Посмотри на меня

       — Как хорошо, что Итачи не увидит этого позора… — пробормотал Узумаки, рассматривая Обито, вернее то, что было не скрыто за бесформенным плащом.        Лёгкий хмык от единственной услышавшей этот шёпот души стал своеобразным ответом, заставляя лукаво улыбаться, наблюдая за малоэмоционалым лицом подруги. Её короткая прическа была как растрёпанные перья ворона, сражавшегося за своё место под солнцем. Она была красивой. Она красива не только внешне. Притягательная своими убеждениями, не навязанные ненавистью и силой других, мышлением, пусть и хотелось иногда придушить за вывороты логики действий, и, но душа по своему боролась с темнотой, разделяя всё на чёрное и белое. Глупая. И всё также смотрит в другую сторону. В любую другую сторону лишь бы не…        — Саске, посмотри на меня… — срывается с его губ тихая просьба. Разум не успел присечь раздавшуюся шальную мысль, но у девушки рядом всегда был отменный слух. Даже такое шептание с двух шагов.        Глаза тёмные, как самая беспросветная ночь, оторвались от созерцания очередного обиженного всеми и забытого Учиху. Подумаешь, ведь люди постоянно забывают великие кланы, славящихся какой-то не было силой. Он осознавал: они с этой заносчивой засранкой были забытыми детьми, достойнейших для Конохи родителей. Как бы ни было обидно, но ради подруги, девушки, возлюбленной — в одном лице — приходилось мириться с положением, лишь бы помогли с её поисками. Он оказался слаб перед той ненавистью в чёрных глазах и ужасными словами о разрыве связи между ними. Он оказался слаб и мог не единожды умереть от её мозолистых рук. Слаб перед её глазами полными мольбы о помощи. Его помощи. Лёгкая улыбка озарила её лицо, а губы ласково прошептали в ответ…        Он был глуп, но и она не менее умной.        — Чего ты желаешь, Наруто-кун? — спросил какой-то звёздной ночью Фукасаку-сан. И он не смог ответить честно. Желать ученицу змеиного призыва для жаб это было сродни предательству. И он молчал. Смотрел на звёздное небо и молчал.        — Моя… эм… подруга решила пойти путём ненависти и мести. А я… должен её остановить, иначе она не сможет вернуться к настоящей жизни, — парень замолчал на некоторое мгновение, после, вспомнив вопрос, произнёс. — Желаю, чтобы она посмотрела на меня, без той навязанной ненависти.        — Тебе будет тяжело, Наруто-кун. — выдохнула старая жаба и, подняв свои глаза на чистое звёздное небо, произнесла: — Женское сердце переменчиво словно погода на небе, вроде всё предельно ясно и хорошо, но легкий порыв ветра способен нагнать облака сомнения и тьмы. Если ты не способен прогнать эти облака, то и в сердце её путь не отыскать вовек.        Узумаки улыбнулся, сжимая кулаки. Он сделает это. Вернёт Учиху. Плевать на Коноху и ожидание жителей, которые пытались изжить его со свету. Стучащее под ребрами сердце прямое доказательство их связи — не сделала последнего удара. Не смогла убить.        — А вы правы, Фукасаку-сан. Я сделаю это и развею облака на небе Саске! — молодой человек резво поднялся на ноги и с видимым удовольствием потянулся. — пора на боковую, утром тренировка. Раз у меня чакра ветра, то и сделаю техники более улётными и сдую все сомнения!        Парень развернулся на пятках и, запрокинув руки за голову, сцепляя пальцы на затылке, двинулся в сторону дома. Старый мудрец смотрел вслед юнцу молча, думая, что любовь способна подтолкнуть на невероятные поступки.        — Эх, вот она — молодость, — покачал головой Фугасаку. Взглянув в последний раз на чистое небо, отправился домой к своей поседевшей от времени жене, которая готовила вкуснейшие блюда на Мьёбоку.        Обито. Смерть семьи и клана от рук двух повёрнутых Учиха. Всё смешалось от переизбытка боли, крови и ненависти. Но это была боль душевная, не физическая. Она отдавала ржавчиной на языке и в горле, а также резкой, тупой болью в сердце.        Да, она простила Итачи за разодранную в клочья душу за эти шесть или семь лет. Простила, но какой для себя ценой. Раз за разом убивать брата и проливать слезы над его посеревшем, благодаря оттоку крови в ране на груди, животе или шеи, лицом. Она плакала часами над его бездыханным телом, пока проклятая техника клана не начинала бой заново. Раз за разом в этой проклятой технике. Но рука, однажды дрогнувшая от усталости и отчаяния, не смогла убить родного человека. Брата. Она плакала на его груди, высказывая наболевшее за эти года с момента гибели клана.        Её исповедь оставила приятную пустоту в душе, ведь больше не было этого давления, заставлявшее двигаться вперед по ложному пути.        Она хотела простого женского счастья.        — Посмотри на меня… — тихо, будто шелест молодого ростка, послышался Узумаки. Переведя с вещающего о своих бедах Обито, Саске утонула в лазурной синеве этого светлого парня. Он казался ярче солнечного дня, благороднее и честнее ниндзя-защитников из древних легенд, рассказанных в глубоком детстве мамой вечерами, когда неугомонная Саске не хотела спать, и просила рассказать о старых легендах вместо сказок.        Воспоминания отдавали приятной ностальгической грустью, без той застарелой боли, которая до этого момента разъедала внутренности. Она снова посмотрела на яркого парня. И увидела. Не было больше той детской округлости лица и нескладной фигуры.        Он повзрослел не только телом. Цепкий взгляд голубых глаз выдавал волнение и серьезность намерений, но быть с тем кто слабее… Нет, она не может этого позволить. Девушка должна быть слабой.        Легкая предвкушающая улыбка появилась на лице сама, а голос тихо произнёс:        — Посмотрю, после поражения от твоей руки…        Счастливая широкая улыбка была лучшим доказательством в правильности её слов. Они прошли долгий путь порознь, но с этого момента всё изменится        Её луна на ладони больше не сможет без его Солнца.