Чонгук уныло шёл вслед за Наён, попивая горячий глинтвейн, пока девушка воодушевлённо щебетала то о том, то об этом, пробиваясь сквозь толпу студентов. Где-то слева бахнула хлопушка, и Чонгук вздрогнул, в тысячный раз проклиная Наён, которая потащила его на эту чёртову ежегодную ярмарку, и себя, который хрен знает зачем согласился сюда пойти. Он не любил толпы народа, не любил эти идиотские палатки со сладостями, тиры с дешёвыми игрушками и, конечно, аттракционы. Ну что веселого в том, чтобы тупо кататься на колесе обозрения? Вот прыгать с тарзанки — это другое дело, — и адреналин зашкаливает, и даже ощущаешь себя более живым, что ли, а тут… Тут только повеситься хочется.
Но Наён настаивала и смотрела своими щенячьими глазками, а Чонгук не совсем мудак, чтоб отказывать своей девушке в свидании. Он бы предпочёл, конечно, сходить в кино, но сейчас там крутили только рождественские мелодрамы и мультики — не хватало ещё разреветься перед Наён, она ж ему это будет до смерти припоминать. К тому же она начала его окучивать ещё за месяц, зная, какой Чонгук домосед и как тяжело его зачастую вытащить в люди, поэтому незаметно (ага, «незаметно») подбрасывала ему флаеры и таскала его мимо доски с объявлениями — тут только дурак не догадается, чего она от него хотела. Они начали встречаться чуть больше месяца назад, поэтому ему не хотелось её расстраивать, но вот на его кислую мину пусть полюбуется, а в следующий раз трижды подумает, прежде чем тащить его в места вроде… этого.
— Чонгук-а, — заканючила Наён, хватая его под руку — в свободной она держала приятно пахнущее яблоко в карамели. — Давай сходим в дом-перевёртыш? Пожа-а-алуйста, должны получиться крутые фотки!
Чонгук со скептицизмом взглянул на зазывал перед этим самым домом-перевёртышем, а потом на едва ли не ревущую Наён, и тяжело вздохнул. Девушка расценила это как согласие и смачно чмокнула его в щёку сладкими из-за карамели губами. Наён, по правде говоря, редко капризничала, даже несмотря на то, что Чонгук не был образцовым бойфрендом и не водил её по ресторанам каждую пятницу. Она и сама больше предпочитала лапшичную недалеко от их универа, где тётушка угощала здоровенными порциями рамёна по посильным для студентов ценам.
Их отношения всё же больше походили на дружеские, чем на романтические, но Чонгук не жаловался, а Наён не требовала любви до гроба, поэтому их обоих вполне устраивали совместные марафоны в овервортч, а не променады вдоль реки Хан под ручку. Рождественская ярмарка, которую их университет организовывал каждый год, была единственной прихотью Наён, поэтому Чонгук согласился, даже несмотря на своё домоседство (о чем, конечно, жалел в итоге, но такие подробности лучше опустить для сохранения прочных отношений).
— Ты то же самое говорила, когда потащила меня на колесо обозрения. Кто испугался и всю дорогу провёл, повиснув у меня на шее? — Чонгук ткнул ей пальцем в грудь, и девушка фыркнула, поплотнее кутаясь в связанный её мамой шарф. Косоглазые олени выглядели скорее крипово, чем мило, но Чонгук от комментариев благоразумно воздержался.
— Ты обещал не вспоминать об этом больше никогда! Прошло десять минут — и вот, пожалуйста!
— Ну это не я верещал, как девчонка, на всю округу. «Я слышала скрип, Чонгук-а, я слышала скрип!», — неестественно высоким голосом передразнил он её, за что и схлопотал смачный подзатыльник.
— Я и есть девчонка, дурной! И я передумала, мы идём в комнату страха, — Наён улыбнулась слегонца маниакальной улыбкой, хватая его за ладонь и таща на буксире в нужном направлении. — Ты обделаешься, наглец!
