Цветы на потолке

Яркие вспышки молочным снопом искр взрывались то тут, то там. Нежно-белые, в полете они соединялись, превращаясь в замысловатые узоры. Фейерверки с оттенком магии фэйри — обычное дело для жителей нижнего мира и полнейшее изумление для той, кто с таким прежде не сталкивался. Не прекращая кружиться в неконтролируемом танце, Клэри счастливо и немного пьяно улыбается, вылавливая из гудящей толпы ночного клуба лица Джейса, Лайтвудов и еще парочки охотников. После очередной успешной миссии они решили устроить себе небольшой выходной, решив развлечься на костюмированной вечеринке Магнуса, который любезно пригласил их в свое логово. А вместо светящейся временной метки, которой клубы в большинстве своем помечают гостей, этим вечером при входе всем раздавали ядовитую сладость, от которой было бы невежливо отказываться. Впрочем, отказы — не то, что волновало Клэри. Она согласилась принять каплю наверняка одурманивающего наркотика фэйри лишь после одобрительного кивка Джейса, сопровождающегося поглаживаниями его рук, устроившихся на ее пояснице. Все вокруг было покрыто блестками — пол и потолок были усыпаны ими так плотно, что создавалось впечатление зеркальных поверхностей. В какие-то моменты, качаясь под гипнотизирующие ритмы музыки, Клэри казалось, что все они заперты в сверкающем стальном шаре, который часто подвешивают на дискотеках примитивных. Ей было на удивление комфортно здесь, с разноцветными лучами, которые путались в ее волосах, и невесомыми прикосновениями незнакомых фэйри, что-то и дело оглаживали ее кожу, будто маня за собой. Она ощущала себя в безопасности, потому что чувствовала на себе один единственный прожигающий, клеймящий ее взгляд, который неотрывно следил за ней. Джейс следил за ней, иногда подбираясь ближе и шепча на ухо какие-то глупости или предлагая напитки, но в основном держался на расстоянии. Его взгляд горячо ощупывал каждый сантиметр ее кожи, и Клэри не знала, хочет ли, чтобы он заменил его руками. Песни сменялись одна за другой, уводя ее все дальше в глубины расслабления и забытья, и в какой-то момент, распахнув прежде блаженно прикрытые глаза, Клэри замерла, и мир вокруг нее замер тоже. Там, где еще пару мгновений назад она видела перед собой Джейса, сейчас стоял Себастьян и нахально улыбался ей. Окутанный неизвестно откуда взявшимся паром и подсвеченный неоновыми огнями ламп, он казался навязчивым миражом, который вечно будет ее преследовать. В напоминание о том, как она с ним поступила. С трудом отведя взгляд, Клэри усердно мотает головой, отворачивается, пытаясь сбросить липкое наваждение, делает шаг назад и понимает, что сердце с невероятной скоростью несется вниз. А за ним и она, не имея другого выхода. Клэри действительно падает, буквально заваливается назад, ведомая непреодолимой силой, но не очень беспокоится — ведь позади куча переплетенных и чутких тел, которые успеют ее поддержать. Ведь впереди снова глаза и губы Джейса, которые что-то говорят, но она не в силах ничего различить. Клэри не принадлежит самой себе, падая в зовущую бездну, и тем сильнее ее удивление, когда она действительно ощущает себя в невесомости, летя в неизвестность, совсем как Алиса, провалившаяся в кроличью нору. И вот, наконец, то, что должно было оказаться десятком магических рук, на деле оказывается мягчайшей периной. Сначала ей кажется, что это один из магов столь умело подхватил ее и создал иллюзию приятного приземления, но затем, когда собственные пальцы тонут в воздушном одеяле, Клэри с легким оттенком страха понимает, что действительно лежит на кровати. В комнате, которая не кажется ей хотя бы отдаленно знакомой. — И пусть после такого кто-то посмеет сказать, что ангелы не падают с небес, — раздается над ухом вкрадчивый голос, от которого у Клэри тут же бегут мурашки по коже. Она знает этот голос, знает этот запах, знает эти глаза. Лежа на боку рядом с ней, Себастьян с неприкрытым восхищением разглядывает свою сестру, будто сотканную из чистейшей ангельской материи. Сочетание рыжего и белого на его темном покрывале выглядит до изумления неприлично, отчего ему приходится сдержать свой порыв проявить свои эмоции как-либо еще помимо сдержанной, но хищной улыбки. Тем более, что его сестренка явно не настроена на семейные нежности. И любые другие тоже. — Ты! — злобно шипит Клэри, неверяще раскрывая рот и соскакивая с высокой кровати едва ли не со сверхъестественной скоростью. Запыхавшаяся и растрепанная, словно на своих двоих бежала с вечеринки к своему полоумному братцу, она застывает посреди комнаты, оглядываясь в поиске двери с явным намерением как можно скорее покинуть это место. — Ничего не выйдет, — лениво заявляет Себастьян, проследив за ее взглядом. — Видишь ли, мы здесь заперты. Точнее, лишь я. И так как мне было скучно, я решил, что ты прекрасно разнообразишь мой вечер. Его тон обыденный и действительно отчасти скучающий, чего не скажешь о взгляде, который слишком сильно похож на тот, что она видела в клубе, за секунду до своего исчезновения. Он говорил и вел себя так, словно они встречались вот так каждый день и нет ничего такого в том, что он вдруг попросил немного ее внимания. Клэри приходится со всей силы вдавить ногти в ладонь, чтобы привести себя в чувство. Чтобы напомнить себе, что это все не может быть реальностью, ведь ее брат мертв. Она видела это собственными глазами. Даже месяца еще не прошло с тех пор. Это нормально, если он является ей во снах и таких вот галлюцинациях, определенно вызванных наркотиком фэйри. Это нормально, упорно