Помечтай со мной о том, что сбудется

      Наверное, за все годы работы с Директором они должны уже были привыкнуть, что сумасшедшие идеи у того возникают внезапно и что он точно будет ждать их исполнения и возражений не примет. Рейджи все проекты принимал с воодушевлением и азартом, хоть и оставлял местечко для тревоги. Хотя, если честно, последние дни все были пропитаны этой смутной дымкой неясных мыслей и сомнений, словно что-то должно было произойти, что-то важное, что могло всё перевернуть. У него было уже так, и в прошлый раз Айне… Хотя нет, не надо думать об этом сейчас. Сейчас он должен улыбаться и сиять, ведь Директор наверняка подкинет им с Аи, которого тоже вызвал к себе, занятную задачу.       Сонно зевнув — как-никак, утро раннее — Рейджи с лёгкого кивка Аи постучался и распахнул двери в кабинет. И тут же пожалел, что не взял с собой подушку, потому что задёрнутые шторы и россыпь серебристых звёзд на высоком потолке и стенах кабинета так и уговаривали сладко заснуть.       — Я хотел пожелать доброго утра, но, похоже, надо пожелать доброй ночи, — весело произнёс Рейджи, заметив Директора в своём любимом кресле, окружённого густой аурой задумчивости.       — Но восход был два часа назад, поэтому искусственное продолжение ночи может вызвать нарушения в работе биологических часов, — Аи не был бы собой, если бы не сказал очень серьёзную и, наверное, довольно важную научную вещь. Президент же был на своей волне и точно не думал о всяких там биологических часах.       — Ночь — это время фантазий. Когда ещё, как ни ночью, мечтать о том, что не сбудется? — загадочно произнёс он, и Рейджи обратился в слух. Ох, неспроста это, неспроста.       — Мечты — не самая рациональная трата времени, выделенного на здоровый сон, директор, — тут же нашёлся с ответом Аи, и Директор мигом сорвался с места в излюбленной манере:       — Неверно, как же всё неверно! — прогрохотал он, распахивая шторы, и по глазам, привыкшим к сумраку, тут же резанул яркий солнечный свет. — Я хочу, чтобы вы мне рассказали о вашей мечте. Мне нужна песня, в которую сложно поверить, которая проникает в самую душу и оставит там и боль, и надежду. Сами выберите, чего же будет больше.       — Боль? Неожиданно слышать от вас именно такую просьбу, — тихо вклинился Реджи.       — И снова — неверно! Любовь идёт с болью рядом, и если нет надежды, то боль разрушит даже самое сильное чувство. Я уже дал указания мисс Нанами, думаю, она уже приступила к вашей песне.       — Но какие у нас сроки?       Директор на миг задумался, почему-то внимательно вглядываясь в Аи.       — С завтрашнего дня начинается сезон дождей. Он закончится через две недели. Вот и ваш срок.       Сезон дождей… Рейджи тоже кинул взгляд на спокойного, как и всегда, Аи. Самое неудачное время, которое только можно было выбрать, ведь именно в дождливые дни он так… так похож на человека. Такой же сложный, задумчивый и внезапный. Может, поэтому директор и выбрал именно эти две недели?       — И да, ещё одна новость — этой ночью Кисараги Айне вышел из комы. Думаю, вы долго этого ждали, Котобуки-сан. Я сообщу, когда с ним можно будет увидеться. На этом всё.       В кабинете словно начался дождь, зашумел каплями вокруг. Рейджи бы не удивился. Иначе почему хочется закрыть ладонями уши, а перед глазами — лишь размытые яркие пятна?       Так уже было. Давно-давно, когда Аи впервые зашёл в класс, а Рейджи хотел закричать: «Айне!», — чтобы только не слышать этот болезненный шум тревоги и тоски, который накрыл тогда, застрял в лёгких и горле, и тогда он мог только хрипло вздохнуть и несколько мгновений видеть перед глазами радужные бензиновые пятна — как на лужах после дождя.       