Чонгук только рассмеялся, дёрнув её на себя, чтобы эта засранка притормозила.
— Ага, дай мне только сходить отлить, а то глинтвейн просится наружу, — он пихнул ей в руки пустой стаканчик и оглянулся в поисках уборной.
— А я говорила тебе перестать его хлестать, — сказала Наён, закатывая глаза. — Иди, я буду здесь неподалёку.
Одетый в костюм эльфа первокурсник с красным из-за грима — или мороза, тут уже не разберёшь — носом помог ему найти туалет, и даже там играли рождественские песни. Пару лет назад Чонгук бы, может, проникся бы этой идеей с ярмаркой, может, даже принял бы участие в организации, но магия Рождества для него словно бы испарилась пару лет назад. Он уже вырос, а в подарок от Санты ждал разве что антидепрессанты — с таким-то ритмом жизни, бесконечной учебой и работой, а также редким сном в перерывах между всем этим. Чонхён, его брат, перестал приезжать на Рождество в Пусан, когда завёл свою собственную семью, а без него в родном доме было скучновато. Он даже и не думал о том, что же такое должно произойти, чтобы вновь подарить ему веру в рождественское чудо.
Когда он вернулся на то место, где оставил Наён, девушки там уже не было, и Чонгук, вздохнув, достал мобильник, чтобы позвонить ей. В этом случае было бы удивительно, возьми она трубку, потому что из-за вечного беззвучного режима дозвониться до Наён было чем-то за гранью фантастики. Вспомнив её слова о том, что она может тусоваться где-то неподалёку, Чонгук осмотрелся, чтобы понять, куда она могла пойти. В открытых палатках её не было, эти бесполезные гиды-эльфы указывали в неизвестном направлении, и Чон уже начал немножко беситься, когда заметил невзрачный закрытый шатёр с вывеской «Волшебная лавка». Звучало достаточно бредово, чтобы Наён понеслась туда сломя голову. На входе посетителей не было, поэтому Чонгук сначала постучался, а потом приоткрыл дверь, просунув внутрь голову.
— Ён? Ты здесь? — громким шёпотом спросил он.
Внутри шатёр оказался больше, чем Чонгук ожидал — посередине стоял журнальный стол с какими-то магическими прибамбасами и мягкий диванчик, у стены — стеллажи с различными скляночками и прочими атрибутами вроде оберегов из перьев и ловцов снов. Кругом стояли зажженные свечи и пряно пахло благовониями. Шатёр разделяли пёстро расшитые шторки, и Чонгук подумал, что Наён могла быть там и уже закладывала какому-нибудь начинающему шарлатану свою квартиру за обещание долгой и счастливой жизни. Как только он вошёл внутрь, над дверью зазвенел колокольчик, а из-за штор выглянула светло-зелёная макушка. Чонгук мотнул головой, стряхивая с шапки снег, глядя на, очевидно, хозяина этого необычного местечка.
— Привет, — сказал тот глубоким баритоном, показываясь, наконец, в полный рост.
На нём была цветастая рубашка и широкие бежевые брюки, в ухе — крупная серёжка, а на длинных тонких пальцах — куча массивных перстней. Любой другой человек выглядел бы в этом, как попугай, но этот парень легко вписывался в общий антураж. У него была почти сказочная внешность, что Чонгук даже на секунду подвис, забывая, зачем он вообще здесь.
— Меня зовут Ви. Чем я могу помочь? — спросил парень, дружелюбно улыбаясь.
— Я… э-э… потерял свою подругу, — язык, наконец, отлип от нёба, когда Чонгук осознал, что как-то невежливо так открыто пялиться на незнакомого человека. — Брюнетка с каре, среднего роста. У неё ещё на шарфе вышиты стрёмные олени.
Ви нахмурился и сосредоточенно похлопал ресницами, пытаясь вспомнить.
— Нет, никаких оленей я не помню, прости.