убеждает себя Клэри и все равно сомневается, потому что все происходящее кажется до офигительности реальным. Она ощущает теплый трепет летней ночи, выглядывающий из-за приоткрытой балконной двери, ощущает запах Себастьяна — такой до одури знакомый, ощущает собственный ясный ум и то, как по коже волнами прокатывается дрожь. Где-то в глубине души Клэри хочет, чтобы все это было реально. Чтобы ее брат был реален. Но если она сейчас поверит, а завтра снова проснется в мире, где его нет и больше никогда не будет, что с ней станет тогда? Она не хочет переживать его потерю снова. — Видимо, на той вечеринке было что-то посерьезнее пыльцы фей, — тихо бормочет она себе под нос, опирается бедрами на комод позади себя и с выдохом откидывает голову назад. — Завтра проснусь и ничего этого не будет. Вот только как пережить сегодня. Слышащий каждое ее слово, Себастьян лишь улыбается еще шире, мягче, едва сдерживая рвущийся наружу смех. Сколько еще она будет убегать от реальности? Сколько еще ей понадобится времени, чтобы осознать, наконец, то, что ее место рядом с ним? — Не хочу портить интимный момент твоего самокопания, но ты не выглядишь пьяной, сестренка, — замечает Себастьян, вальяжно растягивая слова и возвращая своему взгляду внимательный прищур. — Должен сказать, ты выглядишь потрясающе. Все еще не сводя с нее взгляда — как будто это вообще возможно — он весь подбирается и довольно быстро перебирается на край постели. Теперь его вытянутые босые ноги почти касаются ее собственных, облаченных в легкие туфли на высоком каблуке. — Ты слишком несправедлива ко мне, если думаешь, что я могу влезть в твою голову лишь тогда, когда ты не можешь себя контролировать, — он с легкой усмешкой выгибает брови, но остается серьезен. — Неужели? — все еще гневно выплевывает Клэри, скрещивая руки на груди. — Значит, ты можешь лгать, красть, убивать и плести интриги мирового масштаба, а воспользоваться мной — нет? — Нет. Клэри недоверчиво фыркает, после чего предсказуемо закатывает глаза. Одно его слово не может изменить того, что он натворил. И никогда уже не сможет исправить. — Я обещал, что никогда не причиню тебе боль. И я намерен сдержать это обещание, — Себастьян продолжает интенсивно вглядываться в лицо сестры, а она продолжает его игнорировать. Однако, его тон звучит вполне правдоподобно. Клэри ожидает, что слова прозвучат высокомерно и с оттенком детской обиды или одержимости. Но все, что она слышит — это спокойная искренность. Это одновременно настораживает и отчасти обезоруживает ее. А что самое главное — побуждает взглянуть ему в глаза. И понять, что он не лжет. — Зачем я здесь? Для чего? — ее голос становится тише, нейтральнее. Покладистее, хочется думать Себастьяну. Он вновь улыбается. — Потому что я соскучился. Потому что ты — моя сестра. Потому что мне нужна твоя помощь, — медленно перечисляет он, завороженно наблюдая, как легкий ветерок играет с подолом ее длинного, на манер греческой тоги, платья. — Выбирай то, что тебе больше нравится. — Помощь, значит? — игнорируя все прочие варианты, с ноткой раздражения интересуется Клэри. Ну, разумеется, ему что-то от нее нужно. Что-то помимо ее простого нахождения здесь. Так было всегда, он говорил, что хочет быть рядом, но на деле лишь использовал в своих целях. Почему сейчас, даже если это все нереально, должно быть иначе. По-хорошему, ее вообще не должны заботить проблемы мертвого брата. Но все же заботят. Она не хочет в этом признаваться, но ее жутко задевает тот факт, что он снова хочет сделать ее пешкой в какой-то масштабной игре. Хотя, чего она ожидала? Чая и разговоров о детстве? О том, что все могло быть иначе, если бы они росли вместе? Клэри хмурится, снова леденея буквально на глазах. — Я не собираюсь ни в чем помогать тебе. Ты ведь такой могущественный, да? Если смог вернуться с того света, то и все остальное сможешь сам. То, что в понимании Себастьяна звучит почти как комплимент, разъедает уши Клэри своей невозможностью. Слова слетают с языка обжигающими искрами, заставляя ее на долю секунду покраснеть и задохнуться от смелости собственных предположений. Она еще ни разу не говорила вслух о том, что ее брат на самом деле мог воскреснуть. Тогда бы ей пришлось рассказать остальным о своих снах и видениях. Тогда бы ей пришлось ужаснуться тому, что ждет весь сумеречный мир. Ей бы снова пришлось выбирать, на чью сторону встать и заносить ли кинжал над единственным человеком, в ком все еще течет та же кровь, что питает ее вены. Была ли ее вина в том, что она не была к этому готова? — Поверь, сестренка, в этот раз не придется никого шантажировать или убивать. Тебе не нужно искать артефакты или создавать порталы, — доверительно сообщает ей Себастьян, после чего быстро облизывает губы и возводит глаза к потолку, делая вид, что размышляет о том, в чем еще она могла бы быть ему полезна. — Хотя, знаешь, если бы ты могла достать мне стило… — Черта с два! — несдержанно выкрикивает она, перебивая его и подаваясь вперед. Клэри смотрит на него сверху вниз — осуждающе, яростно и вместе с тем обреченно. Стоит ей протянуть руку и она сможет коснуться светлых волос Себастьяна, его теплой кожи. Сможет убедиться в том, что он вовсе никакой не мираж ее воспаленного сознания. Она уже знает это, потому что интуиция не может лгать. Знает и все равно использует эту отговорку, потому что признать настоящую причину своего порыва она не может. — Тише, Клэри, тише, — мягко шепчет он, а затем приглушенно смеется, с удовольствием глядя на то, как легко сестра поддается на его