1
Я срезал ему лицо. Cлучайно. Разрубая одного дикаря, не успел как следует вывернуть меч к другому, и лезвие пошло под неудачным углом. Скользнуло по черепу, и лицо шмякнулось в пыль, оголяя кости и мозг. Бедолага завизжал нечеловечески, почему-то не погиб, а продолжал страдать. Мы заманили 50 тысяч массагетов в огромное ущелье, затворив выход фалангами копейщиков. Когда персидские лучники, зачернённые солнцем, показались на кряжах и склонах, словно зубья ужасной крепости, дикари осознали, что спасения нет. Тысячи стрел со свистом обрушились на их головы, орошая землю кровью и криками. Но дикари только сильнее рассвирепели. Поняв, что им не прорваться к свободе сквозь копья персов, массагеты бросились вглубь - на наших мечников и конницу, в отчаянной попытке достать Мали́ка. Этот жуткий кочевой народ умел воевать. Превосходные наездники и лучники. Их царица Томирис сразила на войне отца персов Кира II. Пришло время отдать кровавую дань. Поле боя охватил жуткий хаос. Пыль, кровь, звон мечей, разящие стрелы, крики людей и лошадей смешались в уродливую песнь. Песок превратился в грязь из кишок, крови и смрада. Ме́ста для маневра не хватало. Наша конница бесполезна. «Бессмертные» стаскивали врагов с лошадей и убивали мужчин и женщин с одинаковым рвением. Малик подал знак рукой, и Артабан затрубил в медный рог, зазывая персидских копьеносцев ударить массагетам в спину, окончательно сомкнув капкан. Перемешанные, под огнем со всех сторон, враги гибли сотнями, но всё же с остервенением пробивались к нам с Маликом. Мы встретили их тусклым блеском железа. Разрубив седьмую голову, Малик поскакал вперед, в гущу сражения. - Не отставай, братец! Из его доспеха торчало уже две массагетские стрелы. Ринувшись за ним, я рассек глотку старому вояке, в скифской кирасе, заляпав свои руки кровью. Тут на моих глазах к Малику под лошадь занырнула дикарка и кривым ножом распорола животному брюхо. Визжащая бедняга завалилась на бок, сбросив брата на мечи массагетов. - Малик! - заорал я. - Защищайте принца! Убивайте их! Рубите! За грудами копошащихся тел, мне показалось, что его закололи. Но тут подоспели бессмертные и изрубили дикарей в кашу. Кровь брызгала дождем; отсекались кисти, руки и ноги, проламывались черепа, оголялись кости и багровая плоть. Люди гибли с душераздирающими криками. Гибнущие хватали живых за ноги. Озверевшие массагеты, даже умирая, лежа в крови, выхватывали ножи и били персов в колени и промежности, калеча и убивая. Освободившись от стремян, я спрыгнул в грязь и побрел к брату, переступая через людей, коней и их внутренности. Схватив за руку, помог ему встать. - Малик! Не ранен?! - Порядок, - отмахнулся тот. - Я уж думал... - Артабан! Труби лучникам отбой! Наше войско уже совсем перемешалось с этим сбродом… - Да, мой принц. От звука рога мозг в голове задребезжал. Резня клонилась к завершению. Измученные массагеты всё тяжелее поднимали мечи. Их тряпки и шкуры промокли от пота, крови и грязи. Всё чаще они вопили не от ярости, а от боли и безысходности. Кто пытался убежать - натыкался на персидские копья. Вскоре ущелье сплошь почернело; словно одеялом, укуталось многослойным ковром искалеченных и мертвых. Там, где массагеты раз за разом бросались на копья, выросли целые холмы трупов. Раздавленные и затоптанные стонали, задыхаясь под тяжестью мёртвых. Персы добивали раненых. Всё было кончено.2
Наступил вечер. Солнце окрасило облака в пурпур и царский лиловый. Горячие ветра разносили смрад бойни на многие версты, и вскоре в ущелье объявились первые падальщики. Громко лаяли шакалы. Малик приказал разбить лагерь невдалеке. Большинство раненых мужчин персы казнили сразу. Многие сотни были посажены на копья вдоль скал и оставлены медленно умирать. Несколько сотен пленников оставили для забав. Их прижигали огнём, вырывали глаза и ноздри, сдирали кожу, отрезали части тел и творили иные зверства. Среди прочих - состязание по разбиванию голов молотами и расстрелы из луков. Персы ненавидели массагетов. Раненых дикарок не убивали сразу, а предпочитали насиловать. То и дело в лагере раздавались обреченные женские крики и бодрый хохот солдат. Я пытался возразить, но Малик не стал слушать. - Твари другого не заслуживают. Они разоряли наши города, угоняли в рабство жён и детей. Они убили Кира, - невнятно ответил брат, в принцевом шатре. Он был угрюм и зол. Та дикарка зарезала его любимого коня. Я помню его ещё жеребёнком в Персеполе. Малик, можно сказать, сам его вырастил. Но важнее всего то, что массагеты, несмотря на ловушку, отбивались невероятно яростно, и утащили в загробный мир непростительно много персов. Из 30-тысячного войска мы лишились ранеными и убитыми более 9 тысяч. Истребленных дикарей же перевалило за 50 тысяч. Но это только одна армия из двух, что вторглись в Маргиану. Впереди ожидала ещё бо́льшая бойня. - Малик, нужно немедленно выступать на запад, к берегам Понта, в Гирканию. Навстречу отрядам Шера. Нам не хватит сил разбить массагетов с двадцатью тысячами. Без колесниц и конницы! Нужно ещё хотя бы 20 тысяч! - Нет, так мы потеряем инициативу. Сверкнули золотые накидки, - в шатер вошли три ближайших полководца брата. Сизиф, Кадар и Омид. Знатные молодые юноши. Следом возник Данай, тучный командир лучников. Его пышная борода почему-то в крови. - Данай, вразуми его. Если мы останемся на месте - нас сожрут! Тот развёл руками: - Не мне советовать молодому господину, мой принц. - Придётся действовать быстро и решительно. Нельзя терять время на бессмысленные переходы. Араксис надеялась разбить нас одной армией, а другой разорить Маргиану, Арейю и Парфию. Хах! Безумная тварь хочет взять Персеполь. Но она не ожидала, что наш 30-тысячный отряд уничтожит 50 тысяч её отборной пехоты и конницы. Лучшего случая покончить со шлюхой и её людоедами и быть не может. Последний удар, - угрюмо подытожил Малик и упёр пальцы в карту долины. - Ахуромазда и правда благословил вас своей мудростью, мой принц, - с улыбкой молвил Сизиф. Хитрый юноша с насмешливыми глазами - блестящий полководец. - Кстати, братец, ты весьма неплохо сражался. Вижу, индийский поход таки вбил кое-что в твою голову? Рад, что отец взял с собой? - Конечно, Малик, я рад, но… - Жаль он не захватил крепость магараджи. Нам бы очень пригодились сокровища из его подвалов.. - Н-да. - Ну что же, господа, давайте обсудим дальнейшее продвижение. Из доносов разведчиков стало ясно, что у массагетов ещё одно войско в дне пути к северу. 60 тысяч. Малик решил встретить эту орду в долине Арант чуть восточнее от ущелья. 60 000 против 21 000 - Очень надеюсь, что ты не безумен, брат мой. - Вот и выясним. А ты - гляди в оба. Может, чему научишься. На том и сошлись. Я вышел на окраину лагеря и засмотрелся на горы трупов, чернеющих в сумерках. Шаловливые тени со светящимися глазами рычали и повизгивали, наслаждаясь пиром. Шакалы в этих краях особо крупные и злобные, отожравшиеся на войнах до размеров телят. Мои рёбра пульсировали болью. Тот старик хорошо огрел меня топором. Кабы не доспех, было бы сейчас у царя Шахрамана не 2, а 1 принц. И тазик с кровавой кашей в придачу.2½. Байки у костра.