— А, ну ладно, — Чонгук неловко почесал затылок и попятился, по дороге макушкой врезаясь в повешенные над дверью колокольчики. — Я тогда… э-э… пошёл.
— Стой! — вдруг громко позвал его Ви, подходя к нему ближе. — Не хочешь получить пророчество на следующий год?
Чонгук удивлённо уставился на стоящего в полуметре от него парня, который, прикусив полную нижнюю губу, неловко теребил подол своей рубашки. С такого расстояния Чон мог рассмотреть каждую родинку на его лице, а при большом желании и длинные реснички пересчитать, но он просто опешил от неожиданного предложения.
— Что, прости?
— Получить пророчество. Я, вроде как, гадаю, но у меня за сегодняшний день было только три посетителя — я весь день в одиночестве промаялся.
Ви как-то отчаянно схватился за рукав чонгуковой парки, а сам Чонгук тяжело сглотнул, потому что ну не каждый же день безумно красивые парни не дают ему уйти. Чон не верил во всю эту мистическую ерунду, в эти пророчества и гадания на кофейной гуще, тем более Наён наверняка искала его повсюду, а его телефон сдох на морозе, когда он последний раз пытался вызвонить её. Он хотел уже было отказаться, когда Ви лишь одними губами шепнул тихое «пожалуйста», и Чонгук трижды проклял свою слабость перед этими умоляющими взмахами пушистых ресничек. Он тяжело вздохнул, кивая, и Ви тут же принялся стягивать с него влажную шапку и парку, попутно предлагая тапочки.
— Садись сюда! — воодушевлённо прощебетал он, усаживая Чонгука на мягкий диванчик, и принялся порхать по всему шатру. — Чай, кофе, глинтвейн?
— Я не…
— О, у меня есть зелёный, ты мигом расслабишься! — Ви словно не слышал возмущений, включая электрический чайник и выуживая из стеллажей две фарфоровые чашки.
Чонгук сидел, покорно сложив руки на коленях, пока Ви весело насвистывал одному ему известную мелодию и разливал чай по чашкам. Одну он поставил перед Чонгуком, а вторую оставил себе, опускаясь в кресло напротив парня.
— Карты или хрустальный шар? — спросил он и с предвкушением потёр ладони.
— Я… я даже не знаю, — неуверенно ответил парень, а Ви кивнул самому себе, решая эту проблему и без какого-то там Чон Чонгука:
— Значит, сначала хрустальный шар. А ты пей чай, пока не остыл.
И Чонгук послушно сделал глоток, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Ви подвинул шар ближе к себе, водя над ним руками и сосредоточенно хмурясь. Его спокойное серьёзное лицо, освещаемое только пляшущим приглушённым пламенем свечей, казалось нереальным. Сам он, будто видение, сидел неподвижно, вглядываясь в хрустальный шар, в котором сам Чонгук не видел ничего, кроме перевёрнутого отражения. Из-за благовоний, зелёного чая и общей расслабленной атмосферы Чона стало клонить в сон, и он каждый раз вздрагивал, когда его полупустая чашка, которую он держал в руках, касалась фарфорового блюдца. Но Ви это не отвлекало — он словно впал в транс и даже не моргал, а его руки слегка подрагивали, когда он водил ими над шаром. Даже несмотря на то, что Чонгук был очарован им, это всё ещё не отменяло его убеждения в том, что все эти маги и типа колдуны просто мошенники, поэтому он не ожидал услышать ничего особенного, когда Ви, наконец, заговорил.
— Тебя ждёт большое будущее, если ты продолжишь работать так же усердно, — сказал он, а Чонгук поджал губы, чтобы не сморозить, мол, его мама говорит так каждый раз, когда он приезжает домой на каникулы и ноет, что ещё чуть-чуть — и он точно откинется. — Ты музыкант, верно? Я вижу тебя с гитарой.
На это Чонгук удивлённо кивнул, но всё же не поражался раньше времени — Ви мог знать, что Чон учится на факультете музыкального искусства, или даже видеть его выступления на универском шоу талантов.
