Давай посмотрим правде в глаза! Ненавидь меня или люби, я все равно сведу тебя с ума! Избавься от ненависти и направь ее на меня, я хочу, Хочу слышать твой крик! Besomorph — Scream
Мою гениальную идею насчет общей для джинчурики формы не поддержали, да еще и раскритиковали вдобавок. Нет, сама идея была хороша, так как наши так называемые союзники по форме одежды могли понять, что перед ними джинчурики. И да, я прекрасно понимала, что с таким же успехом можно обмотаться красной тряпкой и выйти на поле боя, чтобы намеренно привлечь внимание врага. Однако, основным аргументом были не доводы, приведенные выше, а цвет экипировки. Чертов цвет! В конечном итоге, я смогла накидать что-то более менее сносное по цветам, поменяв оригинальный белый* на темно синий, оставляя жилет такого же светло-синего оттенка, правда заменяя красный узор и кисточки на коричневый. Сняв со всех мерки, я Хирайшином отправилась в Коноху, так как знала одну портниху, что шила просто в рекордные сроки. В Лист мне так и так надо было, однако я заранее уточняла, находился ли нужный мне шиноби в деревне, иначе вся моя вылазка теряла смысл, как таковой. В ателье мне обещали сшить все за три-четыре дня, взяв оплату сразу. Выбирать мне особо не приходилось, да и честно, я сама себе не могла объяснить свой глупый порыв с единой формой одежды, будто мы действительно какая-то организация. У меня вообще порой возникали очень странные идеи, на которые шаринганистая задница лишь закатывала глаза, прекрасно зная, что переубеждать меня бесполезно. Это раньше, лет в тринадцать я бы еще прислушалась к голосу разума, а вот сейчас что к разуму, что к совести взывать было бесполезно, так как две эти сущности активно поддакивали мне. Я заглянула домой, так как знала что найду там Карин, что всегда безумно рада мне. Не знаю кто рассказал ей, но она уже была в курсе моего представления, устроенного более двух недель назад на саммите Каге, тонко так намекая, что и Сенджу, и Имаи мне голову таки оторвут, если поймают, конечно. А так же восхищалась тем, что я все-таки надела тот комплект одежды, и очень настойчиво выпытывала реакцию Казекаге на меня. Ну какая к черту реакция? Я в тот момент думала только о том, как выебнуться перед собранием, да четко обозначить то, что джинчурики - не оружие в их руках. Хотя, честно, положа руку на сердце, я не могла нормально спать после того собрания, ибо обжигающий взгляд бирюзы преследовал меня во снах, которые не давали мне высыпаться, а вставала я разбитая и недовольная, что немного сказалось на наших тренировках, как самостоятельного отряда. И ладно, если бы это были кошмары, это еще можно было бы спокойно пережить, но, к моему огромному сожалению, сны были совсем иного характера, и я материла на все лады гребаный пубертатный период, что так не вовремя решил накрыть меня, благо, что не с головой. Однако, с этим надо было что-то делать, я и даже знала, что именно, да простит меня Гаара… Узнав, что у нас все хорошо, старшая Узумаки более-менее успокоилась, пусть и не понимала моего решения выступать отдельным фронтом, не на стороне Альянса, который все-таки заключили. Она щебетала о том, что Казекаге главнокомандующий армией, но это я и так знала из канона, поэтому подобное даже не было для меня новостью. Я не стала забуряться в дебри, объясняя, каково это - жить с Биджу, и как к тебе относится собственная Деревня и ее управление, так как это надо было именно пережить, а слова были всего лишь звуками. Да и оратор из меня был такой себе. Больше всего, меня порадовало то, что Узумаки точно знала когда выступают те или иные армии, и где будет поле боя, которое Ниссёку обозначило для шиноби. Причем здесь Ото, я догадывалась, так как основная база, на которой держали джинчурики была именно там, поэтому, я справедливо рассудила, что страна Рисовых Полей находится под пятой Затмения. А вот то, что поле боевых действий растянется еще и на страну Мороза и с Горячими источниками*, стало для меня неожиданностью. Так же Карин вскользь упомянула, что армия Суны выступает через четыре дня, так как им дольше всего было добираться до боевого поля, почти шесть дней. Коноха же выступала через неделю, встречая армию страны Ветра непосредственной близости от скрытой Деревни. Также, ребята хотели собраться напоследок, мало ли, любой из них может погибнуть, поэтому они хотели увидеться со всеми, будто в последний раз. Узумаки настойчиво просила меня присутствовать, и даже согласилась перенести их импровизированную пьянку на более ранний период, и я кивнула, говоря что через четыре дня было бы идеально, так как у меня были и свои дела, которые требовали решений непосредственно от меня, как от руководителя отряда. Сестра понимающе кивнула, уверяя меня в том, что сообщит всем о перестановке времени. Суна выступает через четыре дня, значит. Одна мимолетная мысль обрела вполне себе материальные очертания, закручиваясь вихрем в моей голове, создавая общую картину, от которой на лице расцвела довольная улыбка. Убьем двух зайцев: и с Гаарой поговорю, и решу, наконец, эту неопределенность, возникшую между нами. Все равно терять нечего, уже ничего не зависит от нас. Выслеживаю Шисуи, задним числом понимая, что просто так договорится