мыслях, Торин встряхнул головой и перевёл тему: — А если твоё чудовище не вернётся? — Вернётся, Торин, не переживай. Бильбо собрал посуду и отправился её мыть, а Торин, выкурив трубочку, переоделся и пошёл в огород — надо бы остатки снега перекидать в малинник да кормушки на яблонях наполнить. Между тем, неделя подходила к завершению, Торин с Бильбо направились в Бри пораньше, чтобы и к ярмарке поспеть, и другие дела уладить, а кошка всё не возвращалась. Бильбо только фыркал довольно, и Торин тоже решил забыть про беспокойного зверька. В Бри было шумно, грязно и не протолкнуться от обилия людей, гномов, хоббитов и животных. Торин готов был поклясться, что даже видал где-то эльфа, но тот быстро отбыл куда-то. В «Гарцующем пони» удалось снять одну комнату, но только до завтрашнего вечера, что ничуть не смутило ни Бильбо, ни Торина. Посовещавшись, они решили разделиться. Бильбо хотел нагрянуть в книжную лавку, в лавку лекаря, а так же навестить старого знакомца. Торин же пошёл нанять повозку с возницей и пони, а еще хотел проведать местного кузнеца, с которым они минувшей зимой договаривались о встрече. К вечеру в городок потянулись караваны торговцев, до того расположенные в полях за стенами. Вся центральная площадь (и некоторые переулки между домами) заполнялась повозками, шатрами, людьми и товаром. Торговцы бранились, смеялись, пели и устанавливали свои лавки. Возле самого фонтана несколько пёстро одетых смуглых парней и девушек устанавливали какой-то помост — видать, для танцовщиц и ловких фокусников. Местные пекари в эту ночь не смыкали глаз. Они стряпали свои лучшие пряники, вафли и сладкие калачи в надежде, что шатающиеся по диковинной ярмарке покупатели зайдут и к ним на вкусный запах. Уже к рассвету ярмарка была готова встретить первых своих покупателей. Бильбо вскочил пораньше, суетливо собрался, растолкал Торина и убежал вниз за завтраком. Гном на это только покачал головой и со всей степенностью облачился в свой походный костюм. Да, мирная жизнь немного изменила его привычки, но точно не заставила оставить кольчугу и меч дома. Наконец, со сборами и завтраком было покончено, и они направились к лавкам.***
Явились они тогда, значицца, аккурат к закату, ага. Уся телега была набита добром всяческим. А каким — сразу и не проймёшь, всё прикрыто серой плотной тряпицей. Ох, уж ребятня тогда устремилась за ними: думать да гадать. Родители, кнешна, пытались одёрнуть их и заставить усидеть дома, но куда уж там. Все хоббитята знали, что как только мистер Бэггинс начнёт разгружаться после ярмарки, он каждому мальцу по петушку карамельному даст. Или по вафле. Или что там в этом году на ярмарке этой продавали. Честно сказать, я тоже с ними увязался. Хоть и не дитё бестолковое. Надеялся, что помогу им разгрузиться, они и угостят чем. Ну, или хоть глазком погляжу, чего ж они там понавезли. Помочь не пришлось — гном этот и сам всё уволок прекрасно. А детям, и вправду, перепали разные сласти. Не только петушки и вафли, разные пряники, сушки, даже ягоды в белой пыльце. В этой пыльце потом все мордашки были. А сами хозява, меж тем, поприветствовали свою кошку да и скрылись в норе. Меня даже и не приметили. Так я ловко схоронился между кустов. Возница развернул свою телегу и направился к «Зелёному дракону». Глядишь, завтре возьмёт с собой кого-нибудь в Бри.***
С ярмарки той минуло месяца полтора, когда Бильбо вытащил огромную низкую корзину, в которой они привезли харадские подушки да полотенца, застелил её тёплыми тряпками и поставил поближе к очагу на кухне. Торин на это удивлённо спросил: — А чем прошлая не подошла? — Мой дорогой Торин, — Бильбо опять лукаво стрельнул глазками, — уж не хочешь ли ты сказать, что совсем ничего не замечаешь? Но Торин шутливый тон не поддержал, только насупился. С самого утра его мучила боль в старых ранах, но лекарство уже давно кончилось, а для создания нового ещё хмель не вызрел. Заметив смурное настроение гнома, Бильбо только тяжело вздохнул и продолжил: — Тыковка скоро котят принесёт. Эта корзинка — как раз для неё и малышей. А ты мог бы и сказать, что опять болями мучаешься. — Не мог бы. Торин осушил свой бокал с