Пламя ласково лизало наши лица. Две девушки в одеждах бессмертных принесли нам меда, мяса, фруктов и прочего. Омид разлил всем вина (душистого персидского), и мы принялись пировать. Я очень хотел пить, потому разбавлял вино водой 1 к 3, по греческому обычаю. - Кстати, Сизиф, это же твои девушки?.. - А? - Ну те, в белом.. которые «бессмертные». Это же запрещено. Не боишься, что влетит от Малика? - Разве что вы меня изобличите, принц. Они моя личная обслуга. - Ты хотел сказать – личные проститутки? – вставил Кадар. - (Заткнись). И вообще: какая разница, во что они одеты? Да и Малик, вроде как, знает. Если хотите, одолжу вам одну на ночь. Та, что с медью в волосах, - Айдана - Она так дивно поет..! Я в первый раз аж заплакал, честно. Я налил еще кружку вина с водой (1/3) и немного мёда. Омид раздавил лимон. Кадар макнул пшеничную лепешку в мёд и откусил: - Короче.. Был я в Харране, у эмира. Там.. того мужика поймали. - Мужика? Кадар проглотил лепешку и мокнул в мед следующую. - Ну.. мужика. Который «это самое» с эмировой дочкой.. Ну, я ж рассказывал, ну! - А-а! Того конюха.. - Да. Приучил лошадь залезать на принцессу. Умора. Я поперхнулся и выплюнув вино в лицо Омиду. - Ч-что? Омид спокойно стал вытирать лицо платком. Кадар продолжил. - Похоже, это было по доброй воле, а может она его заставила. В общем, как рассказывали, эмир застал их на конюшне, как раз когда лошадка изверглась в дочурку, забрызгав всё своим добром. Крику было!.. Гонялись по всему двору: мужик, за ним царевна, за ней конь, с торчащим елдаком, а за ним эмир с саблей и стражники. - Господи-Митро, какой позор.. - Бедная девушка.. - Ты слушай.. – он взял третью лепешку и мокнул в моё вино. – Был я, значит, в Херране. Смотрю, над воротами висят – мужик и конь - оба в смоле (чтоб не сгнили быстро). Шкуры спущены. А ‘это самое’ - отрезано. - Жуть.. - Спрашиваю у раба, кто висит? Он и говорит, что тот самый мужик, приучивший принцессу к скотоложству, и тот самый конь, который.. ну. А что это, спрашиваю, за ожерелье рядом с ними висит? - .. и почему я не хочу знать?.. – обронил Омид. - Так вот, отец был настолько взбешен, что приказал отдать дочурку банде египетских наёмников. (Они там служили у него). Но потом успокоился и раскаялся. Послал за дочкой, но было поздно: египтяне уже успели пустить её по третьему кругу. Сизиф томно засмеялся. - Эмир разозлился и приказал всем отрезать естество. Вот так и появилось то ожерелье. 42 елдака мелких и один лошадиный. А конюха добро эмир приказал поджарить и скормить жене покойного... Дескать: недоглядела ведьма муженька. Жуткое дело. - Да уж, хоть песню сочиняй.. «Сорок два разбойника и… волшебный конь» - бросил Сизиф. - Мерзость. - Вот тебе и арабская сказка, - Омид искривился. То ли фрукт больно кислый, то ли история. - А египтяне что? Кадар пожал плечами. - Вроде, часть продали, как евнухов или в ямы бойцовские, а часть в подвале у эмира. Тот раб говорил, что их иногда вытягивают по праздникам и казнят на базарной площади. По 2-3 евнуха за раз. Подвешивают за ноги и распиливают пополам сверху-донизу; или перебивают кости. Но я видел только деревянные помосты и миски для крови - у хеттов есть традиция собирать кровь казнённых. Она, вроде как, целебная считается. - А дочь? - Видел её в окне. Вполне себе симпатичная. - Да не, я в смысле… Сизиф взял мою тарелку с финиками: - Ты не будешь доедать?3
На северной стороне лагеря засуетились. - Всадники!! Запрыгнув на лошадь, я поскакал взглянуть. 5 всадников в длинных красных халатах и ламеллярных доспехах. Железные шлемы, оторочены мехом. Эти степняки отличались богатством убранства. Остановившись за тридцать шагов, один поднял руку в приветствии, заговорив на кривом персидском: - Царица желает говорить с принцем Персии. Я подозвал солдата: - Доложи Малику. Вскоре пятеро были уже в принцевом шатре. Со мной, Маликом, Кадаром, тучным Данаем и десятком стражей-бессмертных. Их бронзовые маски угрожающе переливались в свете жаровен. - Царица предлагает принцу явиться пред ней, дабы молвить слово. - Это безумие,* - хохотнул Кадар, держась за рукоять акинака. - Они убьют вас, господин. Брат скрестил руки на груди. - И с чего мне соглашаться? - Её сын останется тут, в знак добрых намерений. Высокий юноша лет 15 снял шлем. Неплохие скулы.. - Это он? - Да, мой принц. Я видел его в Гиркании, в прошлом году, - подтвердил Данай. Малик кивнул и положил руку мне на плечо. - Она хочет принца? Она получит. Поедешь ты, брат. Я слегка опешил и уставился на него в чудном предчувствии. … Когда воины собирались в дорогу, Малик подошёл к моей лошади и схватил за запястье. - Будь осторожен в речах. Выведай, чего ей надо - и назад. - Конечно. Нет ничего легче, - приуныл я. Малик удовлетворенно кивнул и сжал губы. - Ну-с. Удачи, братец. Да направят тебя... - Да-да.. понял. Хватит. Конечно, ему легко говорить.4
Армия массагетов раскинулась на сухой равнине возле озера. Огромную чёрную массу юрт, кибиток, дикарей и лошадей заливал лунный свет. Словно искорки, мерцали костры. Слышались странные гудящие песнопения. Кочевники таращились на нас, изредка обливая непонятной бранью, но их тут же отгоняли наши краснохалатные сопровождающие. Мои персы-охранники нервно трогали рукояти мечей, готовые дать отпор и погибнуть в этом живом океане. Далеко их, впрочем, не пустили. В юрту царицы я вошёл только с красными халатами. Упав на колени, они с благоговением в голосе изъяснялись перед ней на странном наречии. Охрана в красном и прислуга из рабынь-персиянок сидели полумесяцем в окружении персидских ковров и подушек. Эти персиянки привлекли мой взгляд: одеты по-индийски в оранжевое и зеленое, почти голые и в драгоценных камнях. Но она. Это была женщина лет 35 с раскосыми глазами и дивными острыми скулами. Её веки обведены черной краской, волосы туго собраны на затылке. Холодный взгляд чёрных глаз. Изящный доспех. - Так ты и есть сын Шахрамана, принц Персии? - заговорила на персидском. - А вы царица Араксис, властительница Массагетии.. - Оставьте нас, - бросила она. - Все. Железный тон, не допускал возражений. Рабыни со стражей и знатью в красных халатах быстро высыпали в ночь, прикрыв плотный подол. - Признаюсь, я ожидала эту тварь, Малика. Чтобы убить. - Вы готовы пожертвовать сыном ради этого? - У меня есть ещё сыновья. У будет ещё больше. - Чего же вы хотите от меня? - Персию, конечно же.. Завтра я уничтожу вашу армию и пойду на Юг к Персеполю. Я устало вздохнул. - Вы безумны. - Ваш Кир хотел мою предшественницу Томирис, но она поняла, что он хочет не её, а её царство. И отказала. Тогда он пошел на массагетов войной. И лишился жизни, сгинув в семидневной битве. - К чему этот разговор? Она с любопытством разглядывала меня, расхаживая туда-сюда по мягким коврам и поглаживая запястья. - Я нравлюсь тебе? - Ну.. да. Вы.. очень красивы. Араксис расстегнула застежки жилета с золочёными бляхами и сбросила наземь. Начала расшнуровывать красный халат. - Что вы..? Ткань упала к её ногам, оставив её в одних изумрудах на шее. Я слегка опешил. Слишком быстро! - Как Кир хотел взять Томирис, так я возьму тебя, став царицей Вавилонии и Персиды. А ты будешь царствовать подле меня… со мной. Сын Шахрамана. Свет ласкал упругое тело, закаленное огнем сражений. Её маленькая красивая грудь и округлые бедра пленяли. Её мышцы, будто выточены из греческого мрамора. Таких женщин я ещё не видывал. Твердые от меча, но изящные руки Араксис легли на мою шею. - Ко мне идет сто тысяч всадников. И скоро они будут в Маргиане. Положение Малика безнадёжно. Если ты будешь со мной, нам покорится вся Персия. От Ливии до Индии. Ты станешь царём над царями. Она прижалась ко мне своим горячим телом. - Этот жестокий тщеславный человек, твой брат, не заслуживает твоего служения. Ты лучше него. Я знаю. Твоя судьба - править Персией. Со мной. Я вижу! Мы будем лучше твоего отца и брата вместе взятых, лучше Кира. Тебя ждут великие дела. Я помогу. Я знаю, что делать, принц…Я видела! Завтра я разобью Малика. Просто позволь мне возвысить тебя. - Я… - Не надо ничего говорить. Не надо ничего делать. Я сама всё сделаю. Я же знаю, что ты тоже хочешь. Её жар так пленял, она пахла так соблазнительно, её сладкие, дикие речи вскружили голову. Я понимаю. Ей нужна законность. - Вы.. коварная женщина. Сняв с меня доспех, она расстегнула мой пояс с мечами и отбросила прочь. Я уложил её на спину и вошёл резким толчком. Араксис вскрикнула и крепко охватила меня ногами. - Давай. Она разожгла нешуточную жажду. Я задвигался резко и мощно. Шатер огласили её громкие крики. Лаская её бедра и живот, я наслаждался их напряжением. Изумрудное ожерелье между её грудей позвякивало в такт моим движениям. Царица хватала меня за руки и отталкивала в притворной борьбе. Её запыхавшееся личико вскоре взмокло. Потянувшись к подушке, Араксис достала из-под неё нож и, просунув руку между ног, приложила ко мне холодное лезвие. - Я могу отрезать их. Хочешь? Нож для Малика. Жуткая смерть. Выхватив и отбросив клинок, я прижал её руки к полу и ускорился. Стоны стали громче и быстрее. Она ещё крепче сжала меня