Закрой глаза, закрой уши, если услышишь звук прикосновения моей ладони.       — Нам нужно ехать на интервью, Рейджи. И поэтому тебе нужно собраться, — спокойный голос Аи наконец прорвался сквозь это пелену, и Рейджи растерянно кивнул, оглядывая стены высокого коридора академии. Надо же, даже и не понял, как они вышли из кабинета.       — Прости, я…       — Для мыслей и переживаний у таких, как мы, есть только ночь. Да и то не всегда. В остальное время мы должны улыбаться и сиять, — не дал ему договорить Аи, и Рейджи хлопнул его по плечу:       — Аи, тебе же не нужен сон, как всем нам. О чём думаешь и переживаешь по ночам ты?       Аи не ответил. Молча пожал плечами и пошёл вперёд, и Рейджи задумчиво зацепился взглядом за его ровную спину. Идеальную, как и всё в нём. Аи создали таким ведь?       — Думаю, мне немного страшно — потому что я не сплю. Я слышу, как спите все вы. Дыхание, пульс — как мера каждой ночи. А у меня словно нет времени. Я не могу понять, когда наступит конец.       — Конец?       — Ночи, конечно же, — легко улыбнулся Аи, а по окну бодро забарабанили капли дождя.       Дождь лил весь день и крался морозцем по плечам, если Рейджи умудрялся под него попасть, пока бегом добирался до машины. Он ведь по обыкновению забыл зонт. Неприятная погода, даже странно, что Харука вежливо отказалась от его предложения самому завтра подвезти её на квартиру Ночного Квартета. Сказала, что давно не гуляла под дождём и что у него особая мелодия, которую ей хочется послушать, и Рейджи шутливо пригрозил ей самым тёплым пледом и чашкой горячего кофе, если промочит туфли.       Он добрался домой только к вечеру, когда Ранмару уже дремал с наушниками в любимом кресле, а Камю ушёл с книгой к себе. Аи же тоже был в гостиной, сидел на краю дивана, аккуратно разложив на столике несколько листов.       — Ух, ну и погодка сегодня, а солнце так вообще ни разу не показалось, — пожаловался Рейджи, бросая в стирку намокший пиджак, — словно вечер начался с самого утра.       — Зато теперь ночь. Время, когда можно помечтать, — не сразу отозвался Аи, и Реджи молча подошёл к дивану и взъерошил ладонью его волосы, быстро превращая забранный незаметной заколкой хвост в небольшой бардак.       У Айне ведь тоже волосы до плеч. Такие же мягкие. Только немного темнее.       Звук механического пульса и внешность другого человека.       Две фальшивые линии, что всегда параллельны.       — Ты уже думаешь над текстом?       — Пробую. Нужно ведь начать.       — Харука приедет завтра, обсудим идею. Думаю, после станет немного яснее, — ободряюще улыбнулся Рейджи, и Аи собрал в аккуратную стопку чистые листы.       В крошечном саду, где нет времени, ты создаёшь песню о любви, пытаясь понять жизнь.       Рейджи не хотелось думать о тексте или уж мечтать о чём-то. Просто хотелось упасть и заснуть — иначе страшно. И пусть Аи, как несколько лет назад, не пугает своим-чужим родным лицом и голосом, Рейджи с ним не по себе. Как-то… одиноко. Одному кому-то или обоим.       Харука, приехав дождливым утром, словно приносит с собой капельку солнца, что даже Ранмару, обычно злющий и хмурый по утрам, собирается на съёмки с лёгкой улыбкой. Рейджи всё-таки исполняет обещание, варит вкусный кофе, прислушиваясь к лёгкому смеху из гостиной. Когда Харука смеётся, мир становится немножко лучше. Вот бы уберечь её от всех печалей, чтобы она не теряла свою уютную веру в мир с его обычным волшебством. Но так ведь не бывает ни с кем. Всё равно придётся столкнуться с осознанием, что волшебства этого нет. Есть случайности, есть музыка, идущая из самого сердца, испивающая его капля по капле.       