Я тебя ненавижу

На засыпающий город стремительно опускался мутный сумрак, майская ночь была сухой и душной, приторный запах цветущей во дворах сирени обволакивал пространство вокруг, кажется, в городе не осталось ни единого места, куда бы он не просочился. На столе, в гранёном стакане, стояла ветка того самого злосчастного кустарника, отломленная совершенно кощунственным способом. Она пахла не менее удувшливо, но мне нравилось. А ты у нас аллергик. Хах, я помню. Сидим с тобой на кухне, оглядываешь скромный интерьерьер, так, будто видишь впервые. Помню, что ты пьёшь чай без сахара, случайно насыпал две ложки. Ты пьёшь молча, не совершая попыток возмущаться. Я случайно. Всё ведь у тебя не как у людей. У тебя цепкий ртутный взгляд и тонкие крючковатые пальцы. Со временем учишься читать людей, по повадкам, по ужимкам, по мимолётному блеску в глазах, как книгу. Ты же совсем непредсказуем: искать в серых глазах отражение твоих мыслей — бесполезное занятие. Ты напоминаешь высеченную из камня статую, особенно так, согнувшись в три погибели над кружкой, точно горгулья. Неестественно угловатый, но в этой своей угловатой остроте даже своеобразно красивый. Молчим. Никто не рискует нарушать тишину. Сколько ещё можно себе врать? Два старых рехнувшихся дурака. Мы с тобой в прошлый раз из-за пары слов сцепились, помнишь? Перевернули пол квартиры, поломали красивый табурет, окно ножкой разбили. Теперь сидим в этой самой кухне с трещиной в стекле, молчим. Сквозняк. Знаешь, примерно, такой же сквозняк в наших дырявых душах. Сколько тебе уже лет? Ты почти не меняешься, такой же как и раньше, только в уголках глаз залегли морщинки и в вороных волосах появилась проседь. Ты её старательно закрашиваешь, а мне вот даже нравятся эти твои елеуловимые метоморфозы. Во мне же теперь почти не узнать не чистого на руку чиновника. Ты и не пытаешься. Для тебя я, что тогда, что сейчас уже другой человек. Просто отдалённо напоминаю того, с кем ты некогда больше чем дружил. Мы ненавидим друг друга, однако, нас что-то притягивает, будто есть ещё то, что не было высказанно или умолчено друг другу. Мы вот так с тобой уже год пересекаемся невзначай, сцепляемся по старой памяти и вновь сходимся, наверное, по ней же. Ты так и не смог наладить отношений с Алисой, а точнее, после произошедшего с Марком, окончательно и бесповоротно потерял с ней связь. Не то, что б я мог тебя жалеть, но тебе негде больше искать поддержки, как не у меня. У меня, в общем, тоже. Мы единственное, что есть друг у друга в этом сером городе. Городе, на который у нас столь различные взгляды. Дальше неизвестность. Сколько мы ещё так просидим? Возьмёшь пальто и уйдёшь прямо сейчас, или подождём ещё чуть-чуть? Чего конкретно мы с тобой ждём? Быть может, момента, когда в предрассветной дымке встанет солнце, сквозь туман напоминая бельмо. Да не молчи ты, делай что угодно, но не молчи. Знаешь, как это нагнетает? Ты же мутный до невозможности. О тебя всё моё мнимое знание о людях, ломается в дребезги. А ведь мы с тобой странные. Оба. И отношения эти наши, тоже. И ладно бы так, ладно бы потрахаться и разбежаться на неопределённый срок, но нет же, мы ж всё жмёмся, неловко так, не то что лет десять назад, по бурной молодости. Не может у нас как у людей быть. Мы же не можем быть просто пидорасами: у нас же чувства теперь самые что ни есть возвышенные, чуть ли не платонические. А в нашем с тобой понимании это — сегодня сцепимся как не в себе, завтра стандартное поведение женатой парочки, а послезавтра — забудем о случившемся месяца на три, обычное дело, после «напиться до беспамятства, а потом проснуться в одиночестве, не припоминая произошедшего», хотя, больше я в твоей компании пить вообще не намерен. И да, вином своим подавись. Сладкая бурда. И хрен пойми, чем это всё нам обернётся. Но знаю точно, что всплыви это всё, вышло бы оно нам боком. Я и так уже давно прослыл так называемой «ручной оппозицией», да и очередное «продал жопу», звучит в контексте даже смешно. Не сразу замечаю, что за рассуждениями отвлёкся и так и застыл, зацепившись вглядом за ту самую трещину в стекле. Надо же, менять придётся. Твой силуэт чуть выхвачен из полумрака засвечивающим в окно уличным фонарём. Там, на улице, катится машина. Мягко шуршит колёсами по асфальту, по оконному косяку скользнул луч света от фар, перебивая более слабый - фонарный. Мы даже не удосужились включить свет, будто прячемся в темноте от самих себя. У тебя меж лопаток залегает напряжение. Ты преобретаешь такой привычный вид готовой к броску змеи: — Опять молчим. Знаешь, у меня достаточно работы по мимо…- не позволяю закончить. -Много дел, по мимо организации наркоторговли и нескончаемых фуршетов? -Знаешь, тебе и впрямь лучше молчать, так ты чуть меньше напоминаешь повёрнутого — звучит это ни сколько ни колко, ты улыбаешься, я тоже. — Хах, а ты когда так говоришь, начинаешь человека напоминать, мне даже любить тебя не противно и не совестно становиться. -Совестно? Сюр. Совесть-понятие субъективное, если уж так, да и у нас с тобой её никогда не было. А может была, но мы её где-то там — киваешь в сторону, — продали. -Я бы согласился, скажи это не ты. -Справедливо.