бёдрами, сомкнув ножки в замок вокруг меня. Вдоволь насладившись её лицом, я перевернул Араксис и, поймав за запястья, приступил ещё яростнее. Упёршись личиком в подушку, она извивалась в напряжении. Охватив руками влажное тело, я втянул будоражащий запах её жирных волос и пота. Царица вскрикнула по-дикарски, видимо, ругнувшись, и сбросила меня. Похоже, так ей не понравилось. Дала мне звонкую пощечину и потащила к огромному сундуку. Захлопнув крышку, Араксис легла сверху, протянув ко мне изящные ручки: - Надо видеть лицо. Дважды приглашать не пришлось. Войдя в её лоно, я ощутил что-то настолько родное.. Такую сильную привязанность к этой жестокой женщине.. Это красивое лицо не отпускало меня. Продолжение было таким же бурным, как начало. Я изверг в неё семя. Её грудь тяжело вздымалась. Успокоив дыхание, Араксис набросила красный халат и прислонилась к сундуку. Я принялся одевать рубашку. Взяв мою руку, она положила её себе на грудь и отодвинула край халата с паха, оголяя мне свои красные ножны. - Ты никуда не пойдёшь, принц. Не сейчас. Она принимала меня в себя раз за разом, пока страсть не выжгла все соки. Затрубили в рога, возвещая рассвет. Надо одеваться. Я набросил наконец-то свою рубашку и взялся за доспех. Царица прижалась ко мне сзади. - Ты решил? - Ты знаешь. - Я хочу услышать. Замешкавшись на миг, я повернулся к ней лицом. В черных глазах сверкнула сталь угрозы. Я сжал её красивые, теплые руки. - У меня такое чувство, будто.. будто я любил вас всю жизнь. Только не знал об этом. Что-то на миг промелькнуло на лице Араксис. - Скажи это. - Я вернусь к вам. Вернусь - и мы оба получим награду, которой заслуживаем. Она расслабилась и вздохнула. - Я знала, что ты так скажешь. Я видела. Она прильнула ко мне. Я захотел погладить её красивую головку. Осторожно и нежно, будто маленькую пташку.5
Когда я вернулся, сына Араксис с двумя охранниками отпустили. Над местом вчерашней бойни кружили целые тучи воронья, оглашая пустыню хриплым галдежом. Бессмертные в белых одеждах проводили меня к укрепленному холму на окраине лагеря, где Малик с Омидом осматривали долину, в окружении стражи. - Я боялся, что ты вернешься по частям, - брат раскинул руки в приветствии. - Чего хотела шлюха? - Она.. желает себе всю Персию. В обмен предложила расходиться по домам. - Похоже, совсем за дураков держит, - Малик ругнулся. - Угрожала? - Нет. Она была добра. - А почему так долго? - Ну.. она предлагала разные варианты, по многу раз. - А как она из себя? - оживился Омид. - Хорошенькая? Я пожал плечами. - Воинственная.6
Стояла ужасающая жара. Воины спасались, заливая воду из бутылей под доспех. Недалеко на севере блестело то самое огромное озеро. Надо лишь перешагнуть через врага. Так что нет смысла в экономии. Малик зарезал 3 быков в жертву Солнцу. Маги собрали кровь в миски и густо окропили воинов под молитвенные заклинания. Красная капля попала мне в рот. Прославляя Солнце-Митру, солдаты распевали священные песни. Обе армии выстроились в боевые порядки. Правое крыло Малик поручил мне с Сизифом. - Главное выдержать натиск конницы, - ободрил тот меня, заметив тревогу. - Нам бы самим не помешало тысяч 5 всадников, друг мой Сизиф. А лучше 25. Чтобы уровнять шансы. - Это да.. - Если из-за Малика нас прикончат, я набью ему морду в другом мире. К нам маршировали стройные ряды воинов-мечников в пышных чёрных и белых одеждах и бронзовых масках, спущенных на шеи - из-за жары. Это Кадар перебросил нам дополнительно 500 бессмертных, "для охраны принца". - Ну, теперь вам спокойнее? Я вздохнул. Похоже, они считают меня никчемным дитём. Всё-таки убивать неповоротливых песчаных тварей в чём-то даже легче. Никто не знает, что было в Азаде. Они даже не представляют. Мой отец погиб, Фара погибла, всех поглотил песок.. А когда я обратил время - даже Фара не поверила мне. Сказка.. Всего лишь сказка. Лошади раздували ноздри от зноя и пожевывали сухую колючую травку. Люди же, обременённые Знанием, напряглись в мрачном ожидании бойни. Их пальцы подрагивали. Пот затекал в глаза. Воины вытирали лица, поправляли шлемы, куфии и платки. И вот враги зашевелились. Плотные ряды лучников, с лесом копий за спинами. Подойдя на двести шагов, их то́лпы встали. Долину огласила хриплая брань массагетов. Их лучники достали стрелы. Издалека они напомнили мне копошащихся трупных червей в своих кожах, тряпках и мехах. - Щитоносцы, - тихо скомандовал Сизиф. ЩИТЫ ВПЕРЕД! - заорали командиры. Сквозь лучников вперед вышла колонна персов с плетёными щитами. - Лучники, огонь. ЛУЧНИКИ! Звонко затрубили персидские рога. СТРЕЛА!.. ЦЕЛЬСЯ!.. ПЛИ!!! 5 рядов спустили тетиву. Будто рой саранчи затмил небо. Начался обоюдный обстрел. Персидский лучник способен давать 12 стрел в минуту. А композитный лук персов (из сухожилий, дерева и рога) бьет дальше и сильнее прочих, пробивая кожу, бронзу, железо. Но нас было меньше в 3 раза. Воины вскрикивали и падали, покалеченные и убитые. Многие стрелы массагетов так и не долетали, другие впивались в щиты. Но ряды персов неумолимо редели, а песок побагровел от крови. - Смена, - приказал Сизиф. МЕНЯЙСЯ!! - заорали капитаны. В утыканную, словно ежи, стрелами, шеренгу щитоносцев влились новые бойцы, замещая павших. Возник жуткий балаган. Воины мешались, толпились, орали, таскали раненых, спотыкались и прятались друг за друга. Некоторые, пытались убежать в толпу копейщиков, - бессмертные били таких кнутами, а двух особо непослушных пришлось зарубить. Обоюдный обстрел тянулся мучительно долго. Дикари выливали нам на головы залп за залпом. Ещё 3 раза Сизиф заменял людей свежими. Добавлял сотню бессмертных для поддержания порядка. Уже больше половины лучников погибло, когда массагетам, наконец-то, надоело стрелять. Загудели вражеские рога. Заорали, словно рой, тысячи глоток. От чёрного чудовища отделились 5 голов конницы, поднимая в воздух тучи желтой пыли. - Не меньше 15 тысяч всадников, - Сизиф сжал белую рукоять генеральского меча. - Забавно. За-ба-а-авно, - повторил в задумчивости. Три отряда выстроились клином и пошли на таран, на центр и крылья, чтобы пробить и смешать персидские ряды. Два другие отряда заложив огромную дугу, огибали наши фланги, чтобы ударить с тыла. - Довольно опрометчиво. Похоже, Араксис уверена в победе. Я бы на её месте продолжал обстрел. - Они же задавят нас числом! - Возможно, мой принц. Клин из 3 тысяч всадником приближался с угрожающим топотом. Опять заорали боевые рога, заорали дикари. Заржали кони. Вот оно. - Копья! – бросил Сизиф. КОПЬЯ!! Толпа всадников врезалась в лес копий с ужасающим грохотом, скрежетом и чавканьем пронзаемой плоти. Трещало дерево, рвались доспехи, ломались кости, орали в ужасе люди и кони. Всадники вылетали из седел точно камни из пращей, падая в гущу мечей и копий, чтобы вмиг быть зарубленными персидскими солдатами. Вражий клин увяз в рядах персов довольно глубоко, прорвав 5 шеренг. И застопорился. Всадники налетали друг на друга. Лошади врага спотыкались о трупы, нанизывались на острия, сбрасывали и затаптывали хозяев в хаосе и ужасе боя. Сизиф выстроил когорту из 2000 копейщиков на фланге и развернул в сторону второго отряда врагов, что пытались зайти персам в тыл. Бессмертные начали быстрое окружение увязшего первого отряда. - Надо как можно раньше разбить конницу, иначе всё пропало! Сквозь тучи пыли и грохот, мы заметили наступающую пехоту. В коже, шкурах и железе, чёрно-серые толпы дикарей жаждали крови. Сизиф бросил почти все силы на уничтожение завязшей конницы. Огромная туча всадников уже понемногу разваливалась. Кто-то, ища спасения, пробивался сквозь ряды бессмертных. Второй отряд конницы, увидев, что фланг надёжно прикрыт нашими копьями, решил пробить окружение бессмертных, дабы спасти товарищей из мясорубки. Но полководец, внимательно следивший за маневрами массагетов, мигом бросил несколько когорт копейщиков на перехват. Персы с яростными криками врезались остриями во фланг кавалерии, и враги, зашатавшись, начали отходить, оставив убитыми около 50 всадников. К тому времени, когда подоспела многотысячная пехота массагетов, Малик уже рассеял конницу в центре и слева. А мои бессмертные уничтожили больше половины первого отряда. Оценив ситуацию, Малик двинул весь фронт в наступление. Получив сигналы ро́га, Сизиф взглянул на меня: - Ну что, вперед? - М… Да! – я был взволнован и растерян, но он притворялся, что не замечает. Надо преградить путь вражескому сброду, чтобы они не опрокинули полк бессмертных, который всё ещё занят конницей. Эти прекрасные элитные части не зря отец называл "убийцами всадников". Закалённые огнем и железом, они ловко потрошили и людей и коней, настоящие демоны царя Дария. Гордость Ахеменидов. Затрубили наступление. Эти звуки всегда пробирают до мозгов так, что аж кости сводит. Я достал меч. Моя личная охрана - тысяча всадников - также приготовилась к бою. Тем временем две армии ударились копьями и щитами по всей длине фронта. Крики десятков тысяч солдат сливались в непрерывный гул, будто огромный жадный до крови зверь. - Вы что-то задумали, принц? - Надо подловить тех всадников. - Но у нас из