***
Антону вообще-то похуй. Похуй. Похуй. Похуй. По-о-охуй. Он говорил, как ему похуй? Только вот пальцы на ручке с каждой секундой сжимаются всё сильнее, глаза отказываются моргать, а зубы скрипят — слава богу и огромным рейтингам «Импровизации», что сейчас здесь, в холле, шумно, иначе было бы как минимум неловко. Перед фанатками. Они-то поржать хотят, зарядиться положительными эмоциями, а не следить за его душевными терзаниями. Терзаниями. Ага. Он бы сейчас не отказался растерзать кое-кого. Кое-кого конкретного. У него автографы получаются совершенно уёбищными. Криво, косо — но и так сойдёт в общем-то. Чем богаты, тому и рады. У Тохи в принципе почерк далеко не каллиграфический, он даже шутил раньше, что это повод никогда не становиться знаменитым, чтобы не уродовать своей писаниной милые блокнотики. Но звёзды сошлись по-другому. Девочки едва не заглядывают ему в рот, пока Антон впивается взглядом в толпу и ищет в ней Арсения. Хотя где-то в глубинах здравого смысла проскальзывает мысль, что он этого придурка готов ближайшие лет сто не видеть точно, потому что Арс ему все мозги конкретно так прожрал — ни одного живого места не осталось. Дырка. Дырка. Дырка. Ой, блять. Арсений заёбывает его в хлам, одним своим языком крушит в щепки, аж сил нет наслаждаться высокоинтеллектуальным юмором а-ля: Ира, Ира, Ира, Ира. Ирочка. Ириша. Ира тут, Ира там, Получай Антон по щам. У него, блять, аллергия скоро будет на имя собственной девушки, хотя тут уж скорее аллергира какая-нибудь. И Попов обязательно зарифмует это дело с Ирой Аллегровой, выдавая очередной всратый каламбур. Имя бывшей девушки, мысленно вносятся поправки. Они расстались давно, решив, что: да, им было заебись вместе — комфортно, уютно и секс хороший, но это не то, на что они оба хотели бы потратить свою жизнь. Антон собирается ближайшее время заниматься карьерой, а Ира… ну она хочет семью. Только расстаться-то они расстались, а вот Попова их отношения до сих пор никак отпустить не могут. У Шастуна уже потихонечку начинает дёргаться глаз от количества внимания к своей личной жизни. А ещё подтекают мозги. Но Антон хоть причину знает, а окружающие пялятся сочувствующе и крутят пальцем у виска, когда Арсений отворачивается и не видит. Кто бы мог подумать, что эти почти что два метра роста могут быть настолько ревнивыми. — Простите, извините. Мне надо… э-э… надо, короче. Шастун пробирается сквозь толпу к выходу и замирает, обнаружив Арсения на улице. Он совершенно по-долбоёбски едва ли не прыгает на месте из-за холода, видимо ждёт такси. Ну или Матвиенко, что плюс-минус одно и то же. Нахер платить за «Убер», если есть водитель-друг, да, Сеня? — Домой пошли, чучело. Антон в который раз за день смотрит на его вырви-глаз-прикид и не понимает, где Попов берёт это чудо. У клоунов пиздит что ли? У него от цветовой гаммы рябит в глазах, но даже не это самое страшное, — его бьёт наповал взгляд в ответ. Ладушки.***
Вообще-то Антон не хотел встречаться с ним в кафешке. В людном приторно-слащавом месте. Кто вообще сюда ходит? Просто уж так получилось. Арсений скидывает ему адрес и время — Тоха послушно сидит за столиком, помешивая кофе ложечкой. Нервы. Ему хочется потереть и почесать руки, а затем засунуть их в длинные рукава толстовки, но он сдерживается. Не малолетка же. Взрослый ведь мужик, а ведёт себя, как сопливое позорище! Стыдно. Ну почти. Попов врывается в помещение, как ураган, скидывает куртку и плюхается на стул, бегло оценивая последствия: два ярких засоса на шастуновской шее, кричащих: пацаны, у меня был секс! Сразу же хочется прикрыться. Ебучий Арс. Ебучая физиология. Почему у него вообще встаёт? Он избежал бы стольких проблем... Антон тащился сюда, как на казнь, ожидая чего-то вроде: вот мы ёбу дали, конечно, замнём? Потому что этого пиздец как не хочется делать. Но что он слышит на самом деле: — Ну и хрен ли ты тогда свалил? Ах да. Может быть для всяких там Арсениев совать в жопу члены — дело привычное, но вот ему, Антону, это дерьмо ещё надо было переварить. Желательно в уединении. Что он с чистой совестью и сделал, а с утра был вынужден переться сюда и разговоры разговаривать. Ебать эту жизнь, а. — Подумать хотел. — И чё надумал? — Жопа у тебя классная. Антон улыбается, наблюдая, как Арс облегчённо выдыхает. Видимо не он один успел себя порядком накрутить, хотя, казалось бы, — на ровном же, сука, месте! — Посмотрим у тебя фильм сегодня вечером? У Шастуна эта фраза слетает с языка уж слишком просто. Это ведь единственная самая правильная и разумная вещь — проводить вместе время, пока Антон не уехал обратно в Москву. Прошедший концерт в Питере — это хорошо, конечно, но у него ведь и другая работа имеется. — Просто фильм? Или не просто фильм? А ты сказал фильм, чтобы не говорить то, что ты не сказал, потому что «фильм» звучит лучше? Или всё-таки просто фильм? Или... Антон, честное слово, на пару секунд даже теряется, путаясь в цепочке сбивчивых мыслей. Арсений такой Арсений, когда попадает в неловкие ситуации. Потому что для него «блять, да вставь ты уже» — это «знаешь, мне сейчас кое-чего