поддразнивания. — Я предвидел такую реакцию, а потому сам позаботился о том, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Себастьян выдерживает многозначительную паузу, и Клэри только сейчас замечает, как он лениво прокручивает в своих пальцах стило. Против воли она засматривается на плавные движения длинных пальцев брата чуть дольше положенного, а когда он заговаривает снова, то ее взгляд падает прямиком на его губы. — Почти всем. Ей приходится сглотнуть и поднять взгляд чуть выше. Вместе с очередной волной дрожи к ней приходит осознание того, что глаза Себастьяна стали неистово черными. Пока еще не демоническими, но очень близкими к этому. Пока она задумывается о том, откуда ей известны подобные тонкости, касающиеся физиологии собственного брата, этот самый брат осторожно наклоняется вперед и мягко обхватывает рукой одно из ее запястий. — Не уходи. Я не причиню тебе боль, — спешно просит он, прежде чем она успевает дернуться назад. Клэри шумно выдыхает, приоткрывает рот, смотря на Себастьяна во все глаза, неопределенно мотает головой, словно не решаясь отказать. — Скажи, что ты от меня хочешь, — тихо повторяет она, ощущая, как внутренний гул крови усилился. Словно, когда они соприкасаются, запускается какой-то новый механизм, работа которого пугает ее. — Обещай, что поможешь. Мне больше не к кому обратиться, — он, конечно, лукавит. Они оба это знают, но не подают вида. Большой палец Себастьяна соскальзывает на точку пульса Клэри и частота ее сердцебиения приятно удивляет его. Дыхание становится тяжелее, а движения медленнее. Он чувствует, что она не хочет уходить, и все равно боится спугнуть ее. Потому что знает, как переменчива бывает его сестра. Как непредсказуема и горяча. Ему приходится проявить всю свою выдержку, чтобы не дать ладоням скользнуть под свободную ткань белоснежного платья и не коснуться гладких бедер. — Я не могу ничего обещать. Просто давай покончим с этим, — нетерпеливо подгоняет его Клэри, стараясь не вздрагивать каждый раз, когда пальцы брата очерчивают очередной круг на ее запястье. — Тебе нужна какая-то новая руна? Себастьян неожиданно отпускает ее руку и отодвигается, немного прокашливается, но голос все равно остается хриплым. — Не знаю. Ты мне скажи, — он плавно задирает тонкий свитер почти до самой шеи, тем самым вырывая у Клэри взволнованный вздох. Хотелось бы ему, чтобы причина всех ее стонов заключалось в его обнаженном теле, но увы. — Откуда это у тебя? На тебя кто-то напал? — она с сочувствием рассматривает кровоточащие крупные раны, разбросанные по всей груди брата, и ей становится стыдно. Желание помочь тут же возносится до небес, и если бы не яркость ее впечатлений, то она не упустила бы тот факт, что вероятнее всего именно на такую реакцию Себастьян и рассчитывал. Что, безусловно, не отменяло того, что ему все еще больно. — Почему ты до сих пор их не залечил? — Иратце не помогает. Точнее, лишь на время. Потом они вскрываются снова, — с кривой улыбкой поясняет он, закрепляя края свитера и откидываясь на расставленные позади себя руки. Так, чтобы его милая сестра смогла что-то сделать с его измученным телом. Он, конечно, давно перестал обращать внимание на столь незначительную боль, однако раны все же доставляли слишком много неудобств, чтобы и дальше продолжать игнорировать их. — Думаю, это побочный эффект скачков между мирами. Поцелуи ада, так я их называю. Себастьян очаровательно усмехается, но Клэри вовсе не смешно. Она не знает, чем тут можно помочь, а оставлять его в таком виде просто не представляется возможным. Вести его к кому-нибудь еще — тем более. — Не уверена, что смогу тебе чем-то помочь. Я могу попробовать заново нанести Иратце, но, сам понимаешь, вряд ли это что-то изменит, — задумчиво произносит она, усиленно размышляя над тем, как поступить. В то время как Себастьян, похоже, нашел себе развлечение получше переживаний за свою судьбу. — Мне всегда было любопытно, где в таких нарядах охотницы умудряются спрятать стило, — наигранно беззаботным тоном начинает он, за что тут же получает недовольный взгляд сестры. — Ну что? Мне и правда интересно. И я намерен увидеть это своими глазами, — невинно продолжает он, склоняя голову к плечу и окидывая ее изучающим взглядом. — Ставлю на то, что ты держишь его на своем бедре. Ну, знаешь, в такой кожаной подвязке, которую обычно используют невесты… Поймав возмущенный взгляд Клэри, Себастьян открыто смеется, наблюдая за тем, как окрашиваются алым щеки его сестры. Ему никогда не надоест дразнить ее. — Даже не спросишь, откуда я об этом знаю? — весело подначивает он ее, нахохлившуюся, как дикая птица. — Веришь или нет, но мне не особо интересно, откуда у тебя столь богатые познания в женском гардеробе, — невозмутимо отвечает Клэри, по-детски поджимая губы. Ее порядком раздражают все эти его игры, а еще больше раздражает то, что он прав. Холодная поверхность стило действительно прямо сейчас прижимается к ее оголенному бедру, и теперь достать его незаметно точно не получится. Будь он проклят. — Я знаю, что тебе интересно, сестренка, поэтому, так и быть, я тебе скажу. И впредь обещаю вести себя хорошо, если достанешь его прямо сейчас. Себастьян с игривым вызовом ловит ее прищуренный взгляд и обезоруживающе улыбается. Словно это не он только что ментально пытался заглянуть ей под юбку. — Ну конечно, — Клэри деланно усмехается ему в ответ, взглядом сообщая, что никогда такого не будет. — Может, мне сразу избавиться от платья, чтобы оно не мешало? Он отвечает не сразу. Его взгляд становится до