конницы только ваша охрана.. Может попросить у принца Малика подкрепления? - Кажется, ему сейчас и так несладко. Главное - поймать их, Сизиф. Только не мешкай. Как поймаю - сразу же бросай на них пехоту. Иначе нас перебьют. Сизиф сжал губы, кивнул. Крепче ухватив поводья, я повернул коня к солдатам и встал в стременах, подняв меч. - Эй, персы! Чья это земля? - НАША! - дружно заорали всадники и оживились. - Чья это страна?! - НАША!! - Чья сегодня будет победа?!! - НАША!!! - воины выкидывали вверх копья. Железные острия хищно блестели в лучах. - Доблестные сыны Персии! Зверь пришёл в ваш дом!! И мы собрались тут, чтобы отбросить его обратно в дикие степи! Выше знамя! Мы идем в атаку на северных дикарей! За честью и славой!! В атаку за вашу страну!! За ваших богов!! За ваших предков!! Всадники, за мной!! Выехав на поле боя, мой отряд сносил рассеянных и убегающих. Острия копий обагрились кровью. Вражеская конница быстро заметила мое знамя. И бросилась вдогонку. Больше 3000 массагетских тяжелых. Грозная сила, на которую мы напоролись на полном скаку. От столкновения многих вышибло из седла. Копья массагетов ломались о персов, пробивали доспехи и головы. Воины перемешались и начали без разбору резать и колоть. От их жутких выкриков и выпученных глаз волосы на затылке вставали дыбом. Так яростно они ненавидели друг друга, что были готовы рвать глотки зубами. Успев зарубить 5х, я получил мечом в живот и согнулся пополам и выпал из седла. Мне крупно повезло - доспех не пробит. Пот лился градом. Одежда промокла от крови. Я не мог вытереть глаза из-за шлема. Получил ещё 3 удара в доспех. Отчаянные массагеты поздно заметили приближение копейщиков. Но отступать всё равно не стали. Даже, несмотря на то, что их окружают. Враг бросил на помощь коннице ещё отряды, но их перехватили когорты Омида. Когда массагетов начали убивать со всех сторон, они будто озверели. Отбивались ещё яростнее, даже лишившись лошади, сломав копье, угробив меч и разбив щит в щепки, они бросались на наши копья. Огромный бородатый вождь, убивший уже дюжину персов, обратил взор на меня. И бросился, словно дикий боров с топором наперевес. Поднырнув справа (подальше от топора), я рассек ему колено, а потом и затылок, оросив меч кровью и мозгом. Вопли оборвались - он откусил себе язык, и упал, обмаравшись в судорогах. Массагеты замешкались, а персы победно заревели и набросились на загнанных в ловушку зверей, утративших предводителя. Сопротивление ослабевало. Я вскочил на свободную лошадь, но ей тут же вонзили копье в горло – и я услышал жуткое бульканье. Ударившись о трупы, я быстро вскочил на ноги, уходя от клинков врага. И достал второй меч. Мне удалось убить ещё 13 этих северных степняков, орудуя двумя мечами. Пока я не осознал, что вонзал мечи в живот последнему врагу; в крови по щиколотку, в промокших сапогах. Изрубленные тела кровавыми навалами возвышались мне по пояс. А кровь, стекаясь в отдельные выбоины и рвы, доходила там до колена. Они погибли почти все, но так и не сдались. Ужасные враги. Меня быстро окружали мои всадники, старательно пытаясь не поскользнуться на кишках. - Вы в порядке, принц? Дикари вас не ранили? Я отмахнулся. - Седлайте коней. Бой не окончен. У меня осталось около 500 конников. Половина. К этому часу основной фронт распался на 5 крупных сражений. Мы быстро били в тылы отдельным толпам массагетов. Довольно легко их опрокидывали и рассеивали. И так же быстро уходили, опасаясь увязнуть в окружении. Без конницы, деморализованные, бегущие, - они были лёгкой добычей. Кровавый пир для персидских лезвий. - Ах вот вы где, принц, - ко мне с сотней всадников прискакал Артабан и замахал рукой. Его одежды и доспехи побагровели от крови. - Радостная весть! Ваш брат убил двух сыновей царицы Араксис в поединке. Похоже, что ещё до заката мы уничтожим массагетов. - Как и их страну. Это уж точно положит конец набегам, - вымолвил подоспевший Сизиф. Со свитой и конными бессмертными. У его лошади вся морда в крови и пене. - Мой принц, на правом крыле - победа. - Чудно, друг мой. Давайте же поможем нашим братьям. К вечеру почти всех врагов извели. Но в отдельных местах ещё кипели бои. Убегающих преследовали наши конные, под началом Омида.7
Мы с братом осматривали окрестности в компании 200 бессмертных. После битвы люди страшно устали. Они сидели на камнях, на берегу озера; купались, смывали кровь, полоскали одежду, доспехи, разводили костры, распределяли добычу, раненых и пленников. Рабы и солдаты ставили лагерь. Уже тысячи палаток серели в сгущающихся сумерках. Вспыхивали костры, запахло едой. Я окинул долину взглядом. - Страшное зрелище. - Зато у ворон всей Маргианы праздник. - Думаю, они благодарны тебе за угощение, Малик. - Тяжело, не правда ли? - он устало улыбнулся. - Тяжело предаваться радости в честь победы.. Потому что смерть ужасна и уродлива. Но если ты принц - выбора нет. Сражайся - или умри от рук более воинственных. - Похоже на стихи какого-то дурака. - Так и есть. Зато правда. - А я чувствую, что ещё не раз это наследие заставит нас… эм.. собирать горький урожай.. на полях сражений - но не только. - Ну и кто теперь дурак? - Не дурак, а стихоплет. - Это не стих, а чушь. Мой лучше. - А что с царицей?.. Она убежала? Тревожно заревел рожок. Конные вернулись. Приближались трое всадников в чешуйчатых доспехах, со знаменем. Золотые плащи трепетали за спинами. Омид спрыгнул с лошади, и быстро зашагал к нам с двумя капитанами. Оттянув запыленный платок, он преклонил колено, благоговейно уставившись на Малика. - Государь! Мы убили много врагов и захватили в плен пятерых вождей, но царица Араксис успела скрыться на востоке, в Арантской крепости. Похоже, весь город и окрестные деревни вдоль реки вырезали и сожгли ещё до начала сражение. Мы видели груды тел. От них ещё дым идет. Малик пнул мертвого массагета. - Бешеная сука. И сколько у них там? - Пленные говорят, тысяч 8-10. Но много женщин, стариков.. и дети, - опустил глаза Омид. Голубоглазый юноша с медью в волосах. Он был из того же персидского племени, что и моя мать. Я любил Омида за добрый нрав и трогательную верность нашей семье. Как говаривал отец: молодые сердца обжигают желания славы и страсти; в них рождается дружба и верность, что остается на всю жизнь. Поэтому ищи соратников молодых и с огнем в глазах, ибо они суть честнее расчётливых стариков. Вот как Омид и Кадар. Будь щедр и справедлив к ним, и они свернут горы для тебя. - Артабан! - рявкнул Малик. Командир подбежал на зов и выпучил глаза. - Государь! - Сколько солдат могут держать оружие? - Раненых очень много, принц. А так – 9000 пехоты. И, думаю, 1000 конницы. - Для штурма крепости конница не нужна, - бросил Малик и зашагал вдоль костров и палаток. Командиры и 200 стражей двинулись следом. Рабы, взяв лошадей под узды, повели их на водопой. Холодало. Когда лагерь встал, уже зажглись звёзды. Огромная луна сияла ярко; жёлтая, словно череп. Захватив кучу добра, персы пировали, пьянствовали и развлекались. Пока Малик держал совет в шатре, я осматривал лагерь. В западном крыле (поближе к минувшему побоищу, чтобы недалеко носить раненых) выросла огромная "лечебница" под небом. Целители и хирурги трудились в поте лица, обрабатывая раны травяными порошками, мазями и крепким лидийским вином, убивающим заразу; отрезая покалеченные конечности и вправляя кости. В воздухе витал резкий запах дурмана, - им поили солдат, дабы заглушить боль. Стоны и вскрики тянулись беспрерывно. Лекарям не хватало рук, и я распорядился выделить ещё сотню прислуги. По полю боя бродили рабы, собирая оружие и ценности и складывая в мешки и телеги. Другие - оттаскивали убитых персов, - для погребения. Третьи - рубили головы мёртвым массагетам – (я не знаю, зачем они это делали). Редкие солдаты отпугивали шакалов. На деревьях, захвативших берег озера на многие версты, собрались целые армии грифов. Они тоже хотели пировать. Птицы посмелее уже вынимали мертвецам глаза, - кажется, это их любимое лакомство. В самом лагере я застал кровавый угар и ад. Пленных кромсали; облив смолой, поджигали; засыпали в рот песок и лили кипяток; снимали кожу и прибивали к деревьям; женщин насиловали, вскрывали животы и вынимая внутренности, обкручивая ими себя или стволы деревьев, под смех и танцы. Усмирив особо строптивых кнутами бессмертных, со зверствами мы покончили. Зачинателей «веселья» (13 человек) утащили на казнь. Их мольбы и рыдания вскоре оборвались под лезвием топора. Но успели отрезвить других. Сизиф, стоящий невдалеке со свитой, одобрительно кивнул и скрылся. Видимо, подоспев уже после меня, он всё это время наблюдал. Или… он пришёл раньше? Но всё же, мне не удалось облегчить судьбу большинству этих людей. Утром, по приказу Малика, 6300 пленников посадили на копья. Вокруг поля сражения, вдоль берега, арантской дороги и на холмах к северу. "Чтобы видно было за десять верст". Они будут умирать мучительные часы и дни, проклиная персов под раскалённым небом. 