— Я бы посоветовал тебе больше сконцентрироваться на пении, но ты уже взрослый мальчик и сам все решил, — робко улыбнулся Ви, поглядывая на него из-под чёлки. — А ещё ты совсем не веришь в любовь. У тебя сейчас есть девушка, но ты её не любишь. Она тебе нравится, но ты знаешь, что это не то. Не та самая.
Чонгук тяжело сглотнул, хмурясь и не зная, как на это отреагировать. Он, честно сказать, даже самому себе в этом не признавался, а уж тем более не ожидал услышать это от незнакомца, но Ви говорил чистую правду — Наён была для него больше подругой, чем возлюбленной, но никогда не жаловалась на это. Чонгук же думал, что это его удел — быть с тем, кого он никогда не полюбит по-настоящему, потому что это удобно, а в случае расставания ещё и почти безболезненно.
— А ведь ты неисправимый романтик, верно? — продолжил Ви, ласково улыбаясь. — Ты горы свернёшь и поедешь на другой конец города за морковным пирогом ради своего особенного человека. Ты совсем не такой равнодушный, каким хочешь показаться.
— Ты ничего обо мне не знаешь, — сказал Чонгук, с шумом поставив чашку на стол.
— Я знаю только то, что ты бежишь от любви, потому что боишься боли, — возразил Ви, и его мягкие черты лица стали тверже вместе с тоном голоса. — Ведь когда расстаешься с нелюбимым, тебе все равно.
Это стало последней каплей. Чон резко поднялся на ноги, прихватывая свою парку и шапку и рвано засовывая руки в рукава. Ви поднялся вслед за ним, и Чонгук заметил, как он сильно сжал дрожащие пальцы в кулаки.
— То, что ты несёшь, это бред сивой кобылы, понял? — зло бросил ему Чон.
— Бред — это то, что ты думаешь, будто все вокруг хотят сделать тебе больно! — ответил Ви, даже не пытаясь остановить уходящего Чонгука.
Он распахнул дверь, вываливаясь на улицу, и колокольчики раздражающе весело зазвенели.
— Перестань сбегать, Чон Чонгук, и в следующем году ты встретишь своего особенного человека! Это твоё предсказание! — крикнул парень ему в спину, но Чон даже и не думал оборачиваться.
Он был слишком зол, чтобы продолжать этот нелепый разговор, поэтому просто топал подальше от чёртовой «Волшебной лавки», не замечая ничего вокруг. Чонгук чувствовал себя так, будто его вывернули наизнанку, и, признаться, ощущения были не из приятных. Никогда прежде он не думал о том, что может быть по-другому.
***
За все те полтора месяца, которые прошли со дня рождественской ярмарки, Чонгук прошёл все стадии принятия, как все круги Ада. Сначала ему всё казалось полным бредом — он сам столько твердил о том, что все эти гадалки и предсказатели — шарлатаны, а теперь сидел и ломал голову над словами какого-то там зеленоволосого красавчика. На следующий день Чонгук пошёл на ярмарку снова, но уже без Наён, чтобы разобраться с Ви и спросить, что за дела вообще. С чего это он решил, что знает Чонгука и может командовать ему, как нужно жить. Но вместо пёстрых шатров и шумной студенческой толпы его встретили пустые палатки и разбросанные обёртки от сладостей, а «Волшебной лавки» вместе с её хозяином вообще след простыл.
Это был будто чонгуков лихорадочный сон, потому что Наён знать не знала, кто такой этот Ви, да и на сайте ярмарки никакой информации о нём не было тоже. Может, Чонгуку это и правда всё только приснилось, ведь как по-другому объяснить то, что человек просто взял — и исчез без следа, перед этим разведя срач в его душе. Впервые за долгое время он даже решился провести Новый год дома, с родителями, чтобы поменьше думать об этом, но вечерами продолжать сёрфить форумы в поисках хоть какой-то информации. Он узнал, как очистить своё астральное, блять, тело, но найти Ви так и не смог — в куче этих магов, чародеев и колдунов Сеула искать его было сродни поискам иголки в стоге сена.