неуютного серьезным, настолько, что она ощущает себя более неловко, чем прежде. — Было бы неплохо. Себастьян, не отрываясь, смотрит ей в глаза, такие же темные в полумраке комнаты, как и у него. Ему ничего не стоит представить, что они отдают демоническим блеском, таким, какой он иногда представлял на месте ее зеленых озер. Такой, который сблизил бы их. Он никогда на самом деле не желал, чтобы в Клэри была хотя бы капля демонической крови. Но часть его временами шептала о том, что в таком случае она бы точно приняла его таким, какой он есть. Просто потому, что понимала бы на собственном опыте, через что ему пришлось пройти. Вместо ответной колкости Клэри, ведомая неожиданным дерзким порывом, поднимает правую ногу и устраивает ее на краю постели между разведенных ног брата. Тот не подает вида, что его хоть как-то это волнует, но резко дернувшийся кадык говорит ей о его состоянии куда красноречивее любых слов. Подхватив подол, Клэри медленно тянет его вверх, обнажая кожу дюйм за дюймом, пока ткань не достигает вершины бедра, обнажая тонкие черные ремни, обвитые вокруг кожи и удерживаемое ими стило. Кажется, именно в этот момент у Себастьяна заканчивается всякое терпение, потому что он резко дергается вперед и тут же припадает губами к коже. Словно обезумевший, он хаотично покрывает поцелуями и легкими укусами линию щиколотки, голень, задерживается губами на коленной чашечке и только затем обращает темную пропасть глаз к Клэри. — Позволь мне, — требовательно хрипит он, и по его тону она понимает, что он не потерпит отказа. Только не сейчас. Поэтому она просто коротко кивает, по сути не понимая, на что дает свое согласие. Возможно, сейчас она может позволить ему все, что он захочет. Одуревший от вседозволенности, но все еще пытающийся держать себя в руках, Себастьян обеими руками оглаживает ногу сестры, словно это величайшая драгоценность во всех мирах. Он не решается подняться выше кромки задранного подола, вместо этого довольствуется тем, что Клэри позволяет ему дрожащими пальцами снять с нее кожаные ремни вместе со стило, а затем и освободить от туфли. Чувствуя, что это уже зашло слишком далеко, Клэри опускает ногу с кровати под пристальным, пожирающим взглядом брата и, осознавая новую разницу, самостоятельно скидывает обувь со второй ноги. Теперь она становится на десяток сантиметров ниже, находясь на идеальном расстоянии от губ трясущегося Себастьяна, который из последних сил сдерживает демона, готового завладеть его разумом и получить желаемое целиком и полностью. — Ты ведь хотел этого, — словно оправдываясь, едва слышно произносит Клэри, разрываясь от эмоций, приятным потоком разлитых по всему телу. Прямо сейчас она не может отрицать, что ей необходимо почувствовать губы Себастьяна на своих собственных, что бы это ни значило и чем бы ни пришлось за это расплачиваться. Ей просто необходимо это. Как если бы у него во рту были ответы, которые она очень долго искала, и вот теперь она могла взять их в любой момент. — Хотел. И все еще хочу, — утробно рычит Себастьян, обвивает ее тонкую талию обеими руками, плотно прижимается щекой к животу и зарывается носом в складки платья. — Я так хочу тебя, Клэри. Всю тебя. Его голос надрывный, почти скулящий и полный такой безнадежности, что она не выдерживает. Обнимает его в ответ, сильнее прижимая его голову к себе и зарываясь пальцами в светлый ворох волос. Только теперь, тесно обнимая своего брата, Клэри понимает, что это то самое, чего ей не хватало так долго. То самое, что она искала, может быть, всю свою жизнь. Ей хорошо настолько, что кажется, будто обнимать Себастьяна — это единственная правильная вещь в этой чертовски неправильной и несправедливой вселенной. — Почему ты плачешь? — глухо спрашивает он, обжигая горячим дыханием низ ее живота сквозь тонкую ткань платья, и поднимает к ней свой взгляд. — Клэри? Только после вопроса Себастьяна она понимает, что слезы действительно льются из ее глаз, падая на губы брата, а он слизывает их с каким-то особым благоговением. Ему каждый раз каким-то образом удается вывернуть ее наизнанку, и после этого он еще спрашивает, почему она плачет. Не скажет же она ему, что это ее сердце разлилось волнами умиротворения и перелилось через край. Скажи она такое и они оба будут навечно обречены. Поэтому Клэри лишь отмахивается, слегка тряся головой, и за плечи отодвигает брата от себя. По крайней мере пытается. Отстраняется он с особой неохотой. — Нам все еще нужно как-то избавить тебя от ран. Ложись, я что-нибудь придумаю, — пытаясь сменить тему и немного отдышаться, на последних словах она все же краснеет. Она знает, что они оба сейчас настроены совсем не на лечение. И Себастьян лишь подтверждает ее догадки. — Всю жизнь мечтал услышать это от тебя, — его улыбка в этот раз выходит невозможно ласковая. Он на удивление покорно вновь откидывается на кровать, продолжая следить за ней, и не может удержаться от смешка, когда она, наконец, опускает взгляд на его брюки и тут же вся алеет с ног до головы. — К счастью, раны не заживают только на груди, Клэри, — деловым тоном сообщает он, наслаждаясь каждой секундой происходящего. — Но если ты захочешь осмотреть меня полностью, я, разумеется, не стану сопротивляться. — Поверю тебе на слово, — сквозь зубы смущенно бормочет она, возвращая свой взгляд к ранам и забирая свое стило из пальцев брата, которые успевают игриво потянуть за несколько рыжих локонов. Пока Клэри что-то усиленно пытается понять или же придумать, водя стеле по воздуху, словно смычком или кистью, Себастьян