травяным чаем и ушёл в библиотеку читать пришедшее накануне письмо от Балина. Иногда гном думал: а что было бы, если бы он остался в Эреборе? Правил бы своим народом, был постоянно занят чем-то поважнее, чем ремонт сараев или постройка своей маленькой кузни. Был бы он счастлив? Нет, конечно, нет. Не был бы. Но и здесь, в маленькой норке Бильбо, Торин не чувствовал себя к месту. Хоббиту он об этом, разумеется, не сообщал. Но Бильбо всегда понимал гораздо больше, чем думалось Торину и Компании. А потому, скорее всего, хоббит знал про все метания своего друга сердечного. Да ничего поделать не мог с этими метаниями. Захоти Торин вернуться назад, Бильбо не стал бы его останавливать. — Погоди-ка, — внезапно пробурчал Торин, отрываясь от письма и от своих тяжёлых дум, — каких ещё котят? Бильбо? Но тот не отзывался. Хоббит нашёлся на том же месте. Он осторожно гладил кошку по тяжело вздымающемуся боку и нежно шептал: — Ну вот, девочка, всё будет хорошо, — и не меняя интонации, — о, Торин. Ты как раз вовремя. Представляешь, началось даже раньше, чем я ожидал. Поставь, пожалуйста, чайник. — Что началось, — прошептал в ответ Торин, за что схлопотал полный укоризны взгляд, и направился выполнять просьбу. Роды продлились несколько часов. Первый котёнок пошёл хвостиком, долго не мог выйти, и в итоге, Бильбо пришлось его немного вытаскивать. Тыковка сразу облизала малыша, съела послед и стала приходить в себя. Чайник вскипел, Торин машинально снял его с огня и вернулся на свой пост — на табурет под окном. Следующие два котёнка пошли легко, с промежутком, достаточным, чтобы Тыковка позаботилась о малышах и пришла в себя. А вот четвёртый котёнок родился слишком быстро после третьего. Кошка была настолько уставшей, что даже не стала его облизывать. Бильбо переполошился, потребовал тёплой воды и чистую тряпку. Торин запаниковал, заметался, но всё-таки принёс, что просили. Хоббит смочил белое полотенце в воде и аккуратно, самым кончиком, обтёр мордочку котёнка, очищая от пузыря. Котёнок запищал, и Торин напряжённо выдохнул. — Ну вот, Тыковка. Ты молодец. Ты тоже, Торин, — Бильбо улыбнулся и поднялся на ноги, но не удержался — от длительного сидения в одной позе мышцы затекли, а голову повело. Торин насилу успел подхватить его. — Пойдём отдыхать? Бильбо согласно кивнул и прошептал: — Если бы видели соседи, решили бы, что я спятил. Роды у кошки принимать. — В бездну соседей. Ты молодец, без тебя двое точно не выжили бы. На следующий день Тыковка вышла из корзинки, чтобы поесть, и сразу нырнула обратно. Торин издалека поглядывал на меховые комочки и прислушивался: пищат ли, дышат ли. Гном ужасно стыдился того, насколько размяк в этой ширской мирной жизни, но Бильбо успокаивал: — Ты видел, как они рождаются. Конечно, ты чувствуешь себя ответственным. Вспомни, как ты чувствовал себя, когда тебе показали племянников. Торин с удивлением отметил, что да, чувства чем-то похожи. — Но это же всего лишь кошки, — недоумённо промямлил он. — Как бы то ни было, это новая жизнь, Торин. Новая жизнь. Бильбо склонился над корзинкой и погладил Тыковку. Та ткнулась лбом ему в ладонь и затарахтела. — Иди погладь, не бойся, — Бильбо поманил гнома к себе, — ты им не навредишь. Торин опустился на колени рядом с корзинкой и несмело протянул руку. Тыковка ткнулась в палец носом и благосклонно прикрыла глаза. Котята, присосавшиеся к ней, были на диво маленькими, как мышки: три рыженьких и одна трёхцветная, очень красивая. Торин аккуратно, стараясь не слишком нажимать провёл по маленьким пушистым спинкам. Казалось, одно неверное движение, и он их просто раздавит. Один котёнок, наевшись и зевнув, отвалился от соска, и Бильбо аккуратно взял его в ладони: — Хочешь подержать? Торин склонил голову и подставил руки, сложенные лодочкой. В них бы поместились все четыре малыша, а один — почти утонул. Недовольно пискнув, он начал ползти к краю ладони, пытаясь отыскать мать. Перепугавшись, Торин уложил его к Тыковке и засмотрелся, как малыш снова ищет себе сосок. Котята возились, пищали и копошились. Тыковка дремала, Торин смотрел на кошек, а Бильбо — на Торина. Начинался очередной новый день новой жизни.