После рождественских каникул Наён предложила ему объесться их любимой лапши после пар и как бы ненароком сказала, что, кажется, влюбилась.
— Это Хосок из волейбольной команды, он на год старше нас, — с полным ртом лапши сообщила Наён, на что Чонгук только поморщился, бросив ей в лицо салфетку.
— Я знал, что твой оппа-кинк до добра не доведёт, — фыркнул он, чувствуя, как девушка пнула его под столом.
— Иди ты, умник, — фыркнула она, а после посмотрела на Чонгука очень серьёзно. — Между нами ведь всё хорошо, да? Мы же будем друзьями?
Чон закатил глаза, ласково щёлкая её по курносому носу.
— Ён, мы друзья с первого курса. Одним Хосоком-волейболистом ты от меня не отделаешься.
Наён широко улыбнулась, благодарно сжимая его лежащую на столе ладонь. Они оба вообще были не в курсе, почему решили встречаться ни с того ни с сего — может, выпили по лишней бутылке пива и решили, что будет классно попробовать типа встречаться — все же офигеют. Но ничего не изменилось, не было ни искры, ни химии, а поцелуи в щёчку по страсти можно было сравнить с поцелуями мамы перед сном.
— А ты? Всё ещё зациклен на своей гадалке? — Наён игриво подмигнула, и Чонгук еле сдержался, чтобы не дать ей пинка.
И зачем только рассказал всё этой болтушке? Жил же себе припеваючи, и на тебе! Решил, что дружить с этой занозой — это хорошая идея.
— Ничего я не зациклен. Посмотрел пару сайтов, ничего не нашёл и забил.
(Что было почти правдой, опуская то, что он занимался этим почти месяц).
— Я спросила у Джису, но она сказала, что не знает, кто организовывал «Волшебную лавку». Ой, — на лице Наён вспыхнуло озарение, — а может ты и правда упился до чёртиков, что всё это себе вообразил?
Чонгук бросил в эту хохотушку листочек салата, потому что ну сколько можно уже издеваться над бедным парнем.
— Ты меня достала, честное слово.
— Да ладно, Гук-а, — примирительно протянула она, — просто признайся, что ты в него влюбился — вот и ищешь его по всему Сеулу. Ещё и это его пророчество добавляет вашему знакомству больше романтики. Представь, он и есть твоя судьба!
— Я сейчас заставлю тебя оплатить всё, что ты съела, если не закроешь варежку, — буркнул Чонгук, поднимаясь из-за стола.
Наён тут же повисла на нём, чмокая влажными от бульона губами, и парень скривился, вытирая щёку рукавом толстовки. Он расплатился, оба громко попрощались с тётушкой и вышли на заснеженную улицу. Наён висела на нём, как маленькая обезьянка, выдыхая ему в ухо громкое «ва-а, смотри, как красиво, Чонгук-а!», но Чонгук почти не слышал её — лишь думал о том, что подруга права, ведь он не был дураком и знал, что искал всё это время не «Волшебную лавку», а её хозяина.
***
В начале марта студсовет организовывал шоу талантов, и Чонгук, как студент музыкального факультета, не мог отлынивать от подобных мероприятий. Ему удалось уломать Наён выступать с ним в дуэте, потому что одному позориться было неохота, а вот она ему всё ещё должна за ту самую ярмарку, из-за которой Чон себе столько времени места не находил. В актовом зале было полно народу, хотя Чонгук думал, что университетские конкурсы никого не интересовали. Они с Наён заняли места, Чонгук уложил чехол с гитарой на колени и скроллил ленту инстаграма, пока подруга рядом повторяла слова выбранной для кавера песни акму. Люди на сцене сменяли друг друга, Наён спустя время умаялась и уложила голову на плечо такому же скучающему Чонгуку, и, может, он бы так и сидел, проходя миллионный уровень в кэнди краш, если бы ведущий не объявил:
— А сейчас с монологом Галилея из пьесы Бертольда Брехта «Жизнь Галилея» выступит Ким Тэхён, четвёртый курс, факультет актёрского мастерства и режиссуры.