по-новому смотрит на нее, не переставая восхищаться и пытаясь проанализировать особенность ее внешнего вида. Ему нечасто доводилось видеть ее в платье. И уж тем более он не рассчитывал увидеть ее сегодня в костюме, когда планировал доставку сестры к себе на дом. Поэтому он озвучивает вполне логичный вопрос, тлеющий на языке с тех самых пор, как она появилась в его кровати. — И что за богиня покровительствует моей сестре сегодня? Выныривая из своих мыслей, Клэри сначала смеряет брата непонимающим взглядом, а затем до нее доходит суть вопроса. — Богиня охоты, конечно же, — как само собой разумеющееся выдает она, слегка пожимая плечами и намереваясь вернуться к работе. Но Себастьян не собирается так просто сдаваться. — Я хочу подробностей. Кто она? Артемида? Клэри на мгновение хмурится, но затем медленно кивает. — Да, пожалуй. Я не сильно углублялась в мифологию, знаешь. Это просто образ для вечеринки. — И все же ты чем-то руководствовалась при выборе, — мягко настаивает он, останавливая свой взгляд на тонких золотистых лямках платья. — Неужели тебя не забавит то, как ироничен твой выбор? — Говорю же, я не сильна в мифологии. Это по части Саймона, а я… — Но ты знаешь, что у Артемиды есть прекрасный брат? — с неприкрытым намеком продолжает Себастьян, на корню пресекая дикое желание утянуть Клэри к себе на колени. — Да, Аполлон, — с легкой усмешкой соглашается она, пытаясь понять, к чему он ведет. — Не удивлюсь, если его роль на себя решил примерить наш дорогой Джейс, — наконец, резко сменившимся, но будто бы ничего не значащим тоном роняет Себастьян. — Ему не впервой притворяться твоим братом. Клэри буквально кожей ощущает обиду, исходящую от брата, понимая теперь, куда он клонил. Едва сдерживая порыв закатить глаза, она берет Себастьяна за руку и несильно сжимает его ладонь. Ей все равно, если он специально поднял эту тему, только чтобы увидеть ее реакцию. Так или иначе, он — ее единственный брат. И он не должен сомневаться в том, что она признает это. Признает его. — Знаешь, он проспорил Изабель и ему пришлось стать на один вечер Нарциссом, — наигранно вздыхая от разочарования, признается она доверительным шепотом, после чего усмехается. — Хотя, думаю, ему не впервой. Расплываясь в довольной улыбке, Себастьян находится всего в шаге от того, чтобы начать урчать от такого количества внимания сестры, направленного на него одного. И для него. — Значит ли это, что вакантное место свободно? Клэри заинтересованно вскидывает голову, оценивающе глядя на безумно отвлекающего брата. — Мне казалось, что роль Аполлона не для тебя, — после минутного раздумья честно признается она, несмотря на то, что ей в самом деле нравится предложенная Себастьяном параллель. Было бы ложью заявить о том, что она сама об этом не думала. Еще как думала и в самом темном уголке души была рада, когда Джейс не стал претендовать на это место. Случайно или же действительно понимая, что для нее все это значит куда больше. — Тебе бы подошел бог войны или подземного царства. Разве нет? — Безусловно, — легко соглашается Себастьян, однако Клэри чувствует, что он еще не закончил. — Но если ради тебя мне нужно отказаться от войны и подземного мира, то я готов пойти на эту жертву. От этого признания пальцы Клэри вмиг деревенеют, как и голос. Она во все глаза недоверчиво таращится на брата, смешно застывая с приоткрытым ртом. Он не может быть серьезен, не так ли? — Ты ведь…ты говоришь это только потому, что… — она как-то внезапно теряет дар речи и просто пытается прочесть истину в глазах Себастьяна. Но не видит там ничего, кроме своего отражения и его прежних эмоций, направленных на нее. Она не знает, как на такое реагировать. Ей даже почти хочется, чтобы он перевел все это в шутку, потому что к обсуждению таких тем она еще не готова. Такие темы почти всегда приводят их к насилию, к причинению боли друг другу и разлуке. Так что, лучше ей не знать правду. Хотя бы сегодня. Но Себастьян все же отвечает. — Подумай сама, Клэри, — вкрадчиво тянет он, и она впервые за вечер видит в нем проблески того Себастьяна, которого встретила тогда в Институте. — Я дважды вернулся из ада. И оба раза ради тебя. Думаю, я бы смог на один вечер стать таким, каким ты желаешь меня видеть, — с толикой разочарования произносит он, в то время как его скулы становятся острее, придавая ему более хищный вид. Клэри невольно сглатывает, ощущая, как страх призраком маячит за спиной. — Значит, сегодняшний ты — это сплошная иллюзия? — она даже не старается скрыть боль, сквозящую в каждом слове. Плечи опускаются сами собой, а пальцы, напротив, крепче обхватывают стило. Себастьян замечает ее напряженность и горько усмехается. — Я говорю лишь о том, что способен на все ради тебя, дорогая сестра. Возможно, я мог бы даже полностью измениться. Но на это нужно время. И твое доверие, — на последней фразе его голос ломается, прерванный неуверенностью. Он сомневается в том, способна ли она вообще когда-нибудь довериться ему полностью. И оттого не уверен, справедливо ли требовать от нее невозможного. Все, что он говорит и делает сегодня — искренне. Он ведет себя так, потому что хочет этого. Потому что хочет быть для Клэри хорошим братом, о котором она всегда мечтала. Но это не значит, что проведенный сегодня вечер помешает ему завтра пойти и срубить пару голов. Опять же потому, что ему так захочется. Таков уж он есть. И объяснять это Клэри, значит лишний раз направить ее по неверному пути. Потому что она сама должна понять, какой он. И решить, сможет ли она принять его таким. Вне