не хватает... ну... там». Забавно, да? — Дыши, Попов. Просто фильм. Поверь, если б у меня были другие планы, я бы так и сказал: Арс, а пошли-ка ебаться. Антон наслаждается: у Арсения так глаза бегают, когда он обводит взглядом зал в поисках любопытных ушей. Но Шастун не ебанат — рядом с их столиком нет никого. Середина дня, только они похоже прохлаждаются, пока народ пашет на благо родины и своего кошелька. Стал бы он их палить? Он же не Арсений. — А может как вариант «заниматься любовью»? — Не, люблю я тебя по-другому. — Очень интересно. И как же? Он складывает руки на груди и фыркает, всем своим видом выражая скепсис. Не верит. Вы только гляньте. Но можно подумать, он сам далеко ушёл и серенады пел под балконом. А с этого долбоёба станется… споёт, так что лучше такие идеи при нём не озвучивать. — Ты что до сих пор не просёк? Я постоянно оставляю тебе последний кусок пиццы. Это важно! — Ты сразил меня наповал, Тош. Дракона можешь не убивать, принцесса едет в замок с тобой. А какого хуя мы тогда едем ко мне, а не к тебе? — Все претензии к феминисткам.***
— А чё это я набираю ванну и занимаюсь созданием пены, а ты на диване лежишь? Антон появляется в дверном проёме и совсем не добрым взглядом сверлит Попова, кинувшего кости на горизонтальную поверхность и тыкающего в телефон. Опять поди в «Инстаграме» своём сидит, комменты по тридцать раз перечитывает. — Потому что я за умеренный сексизм. — Это как? — Это когда я отдыхаю, а ты работаешь, любимый. Иди-иди. В ванной так недурственно пахнет: в первую очередь средством, которое он для пены в воду налил. Да и вообще — у Арсения тут хуёвинки всякие для декора, как будто в номере люкс находишься, а не в обычной квартире. Этот Попов вообще хорошо тут устроился: хата пиздатая, город красивый, пробок меньше (хотя в шкафчиках он не смотрел). Может ну её, эту Москву, нас и тут неплохо кормят? Кстати, об этом — Арсюха ужин обещал. Когда это нечто залазит в ванну, у Шастуна перехватывает дыхание, потому что даже это он не делает, как человек нормальный: одной ногой, потом «ой, блять, горячо» и обратно, а просто грациозно устраивается в воде. Одним словом — граф. Ебучий. Он весь в пене, одна башка только торчит, вызывая ассоциации со снеговиком. Ну и коленочки, потому что Арсений совсем не Дюймовочка. Но они красивые, так что это даже плюс. Глаза хоть порадуются. Антон устраивается на полу, потому что они, два лося, в ванной точно не поместятся или поместятся, но без воды. Он включает на телефоне плейлист, который успел собрать из того, что было, пока вода набиралась. Шастун не то чтобы мастер в выборе треков на такой случай, но не у Иры же ему совета спрашивать! Тыкает на "плей"... — Антон даже не знает, что в его спрайте! Он кричит хватит! Но мне не хватит! И мы оба впадаем в безумие! В безумие! Видимо, поёт Попов не очень, потому что Шастун где-то под ванной издаёт звуки подыхающей утки и, судя по продолжительности, вот-вот под воду уйдёт. — Ну не Лободу же мне тебе включать в самом деле! — У Светки, между прочим, очень даже душевные треки. — Не сомневаюсь. Потом всё идёт легче. Антон всё-таки включает что-то медленное и спокойное, убирает телефон подальше и забирает у Арсения мочалку. Пусть лежит и наслаждается — так сказать, получает компенсацию морального вреда за вторжение в жопу. Попов вытягивает ногу, по которой Шаст нежно проводит губкой — тут, там, везде, короче. Особенно ему понравилось намыливать ступни, потому что Попов брыкался забавно и клялся его утопить. Щёкотно ему, видите ли, надо будет запомнить. А потом он откидывает мочалку в воду и нежно перебирает в руках пальцы — намыливает каждый, чувствуя, как Арс постепенно перестает ржать и вырываться. Расслабляется. Отдаётся ощущениям, так сказать. Попов явно не фанат фут-фетишизма, но сейчас осмысляет плюсы: руки Антона. Они такие дрочибельные, ёбаный в рот. И вот это уже не смешно ни капли. Шастун как-то слишком профессионально массирует ему ноги, а Арсу хочется то ли кончить, то ли утопиться от греха подальше. Первый вариант предпочтительней. А ещё руки, грудь, спина — Антон не сдерживается и проходится губами по россыпи родинок. Вкус мыла ему не нравится, а вот вкус и запах Арсения очень даже. И пока его губы путешествуют по позвонкам, рука ныряет в воду и обхватывает член. — И что ты творишь? — Мою. Чё ещё можно делать в ванной, Сень? Заткнись и получай удовольствие. Как бы это помягче объяснить: это совсем не то же самое, как если бы он мыл свой хуй сам. Происходящее — что-то между заявленными водными процедурами и дрочкой. В воде. Шастун его намыливает, ласково водит ладонью снизу-вверх и обратно, а потом большим пальцем головку наглаживает, кусая его за шею. Моет он его так. Ага. Конечно. Вилка есть у кого-нибудь?***
Когда Антон утром (ну для него утро — это обед) зависает перед холодильником, вспоминая, как он открывается, то обнаруживает там занимательный листок, прикреплённый магнитом. «Если ты не голубой, подрисуй вагон другой». У него, блять, весь сон рукой снимает. Где-то тут была ручка… Сквозь слёзы из глаз просто не видно.