По залу прокатилась волна аплодисментов, и Чонгук еле сдержал зевоту, когда со сцены наконец раздался голос выступающего:
— Мне хочется думать, что началось всё с кораблей.
Чон почувствовал, словно от его рук отлила вся кровь. Телефон шлёпнулся на колени, и Наён на плече вздрогнула, не понимая, что с ним произошло. Чонгук же всё никак не мог решиться поднять голову и посмотреть, убедиться, что он прав. Бархатный голос, который ни с каким другим не спутать, громко звучал над головами зрителей — вовсе не так мягко и нежно, как это было в прошлый раз. Он разрастался и окутывал весь зал, притихший и внемлющий каждому слову. Он что-то затирал про прогресс, великие открытия и человечество — что-то наверняка дофига важное, но Чонгук почти не слышал его, когда решился взглянуть на выступающего, чтобы убедиться — это он, его маг.
Он был одет в белую кашемировую водолазку и чёрные узкие брюки, подчеркивающие длину стройных ног, но Чонгуку это казалось чем-то неправильным. Куда подевалась цветастая рубашка и шаровары? Где болтающийся между ключицами кулон? Где куча разномастных перстней на тонких пальцах?
Он ходил туда-сюда по сцене, зачитывая монолог с жаром — его Галилей был реформатор и революционер, призывам которого сопротивляться было ой как непросто. Он зачёсывал назад аккуратно уложенные тёмные волосы — зелёного вообще след простыл, но Чонгук был уверен, он знал, что это Ви, и теперь этому засранцу так просто от него не убежать. Чонгук смотрел на него, не отрываясь, пока тонкая, но статная фигура буквально скользила по сцене, для которой он, Тэхён, был словно рождён. Он должен был заканчивать, когда его медовые глаза столкнулись с чонгуковыми, словно всей этой толпы зрителей и вовсе не существовало, но голос выступающего даже не дрогнул.
Он закончил монолог так же грандиозно, как и начал, и как только роль Галилея сошла с него, проявляя самого Ви, Чонгук заметил, каким смущённым и шокированным он был. Он небрежно поклонился аплодирующему залу, а после скрылся за кулисами так быстро, словно за ним гналась грёбанная чума, не иначе. Чонгук понял, что этой чумой является он сам, поэтому оставил гитару на своём месте, и, не слушая кричащую ему вслед Наён, что они выступают через десять минут, полез через ряды, раздавая «простите-извините» направо и налево.
Найти нарушителя спокойствия Чонгука оказалось не так уж и сложно — он стоял на лестнице, не решившись сбежать, и смущённо теребил рукава водолазки, опустив глаза.
— Так ты актёр, значит? — спросил Чон, спускаясь к нему и неловко пряча руки в задние карманы джинсов.
— Пока только студент, — улыбнулся Тэхён, и Чонгук улыбнулся тоже, потому что попробуйте-ка сами сопротивляться такой заразительной улыбке.
Наверное, это было тупо — стоять посреди лестничного пролёта, но им обоим было как-то всё равно.
— Ты почти заставил меня поверить в существование магии, серьёзно, — фыркнул Чонгук, ероша волосы на затылке. — Я был в шаге от того, чтобы написать письмо Санта-Клаусу.
— Видишь, я твоё рождественское чудо!
Тэхён рассмеялся, но Чонгук и правда думал, что он чудо. Если бы кто-то ему сказал, что он будет пастись на форумах гадалок в поисках какого-то парня, он бы точно посоветовал этому кому-то сходить провериться.