зависимости от решения Клэри он ее не тронет, конечно. И, быть может, даже не станет ни к чему принуждать. Более того, он будет убивать и умирать за нее столько раз, сколько потребуется. Однако, тот вариант, где они вместе правят миром, безусловно, гораздо привлекательнее. Оглушенная речью брата, в котором она узнает прежнего Себастьяна, Клэри как никогда ярко осознает реальность. Она жадно ловит каждое его слово и боится признаться самой себе, что для полноты картины ей не хватало именно этой жестокой его стороны, к которой она привыкла. Которая, как оказалось, нравится ей едва ли не сильнее, чем та игриво-нежная, которую Себастьян усердно выставлял напоказ сегодня весь вечер. Клэри не хочет признаваться самой себе, что ей нравится собственный брат таким, какой он есть, но вот она встречается с ним взглядом, и он, кажется, понимает. Должен понять, потому что в ее взгляде больше нет страха. Только отчаянная решимость. — Я кое-что попробую сейчас, — делая вид, что не было никакого обнажающего душу разговора, Клэри посылает Себастьяну предупреждающий взгляд, а затем сосредоточенно выводит в воздухе руну, которую пару секунд назад увидела прямо на обнаженной и кровоточащей груди брата. Очень вовремя. Пара янтарных росчерков неожиданно выбивают весь воздух из ее легких и забирают больше сил, чем она могла предположить. Она переводит взгляд на тело брата, ожидая, что раны станут затягиваться прямо на глазах, но этого не происходит. Зато происходит нечто куда более ужасное — раны начинают кровоточить сильнее, а Себастьян морщится от внезапной боли и стягивает кулаками одеяло на себя. Понимая, что каким-то образом ухудшила состояние брата, Клэри инстинктивно хватает его за руку, сильно сжимает, побуждая взглянуть ей в глаза, а после происходит нечто необычное. Она видит в черных глазах напротив свои собственные зрачки, которые затягиваются золотом, а после все вокруг застилает яркая пелена, словно свечение тысяч ламп лишает ее зрения. Когда она приходит в себя, то обнаруживает свою голову лежащей на плече Себастьяна, чьи руки теперь хозяйничают на ее талии и в волосах. Он мягко поглаживает ее, на мгновение замирая, как пойманный преступник в свете полицейских фар, когда замечает, что она приходит в себя. Клэри не позволяла ему подобных вольностей, но она избавила его от боли, и он не мог просто смотреть, как она без чувств лежит на постели. — Что произошло? Ты в порядке? — хрипло спрашивает она, выныривая из его уютных объятий и первым делом осматривая тело на наличие ран. Но Клэри лишь мельком успевает заметить, что на груди брата не осталось даже шрамов, когда он вновь настойчиво притягивает ее к себе, на этот раз вовлекая в поцелуй. Он без труда раскрывает ее губы и тут же по-хозяйски проникает языком в рот, тем самым вырывая из ее груди протяжный и такой долгожданный стон. И заводясь от этого сильнее прежнего. То, что планировалось, как нежный поцелуй в качестве благодарности, стихийно перерастает в порочное столкновение, потому что Клэри быстро оказывается прижата к постели, а Себастьян нависает сверху, не способный оторваться ни на мгновение. Он позволяет ей перевести дыхание, но его губы ни на секунду не покидают ее тело, прокладывая дорожку поцелуев по скулам и вниз по шее, к ключицам. Отрекшись от любых связных мыслей, Клэри хватает моральных сил только на то, чтобы стонать, остро реагируя на любое прикосновение брата, и исступленно царапать его кожу, слыша в ответ вполне отчетливое рычание. Между тем, он сам чувствует себя охренительно уютно между разведенных ног Клэри и желает лишь одного — чтобы это никогда не заканчивалось. Но, конечно же, это не может продолжаться вечно, а он не может испортить этот вечер полным капитулированием перед своими слабостями. Он не без основания предполагает, что если не остановится прямо сейчас, то потом ему ни за что не получить доверия Клэри. Ему до одурения льстит то, что она тоже его хочет, но ему нужно ее сердце, а не только тело. Ему необходимо, чтобы она его любила, а не возненавидела после проведенной вместе ночи. Отец всегда хвалил его за дальновидность, но, будь прокляты эти ангелы, как он сейчас ненавидел в себе это качество. По-прежнему не открывая глаз, он тянется к ней за последним поцелуем, но неожиданно получает вполне ощутимый отпор — маленькие ладони жестко впечатываются в его грудь, совсем как прежде. Тепло усмехнувшись, он распахивает глаза, намереваясь заверить свою храбрую сестру, что не собирается этим вечером переходить никакие границы, но страх в ее глазах, смешанный с штормовым ошеломлением, в считанные секунды охлаждает его разум. Почему она смотрит на него так, словно он только что пытался у нее на глазах прикончить одного из ее дружков? Причинил ли он случайно ей боль? В этом все дело? — Что это, черт возьми, было? — возмущенно интересуется она на высоких нотах, и Себастьян только сейчас отмечает, что ее прическа все еще аккуратно уложена, а губы слишком идеальные. Они не выглядят так, как должны выглядеть после его томных поцелуев. Они не выглядят так, как еще секунду назад. — Наверное, нам стоит уточнить, что именно было, а чего не было, потому что мне начинает казаться, что последние пять минут мы провели по-разному, — его лицо искажается в болезненной гримасе, а во взгляде все еще плещется недоумение. Ему ведь не могло это все привидеться, верно? Клэри неловко ведет плечами, а затем обнимает себя руками в защитном жесте, избегая смотреть Себастьяну в глаза. Каким-то невероятным образом она все еще чувствует