5 тысяч отрубленных голов выложили на склоне холма в огромную надпись персидской клинописью : "Царь Кир здесь, чтобы свидетельствовать". - Ваш брат жестокий человек, - обратился ко мне Сизиф, глядя на холм вечно насмешливым, ленивым взором. - Довольно сомнительная затея, на мой взгляд.. Как же легко этот мир можно превратить из доброго - в ад. Это грустно. - Всего лишь акт устрашения, мой принц. - И для кого же он предназначен, если массагеты истреблены? - Через эту долину текут торговые пути в Парфию, Мидию и Вавилонию. Даже в Индию. Эта прекрасная надпись и эти копья коснутся глаз и сердец множества путников. Как друзей дома Ахеменидов, так и... недоброжелателей. - Сегодня, он особенно угрюм. - Малик? Это все беспокойные мысли перед новой битвой. - А что за вести принёс тот гонец? - А? – Сизиф моргнул и посмотрел на меня как-то по-девичьи искренне. - Ну.. гонец… вчера.. Из Персеполя.. вроде… - А! Ваш отец приказал выдвигаться на запад, к Соломоновой крепости, как только покончим с Араксис. Султан Назир снова разбушевался. Собирает армию.. старый пердун. - Опять Соломонова крепость.. - Ах, да. У меня подарок для вас, принц. Сизиф достал платок в пятнах крови. Развернул. Это перстень с жёлтым камнем. Нет, не камнем. Внутри вихрился... песок. Светящийся песок. Сизиф следил, как мое лицо мрачнеет. - Похоже, вы.. не удивлены. Знаете, что это за колдовство? - Я видел такое. Раньше. Где ты его нашел? - Это неважно. Увидев подъезжающего на лошади Кадара, сверкающего доспехами и улыбкой, я спрятал перстень в кошель. Разберемся позже. - Вы знаете, принц, что массагеты едят своих мертвецов? Вперемешку с вареной бараниной. Это какой-то ритуал, связанный с их верой в загробный мир. Мерзкое племя. - Ну-с… Лучше в теплом животе друга, чем в холодной земле… Полагаю, так они думают. - Холодная земля тебя хотя бы не высрет. - Ну, этих уже точно никто не сожрет. Родственничков то поубавилось, - улыбнулся Сизиф. - Идем же, друзья. Принц Малик приказал строить войско. Бессмертные подвели нам лошадей и двинулись следом, чёрно-белыми колоннами.8
Крепость из желтого песчаника, словно пу́гало, возвышалась над Арантом. В глиняных мазанках этого города сейчас затаились тысячи массагетов. На окраинах чернели 7 груд сожженных тел персидских жителей. Некоторые ещё дымились. Малик приказал взять город в кольцо и наступать, убивая всех не-персов. При подходе к постройкам, мы заметили около трехсот всадников, бегущих на юг. Похоже, среди врагов паника. Персы, подняв щиты, помчались в атаку на город, как разъяренные львы на стаю гиен. Долину и город заливали оглушительные боевые кличи. Малик бросил вперед самые крепкие отряды. Волки пустыни - ветераны-копейщики, закалённые сотней битв, под началом Кадара. Они орошали пыльные улицы кровью, сбивали врагов с крыш копьями, вытаскивали из домов и подвалов, закалывали, нещадно, как зверей, несмотря на пол и возраст. Обходя особо яростное сопротивление с флангов, по переулкам, персы зажимали врагов в тиски и вырезали. Большинство улиц очистили до полудня. Тут и там вспыхивали зарева пожаров. Войска стягивались к крепости. Вскоре начался штурм. С бойниц в нас плотно полетели огненные стрелы, кувшины со смолой, камни. Персы укрывались за домами и огромными соломенными щитами, обтянутыми сырыми коровьими шкурами, - чтобы не загорались. За таким осадным щитом пряталось по 10-15 лучников; они ловко забрасывали стрелы на стену, крутым навесом, убивая и раня массагетов. Те роняли кувшины, опрокидывали жаровни и падали сквозь бойницы вниз на копья и камни. Земля пылала. Волки пустыни в сорок человек притащили огромную колоду с вбитыми штырями и железным наконечником. С бодрым рычанием, они врезались в ворота, как сорок демонов. Крепкое дерево трещало, но не поддавалось. С амбразур на них сливали кипяток, дерьмо, смолу и камни. Но волков укрывали щитоносцы и рабы. Массагеты умудрились сбросить кучу лестниц, покалечить и поджечь много сотен персов. Смердело гарью, дерьмом и немытой дрянью. Меня раздирало жгучее нетерпение. Обвязав вокруг шлема толстую ткань и забросив на спину щит, второй я крепко сжал в руке. Рабы щедро полили нас водой. "Это ничего. - пытался успокоиться я. - В Азаде и не такое было. А тут.. так, прогулка. Даже не надо ни у кого спрашивать дорогу в баню". Я посмотрел на знаменосца. - Знамя! Воин подбежал и преклонил колено. Моя рука сжала древко, и мне стало комфортнее. Подняв его повыше, я запрыгнул на бочки с водой и повернулся к солдатам. - Персы!! Смотрите! В вашей крепости завелись крысы! Воины дружно заорали. Зазвенели клинки о щиты, задребезжали древка копий. Они жаждали боя. - За мной, воины! На стены! Раздавить их! Войско взорвалось свирепыми криками и бросилось к лестницам. Земля дрожала от топота. Запрыгнув на стремянку, я получил две стрелы в щит. Следом полетела амфора с маслом. Разбившись о мой щит, кипящая жидкость и осколки дождем полетели в стену и солдат. Мою руку, выше локтя, тоже обожгло. Смуглый массагет поднял ещё одну амфору над головой и со всей силы запустил в меня. В этот раз, я ударил щитом наотмашь, чтобы всё ушло в стену, не зацепив моих воинов внизу. Взбесившись, я ткнул острием флага дикарю под челюсть. Заметив знамя, лучники из башни начали беспрерывно осыпать меня стрелами. Мой щит собрал ещё десяток огненных и вспыхнул, влажный от масла. Вскочив на стену, я пинком сбросил какого-то старика с кувшином смолы и, сорвав щит, швырнул его в дикарей. Потушил горящий рукав и, сняв со спины второй щит, побежал с другими персами убивать лучников. Их быстро накормили железом и столкнули на персидские копья внизу, под ликование воинов. Вскочив на зубья башни, я вонзил знамя Ахеменидов между камней, и желтое море персов внизу закипело в радостном приливе. Острия копий и мечей с высоты походили на блестящие звёзды. Капитан бессмертных Хирам, заложив окровавленный меч под мышку, спустил бронзовую маску-шлем. Закопченное лицо озаряла улыбка. - Великая победа, принц. Воистину, подвиг, достойный самого Рустама. В это время разразился громоподобный треск, и персы опять взорвались ревом ликования. Это волки пустыни проломили врата. Звон мечей раздался уже внутри. Я ободряюще хлопнул Хирама по плечу. - Не время отдыхать, друг мой. Очищайте стены и башни. - Да, принц, - надев маску, он рявкнул на подчиненных и исчез внизу. - Камбиз, Абад, - позвал я. Два капитана шагнули вперед. - Приказы, принц? - Лучников на стены. Пусть бьют во внутренний двор. Быстро. Затрубил медный рог, замелькали зеленые и белые флажки, подзывая соответствующие отряды вставать к лестницам. Зашевелились когорты. Вскоре началась ужасающая бойня. Лучники осыпали врагов со стен, а волки и бессмертные отсекли все пути к спасению. Крепость превратилась в склеп для массагетов. Я увидел Кадара в гуще сражения. Его доспехи и щит почернели от копоти, смолы, крови и пыли. Когда две трети дикарей пало, сквозь врата вошёл Малик, тускло отсвечивая золоченой броней, с двумястами бессмертных. И влился в ряды волков. Те, увидев принца, набросились на врага с двойным усердием. Я приказал прекратить обстрел. Завопил медный рог, и дождь стрел стих. Мы вместе истребили всех, кто не успел скрыться в главном здании - большом квадратном храме, составленном из огромных блоков песчаника. Ещё недавно тут поклонялись Ахуромазде. Теперь же, это святилище стало местом ужаса, оскверненным дикарями и бойней. Мощные кедровые ворота обиты железом. Просто так не пробить. - Таран! Быстро! - приказал Малик. Сорок волков вскоре притащили свою игрушку и начали долбить кедр, под окрики солдат. Малик положил мне руки на плечи. - Жаль, отец не видел, как ты водрузил знамя! Первый! - Не то чтобы мне очень этого хотелось.. Малик понимающе кивнул. - Привыкнешь, братец. - Я бы предпочел деяния, вызывающие любовь и восхищение народа, а не страх. Тут среди бессмертных появился Сизиф с томными глазами и без единого пятнышка на доспехах. - Любовью могут пренебречь, мой принц, а страхом - нет. Страх надежен. И вот, врата надломились. Ещё удар – железная петля лопнула, и ворота громыхнулись на пол, подняв тучу пыли. Из проема на персов обрушился вихрь стрел, в первый же миг убив десяток «волков». Раненые орали и бранились, пытаясь уйти с линии огня. Таран упал, раздавив ноги двум воинам. Послышались женские боевые крики. Персы попрятались по обе стороны ворот. Один любопытный высунулся и получил стрелу в лоб. Малик терял терпение. - Чего встали? Там всего горстка шлюх! Нападайте! Солдаты заорали так, что вздыбилась пыль на крышах. Скопом бросились в проем, и были встречены стеной из стрел. Они не успевали сделать и 3х шагов, падая, сраженные в живот или пах. Желтые персидские туники покраснели, камни забрызгало кровью. Персы падали друг на друга, образуя баррикаду. Вскоре через нее приходилось карабкаться. Массагетки били точно и безжалостно, метя так, чтобы персы не гибли сразу, а корчились в муках и орали, обезумев от боли. Я видел, как эти жуткие вопли давят нашу решимость. Все «волки» погибли. Баррикада из тел разрослась чуть ли не до потолка. Придавленные молили о помощи или просто кричали в беспамятстве. - Помогите!! Помогите!! А-а-а-а-а-а!! - О, боги!. Да убейте вы их уже! – вскричал Малик, и я не совсем