— Как ты узнал всё это обо мне? — Чонгука и правда волновал этот вопрос — как незнакомец смог рассказать о нём то, чем он ни с кем никогда не делился? — И как «Волшебная лавка» так быстро исчезла? Я пришёл на следующий день, но её там уже не было.
— Мой хён один из организаторов этой ярмарки, поэтому по моей просьбе шатёр разобрали буквально за несколько часов. А откуда я узнал о тебе всё это… — Тэхён прикусил губу, и Чонгуку нестерпимо захотелось провести по ней пальцем. Ой, кхм, что-то он маленько сбился с курса. — Два года назад мы вместе выступали на студосени, и я увидел тебя на одной из репетиций. Хотел подойти и познакомиться, позвать выпить кофе или что там ещё обычно люди делают, но в самый последний момент испугался. Я понаблюдал за тобой какое-то время, и ты выглядел очень отстранённым, ни с кем, кроме своей подруги, не общался, да и вообще создавалось впечатление, будто тебя отношения с другими людьми в принципе не интересуют. Тогда я понял, что ты, возможно, просто боишься расставаний, поэтому предпочитаешь вообще не привязываться к людям, чем терять их.
То, что Чонгук подружился с Наён — было сродни чуду, потому что обычно он очень тяжело сходился с людьми. Удивительно, что Тэхён, которого он совсем не знал, но который мог поразительно хорошо читать других людей, увидел в нём вовсе не мизантропа, как думали другие, а просто мальчика, который не доверяет людям, потому что они в любой момент могут уйти.
— И ты… хотел позвать меня на свидание?
Тэхён неопределённо пожал плечами, продолжая перебирать в пальцах подол водолазки.
— Я не был уверен, согласишься ли ты вообще со мной куда-то сходить. А потом решил, что будет замечательно, если ты хотя бы просто задумаешься о том, что нельзя отказываться от любви из-за страха её потерять.
Чонгук кивнул, обдумывая сказанные Тэхёном слова. Лучше всё же раз испытать боль, чем вообще никогда не испытать любовь, верно? Каким бы он был придурком, если бы отказал Тэхёну в свидании. Все эти два с лишним месяца он думал о нём и его словах, гнался за ним, чтобы доказать, что ему не нужна любовь. А что в итоге? Стоит и размышляет, как же чертовски сильно он хочет держать Тэхёна за руку, водить его на свидания, засыпать с ним вместе и спорить о том, какой сериал от нетфликса смотреть следующим. Тэхён, который совсем не похож на загадочного Ви в цветных шароварах, но чьи мягкие каштановые волосы и слегка румяные из-за смущения щёки уже покорили его.
Чонгук подошёл к Тэхёну ближе, и тот поднял на него взгляд.
— Хочешь получить пророчество на этот вечер? — спросил он, и Тэхён лукаво улыбнулся — так, что его глаза превратились в узкие щёлочки.
— А я и не знал, что ты тоже маг, — игриво заметил он. — Но да, хочу.
От Тэхёна пахло имбирём и корицей — пахло Рождеством, и Чонгук знал, что его личное рождественское чудо стояло (пусть и с опозданием) прямо напротив него, дожидаясь, когда же его дурья башка перестанет думать слишком много. Он накрыл ладонь Тэхёна своей, замечая, что та немного больше, но тоньше его руки, а ещё немного прохладная — оттого приятнее будет отогревать её своим дыханием.
— Итак, — сказал Чонгук, притягивая парня ближе к себе, — я вижу что ты и я, вместе, сидим в каком-нибудь милом ресторанчике на Мёндоне, едим пельмешки и думаем, как мы назовём нашего общего кота.
— Вообще-то, собаку. Я больше люблю собак, — возразил Тэхён, широко улыбаясь и сжимая его руку своей.
— Так ты не против?
— Конечно, не против, я же не дурак, Чон Чонгук!
***
Пророчество Чонгука не включало в себя поцелуй на первом свидании, но он же, в конце концов, не маг, верно? Он только учится.