Когда-нибудь и вера Харуки угаснет. И Рейджи может лишь надеяться, что и он сам, и все остальные будут с ней рядом, чтобы дать новую, поделиться своей. Но это будет когда-нибудь, много лет спустя. А сейчас у них всего две недели.       — Любит директор давать сложные задачки, как думаешь? — усмехнулся он, аккуратно вручая её большую кружку, и Харука улыбнулась, сделав глубокий вдох.       — Просто он вас всех очень ценит и любит. И хочет, чтобы вы не только пели о чём-то, но и взрослели после этого, что-то понимали.       — Смелое заявление.       — Простите меня за него. Хотя я начала думать об этому после совместной работы «Starish» и «Heavens». Дуэт Отои-куна и Отори-сана… Директор ведь знал, что это будет сложно, что Отое-куну придётся столкнуться со своим прошлым и справиться с ним. И он знал, что он сможет это сделать.       — Так что же можем сделать мы, Харука? Наверняка же он тебе дал подсказку.       Харука не сразу ответила, и Рейджи заметил, что на Аи, задумчиво слушающего их разговор и пока не вмешивающегося, она посмотрела серьёзно и даже грустно, прежде чем снова беззаботно и легко улыбнуться. Научилась, как и он сам, весёлым маскам.       — Он сказал, что Миказе-семпай не умеет плакать.       — А я?       — А вы разучились, Кутобуки-семпай.       Одиночество… И настоящие слёзы.       Жестокий вывод, с которым не поспоришь — ведь чистейшая правда. Поэтому Рейджи промолчал. Поэтому Аи наконец-то сказал:       — Пусть будет дождь. В мелодии, что ты напишешь.       И почему они все согласились с этим? Почему всё так… просто?       Уютное тепло Харуки остаётся лёгкой тенью, даже когда она уезжает вместе с Камю — тот всё-таки уговорил её подвезти, а с ним вообще сложно спорить. За окном блестит угловатой вспышкой молния, и Рейджи накидывает прям на голову молчаливого Аи плед.       — Я знаю, что тебе, может, и не нужен так сон, как всем нам, но… Ты как будто устал.       — А ты? — голос Аи звучит немного глухо, и Рейджи гладит его по волосам сквозь плотную пушистую ткань.       — Я просто подожду.       Аи выглядывает на него из-под края пледа, как кот, и Рейджи не может поверить, что когда-то считал их с Айне одинаковыми. Когда Айне было плохо, тот не молчал, не пытался закрыться. Аи же просто думают, что справится сам. Рейджи и сам такой же — и поэтому ему его понять сложнее всего.       Даже если я проиграю, я продолжу жить.       Но он ведь пытается? С самого первого дня. Даже если тогда было страшно, даже если хотелось ударить Аи по лицу, чтобы только он не был похож на Айне, сделать всё что угодно.       Рейджи уже был готов уйти из Академии Саотоме, когда услышал, как Аи поёт — чисто и по-человечески искренне. И пусть его голос очень знакомый, похож на голос Айне, но где-то там в двоичном бесконечном коде точно закралась ошибка, из-за которой Рейджи делает правильный выбор и остаётся. Остаётся с верой, что Аи — человек. Другой человек, новый в его жизни, такой непонятный и неосознанно нужный.       Говорят, ты должен быть готов к грусти и ценить краткий миг настоящего. И раз это о нас, давай сделаем всё, что можем только мы.       И сейчас Аи непонятный и непредсказуемый, и словно потерявшийся в потоках каждодневного дождя. За прошедшие несколько дней Рейджи кажется, что порой он хочет что-то сказать, но так и не решается, даже тогда, когда Харука присылает файл с их музыкой, лёгкой и хрупкой, как самый первый весенний дождь.       