понял, про кого он. - Тем, кого в живот - уже не помочь.. Растащите тела! - Щит! Несите осадный щит! - Нужен огонь! Давайте выкурим их!.. Тут из-за горы кровавых тел, сквозь вопли персов, раздалось маргианское наречие: - Парфянские твари! У нас ваши ублюдки!! Хотите их по кускам?! Подходите!! – видимо, она что то сделала, и мы услышали детские крики. Малик оперся рукой о стену. Ручей персидской крови достиг его сапога. Он стукнул Кадара локтем: - Пусть сдаются и уходят. Кадар кивнул и заорал на маргианском: - Оставьте детей, сдавайте оружие – и проваливайте!! Вас не тронут! - Когда это парфянские евнухи держали слово?! Хотите своих выродков - подходите и отнимите!! Или боитесь?! Вы не мужчины – вы сыновья шакалов и шлюх, как и всё ваше телячье племя! Вы все здесь подохнете, скот! Сизиф оперся на стену возле Малика и скрестил руки на груди. - А может, это не персидские дети.. Может нас дурят? - Нет, у них есть персидские дети и женщины.. Они сожгли только способных воевать и бесполезных стариков. Когда мы штурмовали южную стену, они поджигали и сбрасывали младенцев нам на головы, чтобы взбесить. - О, боги!. - Забавно.. - Похоже, выбора нет, - обронил Малик. – Они встали насмерть. Воины потихоньку растаскивали тела. Тяжелораненых били ножом в сердце. Легких – оттаскивали в сторону к лекарям. Притащили осадный щит. Срезали верхушку, чтобы протиснуть в проем. Я хотел пойти внутрь, но Малик ухватил меня за пояс и подтащил к себе. Четверо мечников взялись за лямки и втащили щит, перешагивая через трупы. За ними выстроилась толпа орущих и звенящих оружием персов. - Девок брать живьем, парни! Не убивайте зря, - бросил Кадар. Тут послышался шум резни, детские и женские крики. Массагетки кромсали рабынь-персиянок, своих и чужих детей и друг друга, чтобы не даться врагам. - Не надо!!. - А-а-а-а-а-а-а!! - Мама!!! - Проклинаю!! Проклинаю, парфянские твари! Смердело смолой и дымом. Они подготовились. Весь пол залит маслом. Брызги от шагов персов разлетались по сапогам и штанам. Женщина уронила факел, и огонь заревел, словно буря, пожирая массагетов и персов. - У-а-а-а-а-а-а-а-а-а! - Ебать!! - Бегите! Бегите!! Наружу! – орал Кадар. Охваченные огнем массагетки остервенело бросались на персов, усугубляя давку. Несколько их ноже́й успели достать персидские спины, пока адская боль не лишила женщин разума. Огонь заревел, как истерзанный зверь, пожирая людей - мертвых и раненых. Выпрыгивая наружу, персы падали в пыль, срывали одежду, а товарищи наваливались сверху, чтобы потушить пламя. Несколько массагеток вырвалось и погибло от мечей. Я не мог смотреть на их сожженные лица. Крики горящих в храме сливались с воем огня, словно в адской бездне. - Воды! Воды!! - Воды!! - А-а-а-а!! Малик окликнул Омида, выбежавшего вместе со всеми. - Где Араксис? Медноволосый юноша зашагал к брату: - Её там не было, господин. Мы... Он перешагивал через массагета, когда тот вдруг ожил и всадил меч Омиду между ног. Юноша упал и заверещал. Лезвие вошло глубоко в нутро, рассекая кость и кишки. Бессмертные тут же с проклятиями рассекли массагета на части. А Омид всё кричал. Его глаза в ужасе выкатились и покраснели. Он понял, что уже мёртв. - У.. Убил! Убил меня! Убил! - вопил он. - Сделайте что-нибудь! - заорал я. - Лекаря!! - НЕТ! - рявкнул Малик. И когда все замерли, тихо повторил: - Нет.. - Он же мучается! Кадар достал нож и присел на колени, подняв Омиду голову. Тот схватил его за рукав с мольбой в глазах. - Прости, друг, - Кадар воткнул нож ему под затылок и крики оборвались.9.
Всех взрослых мужчин, числом 900 человек, Малик приказал ослепить, оставив каждого сотого одноглазым, и отправить домой, на север - в степи. Уцелевших массагетских детей обливали смолой и бросали в огонь. - Вам жаль этих людей, принц? - спросил Сизиф. - Я.. ничего не сделал, чтобы прекратить эти зверства. Не помешал ему.. - Постарайтесь оградиться от дурных мыслей. - Вот оно как.. - Жестокое сердце и холодный ум сохранят вас от мучений в дальнейшем. Этот мир ужасен и уродлив. Кому как не принцу Персии нужно это усвоить. - Твои слова полны противоречий, Сизиф. Ты выдаешь жестокость за добродетель. - Государь должен быть в меру жестоким, чтобы уберечь царство от беспорядка, который порождает грабежи и убийства. От этого страдает всё население, тогда как от кар страдают лишь отдельные люди. - Жестокость порождает лишь страх и ненависть. - Этим путём шли все цари. Включая вашего отца и брата. Выгоднее для правителя, когда его боятся, чем когда любят. Ибо люди по своей природе неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману; нас отпугивает опасность и влечёт нажива, мы легко предаем и переступаем через любовь в угоду алчности. Ахемен, Теисп, Кир, Камбис, Дарий и сотни иных - все они выстроили своё царство на костях. Как и ваш отец (да хранит его Солнце). Он любит говорить, какой он - царь Шахраман - милостивый повелитель, но, увы, часто слова расходятся с делами. Если бы не железная воля, боюсь, у вас бы не было царства. Даже сейчас... что вы сделаете, когда схватите ту бедную женщину, принц? Проявите милосердие и отпустите домой? Чтобы она собрала новую армию и обрушилась на Персию? Позволите ей опять изнасиловать этот край? Я не ответил. Этот юноша всего на 2 года старше меня, но уже выиграл множество битв. И сжёг не один город во время восстания в Киликии. Один из самых талантливых и самый молодой полководец империи. Он смотрел будто сквозь меня. Пронзающим, утомленным взглядом. - Ты знаешь, что отцовские генералы тебя недолюбливают? - Принц? - Ты никогда не идешь в бой вместе с воинами.. - Эти старые пердуны уже отжили свое. Их мнение не должно вас интересовать. Когда в последний раз кто-либо из них выигрывал крупное сражение? Восемь?.. девять лет назад? Заметив мою оторопь, он улыбнулся и сверкнул глазами. - Удивительно! Ваша наивность… Вы удивительно наивны. - Ч.. что ты сказал?10
Разбившись на отряды по 200-300 всадников, мы рыскали по пустыне в поисках беглянки Араксис и её приближенных. Мой отряд - 200 конных бессмертных - шёл по течению реки на юг. После полудня остановились напоить лошадей. Воздух подрагивал от знойной жары. Вдруг из-за песчаного бархана в сотне шагов высыпала конница. Массагеты, завидев персов, ощетинились копьями и двинулись на нас широкой дугой, рыча и бранясь. Их было почти 300, в доспехах. Много племенной знати в пышных красных и жёлтых кафтанах. - По коням! - заорал Хирам, напяливая маску. - Не успеем!! Копья врезались в персов и затрещали, снося нас ужасным напором и опрокидывая в воду. Ошалевшие лошади брыкались и разбегались. - Вставайте! Вставайте, персы! - кричал Хирам, пока копье не пронзило ему затылок. Ремешок лопнул, и маска упала в воду, оголяя лезвие, разорвавшее ему рот. Массагеты бросали бесполезные теперь копья и вынимали мечи. Брызги воды, искры от мечей, ошметки щитов и груды песка мелькали во все стороны. Опрокинутые и разбросанные персы гибли, крича и толпясь, не в состоянии оказать сопротивление. Бронзовые маски раскалывали вместе с головами, заливая реку мозгами и кровью. Элита масагетов прижала нас к реке, не выпуская никого. - Сплотить ряды! - заорал я, что было сил. - Щиты вперед, Бессмертные! Бейте их!! Понемногу враги ослабляли напор. Нас перестали теснить. Оправившись от шока конного натиска, "убийцы всадников" принялись потрошить массагетов и их коней. Колоть животных в брюха, стягивать воинов в грязь. От оглушительных криков и едкого скрежета железа сводило челюсть. Под нами рос холм из тел людей и лошадей. Ещё не мертвых персов и массагетов втаптывали в грязь и внутренности копытами и сапогами, ломая черепа и ребра. Ужасающая ненависть заставляла солдат бросаться на мечи и тут же гибнуть. Выдравшись на кучу шевелящихся, орущих и мертвых тел, я обрушивал лезвия на головы массагетов, рьяно пытавшихся стащить меня. Вскоре меч переломился, застряв во вражьем шлеме и мозгах. Я вырвал обломок и метнул во всадника, раскроив ему челюсть и зубы. Тот, схватившись за лицо, повалился и был раздавлен. Чей-то меч сбил мой шлем. От удара в глазах потемнело. Бросив мимолетный взгляд с возвышения на поле битвы, я замер. Персы и массагеты, копошащиеся среди куч трупов, словно черви, истребляли друг друга в кровавой грязи. Тел было настолько много, что они уже запрудили речушку плотиной. Мотки кишок и отрубленные конечности колыхались в мутной кровяной жиже. Ударом копья, меня сбросили вниз, лишив дыхания. Спасшись от топора, я разрубил рот знатному массагету, и он выплюнул кровавую кашу. В ужасном оскале, с упавшими щеками он орал, вытаращив глаза на то, что выпало из его рта и уже ему не принадлежало. Рука нащупала чей-то меч. Вертясь, как бешеный зверь, с двумя мечами, я отражал удары и вскрывал черепа, пока взор не расплылся в чёрном тумане. Постепенно крики становились реже. Вскоре среди груд убитых ворошились лишь отдельные драки. Какой-то массагет вцепился зубами в горло персу, а того рвало кровью; он бил врага ножом в спину, но тщетно – хватка зубов мертвая. Они оба знали – что уже мертвы. Два отряда, ожесточённые взаимной ненавистью почти