Стокгольмский синдром

Кажется я не помню свое имя. Он называл меня Леф, но вроде бы меня не так зовут. С-т-е-ф-а-н. Уж его то имя я не забуду никогда. Мы жили в замке. Там была лестница, которая вела вверх и спускалась вниз — под землю. В основном я находила именно там — под землей, но иногда он позволял мне подняться наверх вместе с ним. Он никогда не выпускал меня из этого замка. Было бы совершенно не удивительно, если бы я многое забыла из своей прежней жизни, но я помню. И когда впервые неумело взлетела, развивая, еще тогда небольшими крыльями, воздух. И когда обитатели топей прозвали меня своей королевой, в шутку, конечно, но все же. И когда Стефан первый раз заставил меня раздеться. И когда он отрезал мои крылья, потому что я не делала вид, что мне нравится. Несколько раз мне представлялась возможность сбежать, но когда я подходила к двери то его голос в моей голове твердил, что я никому не нужна, что меня никто не ждет. И что я вообще буду делать по возвращении? Они меня не примут такую. Сочтут за девушку с низкой социальной ответственностью. И я каждый раз возвращалась обратно, ожидая новую порцию издевательств. Я не помню почему в конце концов сбежала… Есть еще кое-что, что мне удалось забыть. Ну почти забыть. Мои ноги. Теперь я не могу ходить. Не помню как и когда это произошло. Возможно после того, как он металлической трубой избил меня. Основные удары, наверное, пришлись на ноги. Может быть после того, как он облил меня кипятком ниже пояса. Наверное, я просто потеряла чувствительность. После этого возможна атрофия мышц? Я не знаю. Или после того, как я родила ребенка. Кажется, это было несколько лет назад. И, кажется, это был мальчик. Он умер. Стефан так мне сказал. В общем, я не помню почему перестала ходить. А еще мне больно шевелить правой рукой, она опухла. Все мое тело в синяках и царапинах, низ живота и обе ноги выше колена в шрамах от ожогов. На месте, где раньше были крылья, остались только два рубца, которые по прежнему периодически болели. На лице кровоподтеки. После того, как он ударил меня головой об стену я стала хуже видеть. А еще тяжело дышать. Думаю, недавно он сломал мне ребра. Когда он трогал своими холодными руками места побоев, я чувствовала, что нуждаюсь в нем. Сейчас, когда я уже свободна от него, то часто наблюдаю за феями и эльфами вокруг. Они все так странно общаются. Почему они это делают? Меня просто пинали, насиловали, били и морили голодом. Это была моя жизнь. Или такое общение как у них называется нормальным? Я никогда не рассказывала Стефану о своей жизни до него, а теперь никому не могу рассказать о нем. Он не всегда был плохим. Иногда вел себя нормально. Бывало, что мы подходили к окну и вместе смотрели на звезды по ночам. И все было вполне нормально. Прошлой ночью я смотрела на звезды. Одна. И я стала скучать по нему. Я, наверное, больная. Не знаю, что чувствую. Кажется, надо радоваться, что свободна, но... но иногда я не рада. Сейчас раны на моем теле и в душе еще не зажили. Мне тяжело и я совсем одна. Я надеюсь забыть его когда-нибудь. Хоть это будет очень сложно. Я так привыкла к боли, которую он мне причинял. Это зависимость. А как известно, от любой зависимости довольно сложно избавиться. Я подняла опухшее от слез лицо наверх, глядя в глубину светлого неба. Какие же дивные птицы порхают. Они свободны, они счастливы. Раны на спине болят уже меньше. Меня всегда привлекали вороны. Такие черные могущественные птицы. Я загляделась на одного, летающего, широко расправив крылья, ворона. Я и не заметила как он стал подлетать ко мне все ближе и ближе, и вскоре опустился на ветку рядом. — Ну привет, красавчик, — сказала я, подставляя ему расцарапанную руку, чтобы тот перебрался на нее. Ворон одарил меня сверкающим черным взглядом, как бы приветствуя, а я улыбнулась ему искусанными губами. Малефисента. Кажется, меня так зовут…