на губах горячие поцелуи собственного брата, хотя практически уверена, что ничего из того, что подкинуло ей воображение, не было на самом деле. — Ты видел то же самое? — осторожно спрашивает она, ерзая на кровати. Себастьян зло усмехается и качает головой, до сих пор не желая верить в то, что все это какое-то больное искажение сознания. — Я думал, что это было реально, — на выдохе произносит он. Горечь от осознания того, что подобное никогда не произойдет в их убогой реальности, что Клэри никогда не захочет его по собственной воле, искусно бьет по самому больному. Он опускает взгляд вниз, рассматривая гладкую кожу на месте незаживающих ран, и кривовато улыбается. — Хорошо хоть лечение было настоящим. Клэри виновато вздрагивает от его слов, словно маленькая девочка, не оправдавшая ожиданий старшего брата. Что она могла ему сказать? Не расстраивайся, в следующий раз все будет более реально? Она не знает, что конкретно сейчас произошло и почему они оба видели развратные картинки из какой-то параллельной вселенной, но вся эта ситуация ей крайне не нравится. В отличии от того, что ей недавно пришлось увидеть. И отчасти поучаствовать. Эти видения могли стать побочным эффектом незнакомой руны, но какие еще последствия ее применение повлечет за собой? И кто был невольным инициатором этих самых видений. Себастьян или же она сама? Может, они оба? — Я с таким прежде никогда не сталкивалась, — озвучивает она отчасти очевидное, комкая в пальцах край простыни. — Наверняка, это все из-за незнакомой руны. Может, после нее возникает какой-то галлюциногенный эффект, я не знаю, — Клэри ничуть не смущает, что каждое ее слово пропитано оттенком оправдания. Она действительно никогда не оказывалась в подобной ситуации и теперь просто не знает, как вернуть хотя бы относительную непринужденность их разговору. А сделать это крайне сложно, потому что каждый, даже случайный взгляд на Себастьяна возвращает ее к тем сценам, где они тесно сплетены друг с другом и окутаны взаимной нуждой. — Все нормально, Клэри. Главное, что ты в очередной раз сотворила чудо, не так ли? — Себастьян подавляет в себе тоскливо кричащее сожаление, бодро поднимается с кровати и протягивает сестре руку. — Пойдем, нам будет полезно немного проветриться. Она с сомнением косится сначала на его раскрытую ладонь, потом на входную дверь. И все же вкладывает свою руку в его. — Я думала, что ты здесь взаперти. — Так и есть, — Себастьян лишь очаровательно улыбается ей и уводит в сторону балконной двери. Либо через нее они и сбегут в ночной город, либо прогулка окажется не такой долгой, как она уже успела себе вообразить, мысленно заключает Клэри, выходя вслед за братом на крохотный балкончик и раскрывая рот от удивления. Все это время она была свято уверена, что они находятся в какой-то заброшенной квартире на окраине Нью-Йорка, но открывшийся перед ней вид рассказывает совершенно иную историю. Похоже, что они в каком-то европейском городе в самый разгар бурного празднества — улица под ними заполнена людьми, которые шумной рекой медленно текут вперед, пританцовывая и распевая песни. Помимо этого повсюду развешены цветы — искусственные и настоящие, в виде букетов и гирлянд, цветы можно заметить буквально на всем и всех. В волосах, в нарядах, ангелы, свежие бутоны в буквальном смысле прямо сейчас падают на них с неба! — Где мы, Себастьян? — с придыханием обращается Клэри к нему, оборачиваясь и едва ли не подскакивая от восторга. Подняв голову, она с сияющей улыбкой ловит прямо в воздухе цветок пиона и подносит его к носу, желая убедиться в том, что он реален. Сладко-кокетливый аромат тут же податливо проникает в ее легкие, вызывая приятное головокружение. — Я знал, что тебе понравится, — самодовольно замечает Себастьян, намеренно игнорируя вопрос. Зато он не отказывает себе в удовольствии подойти ближе и обнять Клэри со спины. — Ради такого стоило сбежать со скучной вечеринки, а? Он нежно прижимается губами к ее волосам и слегка трется носом о край уха, стараясь не думать о том, что этот вид мог бы стать еще красивее, если бы Клэри позволила ему касаться ее так, как ему хочется. С наслаждением вдыхая запахи летней ночи и завороженно глядя на бурлящую толпу людей, каждый участник которой был бездумно счастлив в этот конкретный момент, Клэри чувствует, что тайком пробралась на чужой праздник и просто не может познать всю его глубину. Не может признаться себе в том, чего на самом деле хочет. Не может сделать брата счастливым хотя бы на одну ночь. Сожаление грузно оседает на ее плечах вместе с медленно опускающимися с неба лепестками. — Ты так и не сказал, почему ты здесь, — тихо произносит она, прижимаясь затылком к груди Себастьяна. В ответ он лишь усиливает хватку на ее талии. — Это же очевидно, — как маленькой объясняет он ей. — Мне нужно набраться сил и все распланировать, прежде чем возвращаться к делам. Она знает, что эти его «дела» не сулят ничего хорошего всему сумеречному миру, а потому ощутимо вздрагивает, на мгновение ярко представляя себе все возможные последствия того, что брат вернулся к жизни. Все эти люди внизу так беспечны и радостны. И все ее друзья сейчас наверняка празднуют тоже. Или уже ищут ее. Кто знает, что Себастьян им внушил. Так или иначе, сегодня ночь мира, а после нее начнутся долгие дни войны. Она может предотвратить их прямо сейчас. Ей всего-то и нужно, что покончить с братом окончательно. Усыпить его бдительность и отправить обратно в ад. А что делает она? Залечивает его раны и жалеет о том, что поцелуи не были реальны. Как