Воскреснувшие

      Она ворвалась в жизнь внезапно, выбивая тайные дверцы души с ноги и впуская внутрь свет и счастье.       Счастье…       Он раз за разом повторял это слово, пробуя его на вкус, чувствуя, как оно растекается медом по языку, а потом расплывался в улыбке. Давно он не чувствовал его… это «счастье»…       Наруто нашла его в одиночестве. Как в психическом, так и в физическом. Она нашла его умирающим. Умирающим от скуки, от лени, от засасывающей тоски, от страха перед самим собой. Нашла его в дреме, которая помогала забыть, что он — ходячий труп. Он всю свою жизнь спит. Заснул, когда родился.       Он сквозь сон видел, как гиперактивная Наруто пыталась растормошить его, как влюбленно смотрела на Саске, как едва не погибла в битве с ним, как плакала, крича, умоляя вернуться. Сквозь сон ощущал ее слезы на своем плече и жар дрожащего тела, доверительно прижимающегося к его груди в попытке отыскать поддержку, тычась носом, как слепой котенок, к тем, кому безоговорочно доверяла.       Он сквозь сонную пелену видел ее бесконечные попытки вернуть Учиху, ее слезные уговоры и мольбы выслушать. Видел, какой красавицей она вернулась из путешествия с Джирайей. Видел, как после его смерти она пришла к нему плакаться. Снова. Снова к нему. Снова лишь к нему.       Сквозь дрему наблюдал, как она становится сильной, становится тем, кем мечтала — героем, как побеждает войну и занимает пост Хокаге. Наблюдал, как Гаара, кажется, впервые в жизни покраснев, признавался ей в своих чувствах.       И сквозь дрему осознавал, что любит ее.       Однако, она любила Саске. Она любила того, кому было плевать на нее. Плевать точно так же, как и на толпы остальных девчонок, бегающих за ним.       Ей было все равно на влюбленного Казекаге, на восторженные возгласы мужской половины мира, на томный взгляд наследника клана Нара, вечно обращенный в сторону молодой госпожи Хокаге, вечно жаждущий исследовать ее глаза, золотые волосы и шершавую кожу рук. Ей просто было все равно, потому что единственному, к кому она хотела прикоснуться и, заглянув в ониксовые глаза, прошептать «Я люблю тебя», точно так же было все равно на нее.       Постепенно он отказался от самой мысли о том, что она его полюбит, и медленно умер окончательно, раз за разом углубляясь в работу с головой. Все смотрели на них двоих с жалостью, за глаза качая головами и сетуя на то, что им уже по тридцать лет, а они даже не в браке. Вот только никто не заметил, как голубые глаза прекратили смотреть в сторону, куда ушел Саске, и стали с жадностью впериваться в единственного, кто всегда был рядом, кто видел ее слезы, кто первый принял ее, несмотря на Кьюби внутри, кто сейчас сидит, израненный безответной любовью к ней так же, как и Ямато к Какаши, кто по ночам не может уснуть, выкуривая по несколько сигарет за раз. Стали с нежностью и болью впериваться в Нара Шикамару.       Какая-то папка с силой упала прямо перед носом главного советника, прибитая сверху ладонью. Шикамару вопросительно изогнул бровь, поднимая глаза на начальницу, снова чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме, а внутри все сжимается от такой близости.       — Я все сделала! — радостно сообщила она, тяжело дыша то ли от возбуждения, то ли от смущения перед пронзительным, но мягким взглядом возлюбленного.       — Ты, наконец, договорилась о проведении Экзамена на звание Чуунина? — Нара снова опустил взгляд, продолжая читать бумаги.       — Этим будет заниматься Какаши, ттебайо!       — Почему Какаши?       — Потому что завтра он возвращается на пост Хокаге. Шикамару опешил, подавившись воздухом, и ошалело глянул на Наруто, которая довольно наслаждалась произведенным эффектом.       — Ты…       — Да, я ушла с этой должности! — она выдернула Шикамару из его кресла, крепко обнимая. В нос вдруг ударил сильный запах алкоголя.       — Ты что, пьяна?       — Я отмечала свою помолвку, ттебайо! — внезапно Узумаки покраснела, неловко, но счастливо отводя глаза и начиная теребить прядку золотистых волос, обрезанных по плечи.       — Помолвку? Поздравляю. Я рад за тебя, — мужчина улыбнулся краешком губ, уже давно привыкнувший к этой разрывающей изнутри боли. Уже двадцать лет терпит. Ну да, однажды, это должно было случиться — она взрослая, красивая женщина, еще и известная на весь мир. Конечно, она не смогла бы оставаться рядом с ним вечно. Было бы глупо.       — Ты снова курил? — Наруто изменилась в лице. Нара нервно усмехнулся, виновато глядя на старую подругу, но та неожиданно схватила его за ворот, притягивая к себе. — Обожаю, когда ты куришь…       И припала своими губами к его. Мужчина оторопело замер, начиная усиленно соображать, пытаясь понять, зачем она это делает. Наконец, Наруто, так и не получив ответа, обиженно отстранилась, закатывая глаза.       — Дай угадаю, ттебайо: ты снова что-то анализируешь.       — Зачем? — Шикамару нахмурился. — Ты же понимаешь, что это измена твоему жениху?       — Боже мой, да кто меня осудит за то, что я изменила своему жениху со своим женихом, ттебайо?       — А?       — Я помолвлена с тобой, дурачок!       — Когда это ты успела?       — Пару минут назад!       Медленно кусочки пазла сложились в цельную картинку, проясняя разум, и глаза Шикамару вдруг загорелись странным огнем, который пожирал все на своем пути. Сразу стало ясно, почему она так волновалась и краснела, почему вместо привычного громкого голоса на тысячу децибел она лишь что-то смущенно бормотала на грани слышимости, почему так странно смотрела на него и попыталась поцеловать. Почему напилась, пытаясь набраться смелости.       Шикамару вдруг почувствовал, как тот кокон, который он выстраивал двадцать гребаных лет, рушится по кускам, позволяя вдохнуть полной грудью, позволяя, наконец, отмахнуться от этой противной сонливости и слабости. Заставляя проснуться. Заставляя воскреснуть и выйти из гроба жизни. Заставляя жить.       Он легко рассмеялся, пожалуй, впервые за последние несколько лет, и схватил лицо Наруто в свои ладони.       — Я люблю тебя, — счастливо произнес он. — Я люблю тебя!       — И я тебя люблю, ттебайо! — вторя радостному крику возлюбленного, закричала Узумаки, и на глазах ее выступили слезы счастья. Она обвила шею Нары руками, снова целуя, однако, в этот раз ее не оттолкнули — наоборот, мужчина трепетно ответил на поцелуй, который ждал еще со времен Академии, который не соглашался отдать никому.       Стоящая за дверью пара шиноби невольно услышала этот разговор, и сейчас молча собирались с мыслями. Женщина завистливо глянула на дверь перед ней, а потом с горечью и всепоглощающей печалью посмотрела на мужчину рядом. Да уж… вот и влюбляйся потом — уже даже дети, которые младше их на несколько лет, помолвлены, а она все также ходит одна, по ночам вздыхая по тому, кто украл ее сердце.       Мужчина вздохнул и мельком глянул на стоящую рядом напарницу, которая едва сдерживала слезы. И что теперь делать? Он уже давно хочет попросить у нее руки и сердца, еще с того времени, как работал в АНБУ, но постоянно его отталкивала мысль, что его чувства односторонние. Но то, что сейчас происходило в кабинете Хокаге казалось чем-то таким… правильным и естественным, поэтому, наконец, мужчина кашлянул пару раз, собираясь с мыслями.       — Эй, — позвал напарницу Какаши. Та вопросительно посмотрела на него. Он указал кивком на дверь. — Как думаешь, может, нам тоже пора? — воцарилось молчание. Недоумение в глазах Ямато росло в геометрической прогрессии, но вдруг она что-то прикинула в уме.       — Ты… — начала она внезапно осипшим голосом, — зовешь меня… замуж за тебя?       Какаши прерывисто вздохнул, отворачиваясь, но Ямато заметила, как сильно покраснело лицо напарника от смущения. Наконец, тот едва заметно кивнул, и коридор огласился грохотом упавших на пол папок и бумаг с отчетами. Хатаке вздрогнул и повернулся, как вдруг на его шее что-то радостно повисло.       — О, Ками, да! Да, да, да, да! — Ямато молниеносно стянула маску с лица семпая, вовлекая того в продолжительный поцелуй. — Какой же ты тормоз! Конечно же, я согласна!       И этот вечер принес жизнь в судьбы нескольких людей, заставив любить, заставив действовать.       Заставив воскреснуть, словно феникс, из пепла пылающего сердца.