полностью истребили друг друга. Ужасающий смрад и стоны забивали голову, расшатывая моё замутнённое сознание. Я был так избит, что, думал, лишусь чувств. Если б не доспех, от меня осталась бы такая же каша, как от моего отряда. Волосы и одежда пропитались кровью. Раненные тянули руки ко мне и орали, кто громче, кто еле-еле, кто пытался затолкнуть обратно вывалившиеся кишки. С воплем мне в спину вонзили копье. Железные пластинки скрежетнули. Это был юнец лет 14. Я разозлился и, резко подтащив его за древко, разрубил лицо. Бедолага обделался и погиб. Похоже, персов уложили всех до последнего. Старый массагет сидел среди тел и горько плакал. Те редкие, что могли стоять, убивали раненых персов. Увидев меня, они начали окружать. Измученные и окровавленные, как и я. Воин в красном кафтане и доспехе из пластин, скреплённых кольцами, указал на меня мечом - мечом Араксис, с яшмовым навершием - и заговорил на калеченом персидском. - Шахраманово отродье. Ты убило моего отца. - И тебя отправлю следом. Они бросились скопом, ругаясь и кряхтя. Слишком медленно. Танцуя от обороны и отходя, я ловко завлекал их на беспечные атаки. Рассек две головы, глотку, живот, отрубил ногу; и схватился со знатным. Оттолкнул пинком еще одного. Вдруг «красный» занес меч и начал разворот. Я узнал этот скифский финт. Но воин измучен и слаб. Он шагнул недостаточно широко, слишком медленно. Со всей силой отразив его меч, я снизу-вверх разрубил доспех, вместе с грудной костью и нутром. Рваные кольца со звоном разлетелись в стороны. «Красный», не понимая, что мертв, стал заваливаться на спину, обливая меня кровью. Глаза его остекленели. Когда грохнулся, сизая плёнка на его сердце лопнула, оголяя этот трепыхающийся темный комок. Комок трепыхнулся в последний раз и захлебнулся кровью. Ошалевшие воины замерли в нерешительности. Я отряхнул клинки, сбрасывая яркие капли в грязь. Решился только один мальчишка. Пустив его меч скользить по моему́, высекая искру, вторым я подрубил ему локоть. Брызнула кровь, и рука повисла на клочке мышц и ткани. Парень заорал, не веря, что такое могло произойти с ним, и пополз по трупам товарищей прочь. Подальше от меня. Оставшиеся массагеты отшатнулись - жалкая горстка еле стоящих на ногах дикарей. Я указал мечом на северо-восток: - Спасайте жизни, пока можете! Уходите назад в свои степи! Навряд ли простые воины понимали персидский, но, полагаю, суть уловили. Присев возле раненого Абаза, я сжал его руку. - Принц.. простите. - Не беспокойся, друг. Помощь на подходе. - Вы… спасли нас. Если б не вы… Эти… всех раненых бы… - Если б не я, мы бы не попались так глупо. Разжав мертвые пальцы «красного», я взял меч с яшмой, и спрятал в ножны. Вскоре массагеты погрузили немногих раненых на лошадей и поскакали на север - семеро измученных и дюжина искалеченных. Я нашел свою лошадь. Лежала с распоротым брюхом, пытаясь вылизать свои кишки от грязи и крови. Посмотрев на неё мгновенье, я побрел к реке, поймать другую.11
Настиг. Как я и думал. Её предали и ограбили свои же. Должно быть это милость судьбы - что не зарезали. Араксис наклонилась к воде и, черпая ладошкой, пила, словно птичка. Заметив меня, она схватила лук, который ей оставили, и вынула стрелу из колчана. Остановив лошадку, я спрыгнул. Стиснув рукоять с яшмой, вынул тот самый меч. Её меч. Араксис натянула тетиву. - Так вот та награда, о которой ты говорил, предатель? Я зашагал к ней. - Стой! Стой и не шевелись! Я не хотел останавливаться. Первая стрела вонзилась в доспех, отдавшись вибрацией в груди и останавливая меня. Араксис спустила вторую. Сильнее. Меня опять оттолкнуло. Третья. В сам краешек доспеха, возле шеи. Зашагал быстрее, прикрыл лицо. Четвёртая. Пробила наруч и застряла в подкладке. Пятая. Резанула по волосам. Шестая. Опять в грудь. Я обломал стрелы ударом руки. Вонзив меч в песок, я настиг её, вырвал лук и бросил наземь. Следом бросил наземь и её саму. Крепко навалился сверху, преодолевая сопротивление. Когда я поймал её губы, она немного успокоилась и перестала брыкаться. У неё во рту было очень горячо. - Чуть не убила. - Лучше бы я отрезала их тебе, пока могла!.. Я опять поцеловал её. - Кир хотел царство Томирис. А я хочу мою Томирис. Мою Томирис и больше ничего. Мне не нужны ваши степи и пустыни. Только Вы.. Только Вы. - Ублюдок!.. Расстегнув свой ремень с ножнами, я задрал её юбки и стянул с неё штаны. - Ч-что ты делаешь?! Её красный цветок взмок, Араксис закрыла глаза и вздрогнула, будто стыдясь этого. - Пусти! - вскрикнула она, но было поздно. - Пусти меня! Нет. Я больше не хочу отпускать эту женщину. Я скучал по её лицу. Боялся, что она погибнет. Толкая её все сильнее, я взял это личико в ладони. Она дышала обрывисто, в такт, и смотрела на меня черными глазами. Щеки запылали румянцем, делая её ещё красивее. - В лучшем мире.. вы были бы моей матерью. - Тварь! - наверно, она не так поняла, но я уже порядком устал от этой истории с Киром и Томирис. Она уперлась сапожком о камень и выгнулась, как упругая сабля, пытаясь освободиться, но тщетно. Я сунул руку ей под кафтан с доспехом и положил на живот, желая почувствовать больше её тепла. Такая теплая и твердая, словно живой мрамор. - Я люблю вас. Араксис. Слова были подкреплены действием. Завершившим ритуал. И это правда - я действительно люблю. Стянув завязки штанов, я, впрочем, не намеревался слезать с неё. Пусть остынет. - Вы поедете со мной в Вавилон. Вы теперь моя. - Гаремная девка? И сколько это продлится? Пока я не состарюсь и не надоем тебе. А потом ты выбросишь меня. Как изношенную тряпку. - Глупая. Вы так прекрасны сейчас. Не думайте о туманном будущем. Возможно, уже завтра нас настигнет смерть. К тому же, это не просьба, у вас нет выбора. - О, да. Шахраман хочет насадить мою голову на копье!.. - Я уговорю его. Нет ничего, что бы любящий отец не позволил дорогому сыну. В любом случае, вы - моя. И отпускать вас я не собираюсь, Араксис. Я действительно люблю вас. Её взгляд стал таким тоскливым. - Глупый мальчишка. Глупый.. Схватив камень, она треснула меня в висок. Будто молния ударила. Я свалился на песок, не в силах шевельнуться. Боль пронзила череп, ослепив меня на левый глаз. Всё потемнело. Я видел её сапожки. Изящная ручка схватила ремень с ножнами, лук и меч с яшмой. И исчезла у воды. Я услышал плеск и ржание лошади. Сквозь боль на меня накатила колышущаяся муть, а с ней и тошнота. Я не отрубился, а только пекся на солнце, изнемогая от потери крови. Не получалось ползти - тело не реагировало - я будто заперт в своем мозгу, и не могу пробиться ниже. Мысли неистовствовали, заплетаясь и галдя, словно воронье. Потом я, почему-то, начал замерзать. И, промучившись вечность, наконец-то, уснул, лицом в песок. Коварная.12
Чей-то сапог пнул ворону, выбив с бедняги кучу перьев. Обиженное карканье. Я разлепил глаза - надо мной, словно туча, навис Сизиф. - Это она вас так? - Н.. н..н-да. Он бегло осмотрел следы на песке. - Вы что же.. пытались её изнасиловать? - Н-нет. Я.. ..К лицу налипло песка и крови. Я ужаснулся, увидев кровавую лужу, что натекла из меня. Да тут чуть-ли не ведро! Теперь, ясно, почему холод пробивает меня до костей. Молния пронзила мозг, я искривился. - Вы удивляете меня принц, - бросил Сизиф. И махнул рукой к воинам, беспокойно переминавшимся в сторонке: - Целителей! Принц ранен. А вы - на юг. Ищите следы. Возможно, она перешла реку вброд. - Да, господин. Персы ударили коней в бока. - Стоять! - вскричал я, поднимаясь и держась за плащ Сизифа. - Принц.. - он взял меня под руку. - Если хоть волос упадет с неё - вы жизнью мне заплатите за это!13
Её так и не нашли. Ни завтра, ни после. Ни через неделю. Никто даже не знает, в какую сторону она ускакала: в сте́пи, или на восток; в пустыню или на юг; к горам или к Нисе. Малик, оставив войско на сатрапа Сакии, двинулся к Вавилону - взять командование над южной армией, для похода к Соломоновой крепости, на султана Назира. Войско массагетов наголову разгромлено, а вся элита - уничтожена, жертвой моих людей. Новая 100-тысячная орда, узнав о полном разгроме, - развалилась. У массагетов началась дичайшая грызня за власть - не только царскую, но и племенную, так как очень многие сложили головы.14
Мы шли на запад через Парфию, минуя бессчетные деревни, городки, оазисы, крепости. Погибшие леса, высохшие ручьи, заметенные песком развалины, разоренные поля. Селяне, завидев огромные толпы персов, прятали урожай и дочерей. Персы рассылали продовольственные отряды – собирать зерно и скот для войска. Это должны были покупать, но обычно выделенные деньги шли в карманы капитанам, а добро селян отнималось силой. Пшеница, ячмень, птица, скот, верблюды, телеги, а часто и дочери. Обычно воя́ки обрюхачивали нескольких молодых девушек в селе, а особо понравившихся забирали с собой. Потом, измученных, их выбрасывали где-нибудь на дороге, или, если не повезет, продавали в дома утех. В Вавилоне за красавицу можно выручить двух верблюдов, но в приграничье рабыни дешевле – постоянная война, непрерывный поток рабов, оружия и прочего скарба. Если опороченные девушки возвращались в родной дом, их прогоняли, считая за грязных солдатских шлюх. Будто они добровольно подвергли себя изнасилованиям. Вот и сейчас я наблюдал вереницу девушек, привязанных за запястья к телеге. 19 персиянок - улов с двух деревушек. Их раздели до талии, оголив груди, чтобы нагота усмирила их. В изодранных юбках они тащились за телегой, плакали или закрывали глаза от стыда и ужаса.15