она должна сражаться против него, если все, что она хочет — это просто быть рядом с ним? На его стороне, как бы ужасна и беспроглядно черна она ни была. — Я не хочу потерять тебя снова, — едва слышно шепчет Клэри, разворачиваясь и заглядывая в светлые глаза Себастьяна. — Пожалуйста, не заставляй меня выбирать снова. Одна ее рука мягко ложится на его грудь, другая — с особым трепетом оборачивается вокруг шеи брата, до сих пор отмеченной рунами. Это вызывает у нее дрожащую улыбку, которую она не в силах сдержать. — Рано или поздно тебе придется, Клэри, — неутешительно сообщает он ей, очерчивая большим пальцем контур ее губ. — Но не сегодня. Пусть эта ночь останется в твоей памяти, как хорошее воспоминание обо мне, договорились? Не способная говорить, Клэри лишь кивает, пряча лицо, полное слез, на груди Себастьяна. Ей невыносимо больно думать о том, что завтра она проснется вдали от него и, быть может, следующая их встреча станет последней. Она так устала терять близких снова и снова, так устала разрываться между собственными желаниями и правилами сумеречного мира, что ей хочется просто исчезнуть. Вместе с братом, участливо подсказывает ей подсознание. И она, сквозь слезы, вызванные обидой и несправедливостью, подтверждает это вслух, даже толком не осознавая: — Хочу исчезнуть вместе с тобой. В ответ Себастьян лишь тихо смеется, поглаживая сестру по голове. — Да, малышка, я тоже этого очень хочу. Реагируя на необычное прозвище, Клэри отрывает заплаканное лицо от груди брата и по-детски всхлипывает. — Не называй меня так. — Почему нет? — притворно удивляется он. — Потому что я не маленькая девочка, — как по учебнику сердито чеканит Клэри, но почти сразу расплывается в улыбке, понимая, как глупо сейчас выглядит. Впрочем, Себастьян ей подыгрывает, легко соглашаясь. — Конечно, нет. Но сегодня я стал еще на чуточку тебя старше, поэтому факт все равно остается спорным, — на его лице застывает дерзкая улыбка, которая так ей нравится, а вот смысл слов доходит до уставшего сознания не сразу. Клэри переносит свои ладони на плечи Себастьяна, с силой нажимая на них, то ли желая склонить его к себе, то ли готовясь оттолкнуться, чтобы подпрыгнуть. — Ты…ты это несерьезно! — она легко бьет раскрытой ладонью по его плечу, пытаясь понять, шутит ли он. — Вполне даже серьезно. А ты думала, ради кого все эти цветы. Игриво вскинув брови, Себастьян ближе притягивает к себе Клэри и пару минут кружит вместе с ней в танце на узкой площадке балкончика, пока ее дыхание не сбивается, а она сама не покрывается очаровательным румянцем. Тогда он прижимает ее к балконной двери и нежно трется своим носом об ее. — Почему ты не сказал мне раньше, что у тебя день рождения? — с ноткой обиды, но вполне серьезно спрашивает она, обеими руками обнимая брата за шею. Специально или нет, но он сильно склоняется к ней, так, что теперь все, что она видит — это его лицо. И падающие на его плечи цветы. Красивее картины она и представить не могла. И от мимолетного желания нарисовать Себастьяна ее уберегает лишь еще более сильное желание поцеловать его. — И что бы это изменило? Все равно свой подарок я уже получил, — с довольной улыбкой поясняет он. — Раньше я о таком не мог и мечтать. Себастьян нервно сглатывает, что-то в его взгляде почти неуловимо меняется. Но Клэри замечает. Он словно погружается в свои прошлые воспоминания, а их отпечаток явно отражается на его лице. — Еще нет, — она возвращает его к реальности, касаясь ладонью щеки и направляя в свою сторону. Уязвимый взгляд Себастьяна крюком цепляет ее сердце и больше уже не отпускает. Облизнув губы, Клэри с уверенностью обещает ему: — Ты больше никогда туда не вернешься. А после ее губы находят его, и она стонет — точно так же, как в их совместной иллюзии. Только теперь все ощущения громче, ярче, в разы приятнее. Себастьян едва может поверить в то, что Клэри сама делает первый шаг к нему, даже если делает его она лишь потому, что хочет угодить. Все равно он знает, что это не так. Потому что ее губы честнее любых слов, которыми она привыкла защищаться от него. Он позволяет себе углубить поцелуй, осторожно покусывая губы Клэри, а руками стягивая ее волосы на затылке, отчего ее стоны становятся еще слаще. Где-то вдалеке раздаются взрывы праздничных фейерверков, и улица тонет в шумном реве толпы. Себастьян ухмыляется прямо посреди поцелуя, на мгновение прерываясь. — Ты так точно подгадала момент, — он покрывает поцелуями ее еще влажные от слез щеки, скулы, дрожащие веки. Затем прижимается своим лбом к ее и прикрывает глаза. — Как же мне отпустить тебя, моя любимая сестра. Судорожно выдыхая, Клэри замирает от невесомых прикосновений Себастьяна и чувствует, словно они находятся в каком-то личном вакууме. Словно мир вокруг них продолжает жить, а время между ними замерло, покорно дожидаясь того момента, когда они пресытятся друг другом. Клэри с иронией думает о том, что времени придется набраться терпения. — Не отпускай, — тихо приказывает она ему, ощущая биение его сердца, как свое собственное. — У нас есть эта ночь, верно? Себастьян слабо улыбается и кивает. — У нас есть эта ночь. Они оба понимают, что этого никогда не будет достаточно, чтобы наверстать прошлое и ожидать чего-то от будущего, но сейчас. Сейчас этого достаточно. Взяв Себастьяна за руку, Клэри уводит его за собой в темноту комнаты, временно принявшей облик их крепости и целого мира. И даже когда утро очистит улицы от людей, а небо от последних звезд, две утренние звезды будут продолжать гореть ослепительным светом.