В тот вечер Рейджи выходит на балкон и сам звонит Айне. Можно или нельзя — ему нужно. Сказать, что скучал, что не забыл, что научился жить дальше. Что не будет извиняться за то, что у него появился ещё один особенный человек. Хотя нет, их много, но Аи — самый непонятный. И просто самый.       День, когда он поклялся взять тебя в мир, который ты никогда не видел — давай оставим его позади, давай сожмем ладони, играя одну мелодию.       — Прости, что я всё равно оставил тебя одного. Тяжело, наверное, пришлось, — голос у Айне пока слабый, но как же в нём играет жизнь. Рейджи с улыбкой думает о том, что если он решит продолжить петь, то в его песнях будет звучать именно эта жажда жить заново и в полную силу.       — И сейчас тяжело. Не нахожу нужных слов, когда они так нужны тому, кто дорог. Мне бы научиться и понять, чтобы твоя боль не прошла сквозь меня впустую, но что-то не так. Что мне делать?       — Придётся тогда помолчать. Ты умеешь искренне молчать, Рейджи, знаешь, это тоже неплохо.       — Хотя я всегда пытался искренне говорить, но и тут ошибся.       — Тогда это не ошибка, раз ты это понимаешь. Научись верить в уже в себя, а не в то, что ты ничего не можешь, что сделаешь больно. Тебе ведь нужна сейчас именно такая песня. Тебе она нужна больше, чем кому-либо. А ещё ты простудишься, если так и будешь стоять под дождём. Те, кому ты дорог, будут за тебя переживать. В этом ты не изменился — так и думаешь, что твоя боль никому не видна.       — Прости.       — Только когда услышу эту песню.       Айне нельзя пока много говорить по телефону, но Рейджи так и держит трубку у уха ещё несколько минут, напевая мелодию. В глазах щиплет, но в этот раз он не жмурится — ему надо научиться плакать.       — Ты простудишься, если так и будешь стоять под дождём.       Ладонь у Аи тёплая, и Рейджи аккуратно сжимает её своей, позволяя утянуть себя с балкона в комнату и накинуть на голову и плечи большое полотенце. Аи, вздохнув, начинает медленно вытирать ему волосы, и Рейджи всматривается в его лицо. За эти дни он побледнел и немного осунулся. Улыбался ли он за это время?       Нам придётся нести боль на наших плечах, но я хочу остаться с тобой.       — Аи.       — Что?       — Прости. Ты всегда заботишься обо мне больше, чем нужно.       — Ты порой хуже ребенка и не замечаешь ничего вокруг, — в голосе Аи нет укора, но Рейджи всё равно стыдно.       — Поэтому ты не говоришь, почему тебе на самом деле страшно?       Аи на какие-то секунды застывает, а потом делает шаг назад. Страшно — не сейчас. Ему просто больно, Рейджи знает этот отблеск в глазах, долгое время видел у себя такой же в отражении.       — Да, страшно. Кисараги Айне очнулся, моя миссия закончена на этом. Мне не нужно больше быть ему заменой. И мне поэтому страшно. Страшно уйти. И остаться ещё страшнее. Потому что я не хочу. Я хочу петь, хочу заботиться о тебе, Рейджи, хочу узнать больше из того, что называют чувствами. Я боюсь, что не справлюсь. Я не могу перестать думать о том, что такое — мечтать. Я хочу попробовать.       — Давай вместе, — выдыхает Рейджи, делая к нему шаг и хватая ладонями за щёки. Тёплые, мокрые — и это не дождь. — Ты научился плакать, Аи. Значит, мечтать тоже получится.       — О том, что сбудется?       — Обязательно. Давай подумаем, чего ты хочешь сейчас, — улыбается Рейджи, прижимаясь к его лбу своим. Он сам очень хочет его поцеловать. И это точно скоро сбудется.       Хоть правда и реальность разбивают мне сердце, могут ли наши фантазии и мечты перевернуть наше будущее?       У этой истории может быть и счастливый конец.