В Сузах мы встали на отдых. В местных источниках бурлила такая вкусная и целебная вода, что поля и финиковые пальмы давали по 3-4 урожая в год. А местные висячие сады превосходили по красоте даже Вавилонские. От этой воды моё зрение вскоре восстановилось; височная кость срослась, оставив шрам, как напоминание. Я застал Малика на третьем ярусе пирамиды Садов, среди персиковых деревьев в лучах заката. В синем халате и шароварах, подпоясанный изумрудного цвета шарфом и персидским акинаком в чёрно-золотых ножнах, с алмазным навершием-полумесяцем. Рабыня бережно подставляла стеклянную чашу, куда брат складывал персики. - Почему не прикажешь нарвать их для тебя? - Это удовольствие я предпочитаю оставлять себе. Я сел на стул, забросив ногу на ногу. - Ну.. ты бы мог приказать ей нарвать персиков, а листики потрогать отдельно - для удовольствия. - Что за чушь ты несёшь? - А ты? Малик взглянул на город. - Красота, верно? - Н-да, очень вдохновляет.. За стенами тянулись зеленые пшеничные поля. Молодые ростки только начали наполняться благословением Солнца-Митры. Вода в оросительных каналах горела, словно золотом, отражая закатное небо. Пышные пальмы утомлённо склонили головки в ожидании заботливых рук, что освободили бы их от тяжести спелых плодов. Малик вдруг помрачнел. - Помню, когда ты был мал, я случайно уронил тебя, и ты сломал руку.. Мне было так жаль тебя. - С чего ты это вдруг? - Не знаю, - он бросил персик к собратьям. Девушка бережно поставила чашу на столик, передо мной, и Малик отослал её. Я достал из кошеля магическое кольцо и положил возле чаши. Металл переливался мягким голубоватым свечением. - Малик.. Я хочу кое-что тебе рассказать. Об Азаде. Вернее, о нашем с отцом походе в Индию. Уловив перемену в тоне, брат взглянул на меня пристально синими глазами. - Большинство людей полагают, что время - это река, которая всегда течёт в одном направлении. Но я видел истинное лицо времени, и я могу уверить - они ошибаются. Время - это штормовой океан..* - О чем ты?.. - Лучше присядь, и я расскажу тебе историю, подобной которой ты ещё не слышал.Epilogue (Only for PS3/Xbox360)*
- Ты думаешь, я ребенок, и поверю в такую чушь? - Малик бросил в меня персик. Я устало прикрыл глаза. Потянулся, расправляя затёкшие суставы. - Ты прав. Это всего лишь сказка, - кольцо легло обратно в кошель. Войско ушло дальше на запад. Я же остался отдохнуть во дворце подольше. Жрал абрикосы, кормил крокодилов и лазал по пальмам с дворцовой ребятней. Сыновья сатрапов, генералов, посланников и купцов. Они просили показать скифские финты с двумя мечами. В общем, я всячески увиливал от важных дел. Как и всегда. Через два дня в Сузы прибыл караван с отрядом бессмертных, и капитан обратился ко мне. Я отдыхал в тени пальм, на сочной полянке внутреннего Дворца, заложив руки за голову. В пруду плескались египетские кошки, мяукая и дерясь. Их с детства приучили к воде. Рабыня Гестия, в белой тоге подошла, шурша по траве босыми ножками. - Господин. К вам тот капитан из Нисы.. - А.. да. Пускай. Бессмертный в белой одежде, с маской на крючке у пояса, сел предо мной на колени и коснулся тюрбаном травы. - Мой принц. Рад видеть в добром здравии. Я тоже присел, заложив ногу на ногу и отряхнув белые шаровары. - И я рад, друг мой. Как твое имя? - Беруз, господин. У меня для вас подарок от господина Сизифа. Опять что ли? Он меня избалует. - И что же это? Бессмертный кивнул Гестии: - Впустите. Две рабыни ввели Араксис. В её волосах и на белой тоге краснели лепестки цветов, - сегодня довольно ветрено. Они повсюду. Лепестки. - Мы нашли её на базаре в Джа-ра, когда она пыталась украсть персиков. Господин Сизиф приказал доставить её к Вам. - Д-да... спасибо. Передай ему, что я.. очень.. Беруз поклонился, коснувшись тюрбаном травы. - Принц. Я подозвал Гестию. - Раздайте его людям два таланта серебром. И 100 дариков лично для… вот, капитана. Бессмертный опять склонился. - Господин! Воин покинул поляну раскланиваясь, навернувшись о порог напоследок. Довольно неловко. Девушки подвели её ко мне. Даже без доспехов и чёрной краски вокруг глаз, она всё ещё внушала угрозу и трепет. Я нежно смахнул несколько лепестков с её волос и шейки. - Я соскучился. Она обижено отвернула головку и слегка поджала губки. - Араксис, - я взял её за подбородок и поймал взгляд. – Люблю тебя. Опять отвернулась. - Ну же. Чего ты хочешь? Я всё сделаю, - сказал я с улыбкой. Наконец-то взглянула на меня. - Сбрей бородку. Она мне не нравится. - Извини, но это - нет. - Что? - Без неё я буду выглядеть на 12. Меня же зачмырят подданные. Царица опять нахмурилась. Но вдруг в черных глазах вспыхнули игривые искорки: - И всё таки когда-нибудь я их отрежу.Epilogue 2 (Only for PS3/Xbox360)*
Араксис. Не думаю, что она любила кого-нибудь кроме своих сыновей. Идиллия продолжалась почти год. Я хранил её, ценил и берег, как бесценный изумруд. Но, видимо, я был слеп. Чем ты с ними лучше… Вскоре после смерти Малика случилось.. Похоже, она очаровала того юношу, сына султана Назира, нашего заложника - принца Тахира. Он достал для нее какой-то индийский яд. В праздник Солнца она отравила питье гаремных девушек и прислуги. И когда они сделались немощными, распотрошила их, вскрыв глотки и истерзав ножом их лона. Не знаю, зачем…Наверно, за то, что ублажали персов. Должно быть, в ней бушует целый океан злобы.. Я знаю, что она ненавидит меня. Всех нас. Даже бедного Тахира, доставшего яд и хотевшего бежать с ней. Его нашли под пальмой на восточной дороге, в луже дерьма и крови со вскрытой глоткой. Она разворотила ему голову булыжником и вынула мозг, а то, что делало его мужчиной, было отрезано и раздавлено на камне. Сизиф. Спустя год, после усмирения Назира, он навернул южных султанов Хакима и Хефа напасть на Соломонову Крепость и разграбить сокровищницу. В итоге Малик открыл Пески, освободив Раташа, и погиб. Позже, он тайно поджёг дворец в Джа-Ра, убив на совете лучших отцовских генералов, «старых пердунов», включая моего наставника Дариуса. И поднял восстание против отца. Вскоре основал собственное царство в Египте. Тогда то и появилась она. Араксис присоединила свою новоиспечённую шайку из 1000 бандитов к армии Сизифа. И по сей день она жестоко орудует в Вавилонии, расправляется с персидскими селениями, караванами и гарнизонами, выжигая всё, что нельзя разграбить до чёрного пепла, вырезая всё, что нельзя угнать в рабство, до последнего немощного младенца. Говорят, она любит обливаться кровью персов. Говорят, после каждого набега она отбирает нескольких пленных, чтобы извергли на нее семя, а потом кастрирует и распинает их вдоль дорог, а женщин отдает в рабство своим разбойникам, за что её очень любят, и её банда растёт, как грозовая туча. Египтяне, семиты, сирийцы, эллины, скифы, геты, ливийцы, аравы и персы. Бандиты, разбойники, пираты, дезертиры, наёмники. Все тянутся к ней, ведомые жаждой наживы. Рабыни, деньги, вино, масло, оружие, ткани, краски, специи, золото, камни, лошади и скот. Она грабит империю, щедро раздаривает добычу, а что не могут унести её люди - продает. Ливанские кедры, мрамор, пшеницу и вина увозят кораблями купцы или пираты. Вчера Демон Араксис сожгла Борсиппу, возле Вавилона. Традиционно всех мужчин, стариков и старух вырезали, персиянок изнасиловали и забрали в рабство, а детей облили смолой и побросали в огонь. На базаре чернел холм – около 700 окровавленных голов, - видимо разбойники состязались, кто больше срубит. Храмы Митры разграбили, а вокруг храмов на колья были нанизаны разрубленные женские туловища, без конечностей и с пустыми грудными клетками – их содержимым осквернили алтари и статуи божеств. Богине плодородия откололи груди и вонзили железный штырь между ног. Судя по ранам, это же делали с женщинами на колах. Я видел на земле отрезанные груди. Искромсанные руки и ноги. Из оторванных нижних частей тел торчали обломанные копья. На жаре кровь и мозг разлагались очень быстро. Стоял удушающий гнилой смрад. Персы молча снимали тела и собирали внутренности. Им помогали крысы. Кого- то рвало. Один парень, узнав сестру и мать, казалось, сошел с ума, так он кричал. Не думаю, что есть вещь способная утолить жажду в её сердце. Её месть за маргианскую войну, в конце концов, закончится на её могиле. А до той поры маховик жестокости будет раскручиваться, как всегда бывает на войне. Да. Теперь я вижу. Бесчисленные народы, бесчисленные зверства и бесчисленные страдания, о которых никогда не напишут в книгах. Забытые и столь огромные, что если бы мир мог их прочувствовать – он сошёл бы с ума от ужаса. Все они тянутся сквозь поток времени. Миллиарды искореженных, замученных жизней ушло в землю. Без всякой причины, пользы. Океаны крови и боли. Да. Теперь я вижу.