с упрямым Учихой не получится. Он, конечно, веселый и шебутной, но я была весьма виновата перед ним, и прекрасно это осознавала. Просто я как-то раньше не подумала о покрове, и что я могу передать Шисуи чакру для его глаз, тем самым спасая его брата, а не казня его собственными руками. Идти к бывшему сенсею было страшновато, но я гордо подняла подбородок, напоминая себе что должна хотя бы попробовать. Шатен встретил меня безрадостно, скорее даже безэмоционально, от чего я сразу же насторожилась, и поняла что по своему просчиталась, а игла вины больно кольнула легкие, но я лишь сильнее выпрямила спину, будто проглотила палку и смело попросила его помощи, рассказывая что именно мне от него нужно. Я, словно питбуль, вцепилась в идею Котоамацуками, и, к сожалению, не видела никакого другого выхода. Хидан и Какузу были мне нужны, в то время как Изуна воспринимался лишь угрозой, о чем я и сказала Шисуи, ловя отголосок боли от него. — Я действительно прошу твоей помощи в этом деле. Я не жду, что ты поймешь мои мотивы, или простишь меня за смерть брата, — горло начало перехватывать от волнения, но я быстро взяла себя в руки, уверенно глядя прямо в черные озера старшего Учихи. — Когда закончится война, ты можешь прийти за моей головой, если у тебя получится снести ее с моих плеч. Мужчина вздрагивает, с беспокойством смотря на мою напряженную фигуру. Уходить, не получив ответа, больше не было моей привычкой. Мне нужна была конкретика, которую я могу выстроить в план, а не догадки, которые даже на хлеб не намажешь. Хватит жить недомолвками и ожиданием. Здесь и сейчас. — Хорошо, — голос звучит слишком болезненно, и он протягивает мне руку для перемещения. — Но голова твоя мне не нужна. Изуна был предателем, какая разница, кто был его палачом. Негоже наставнику убивать своих учеников. — Ты сначала попробуй меня убить, — по-доброму ухмыляюсь. Не только в глазах родителей мы - дети, но и в глазах своих учителей. — Ты видишь перед собой одиннадцатилетнего ребенка, что только попал в твою команду, но расстановка сил давно изменилась. Беру его руку, перемещая за пределы Конохи, впрочем, оставаясь в пределах страны Огня. Тащить его в Узу в мои планы не входило. Никто кроме нас самих не знал, где мы скрываемся, а я, пользуясь моментом лишь укрепила защиту, настраивая ее только под себя. Не знаю, зачем, просто так было правильно, по моему мнению. Распаковываю обоих нукенинов, парализуя их с помощью клонов, что все это время были наготове. Просто так снять защиту не получится, нужно постараться и приложить огромное количество чакры, которой у них не было, так как свиток предполагал перевозку преступников, и вытягивал чакру. Шисуи активирует шаринган, а я накидываю на него покров, активно предавая чакру в резерв его глаз. Конечно, кольнуло сожаление, что мне не пришла эта идея раньше, и его брата все же пришлось убить, но быстро отмела эту мысль, обещая вообще выкинуть ее из своей головы. Сама же не смотрела в глаза шиноби, и вообще прикрыла веки, переходя в режим Отшельника, чтобы чувствовать все окружающее пространство. А то мало ли, что придет в голову Шисуи, еще на меня применит, и поминай как звали. Его способность было сложно отнести к гендзюцу, по моему мнению, но наверное, подобный контроль разума все же относился к иллюзиям. — Я хочу чтобы они воспринимали меня как своего лидера и друга, считали меня своим союзником, который может им помочь, — Хидан разразился матерной тирадой. — Слушайте, вы просто станете компостом для Божественного Дерева, если останетесь в Затмении, я же хочу предложить вам нормальные условия и нормальную жизнь. Хотя она вам нахер не нужна, это и так понятно. Считайте меня эгоисткой, — устало тру лоб. — Этот разговор они не должны помнить, пусть считают что пошли за мной добровольно и пусть знают, что я не собираюсь их предавать. Шисуи лишь кивнул, чувствуя что резерв для использования полон, но я не снимала с него покров, лишь ненадолго замедляя ток чакры в его организм. Почему-то, он начал с молчавшей все это время Какузу, а не с орущего на всю округу Хидана, которого мне пришлось заткнуть бумажной печатью молчания, наклеивая ее прямо на рот. Чакру пришлось брать уже из печати Резерва, но это было не самым главным. Я все еще надеялась, что Шисуи не подложит мне свинью, и в память об отношениях учитель-ученик сделает все как надо. Когда и с Хиданом было покончено, я задержалась чтобы восстановить чакру в глазах Шисуи только наполовину, чтобы он не мог воспользоваться ими еще ближайшие пять лет. Ну не рискнула убирать весь откат, так как все еще был подсознательный страх того, что он применит эту технику и на меня, заставляя вернуться под крыло Деревни, что в мои планы, естественно, не входило. Я запечатала обоих шиноби обратно, так как свиток было таскать куда удобнее, чем двух нукенинов с истощением. Вернув Учиху на место, я долго и от всего сердца благодарила его за такую услугу, и в конечном итоге возвратилась в свой дом в квартале, где Карин помогла мне снять мерки с обеих бесчувственных тушек, которые я занесла в то же ателье, от чего сроки отодвинулись на устойчивые четыре дня. Это было мне на руку, так как я как раз буду в Конохе через четыре дня. В Узушио первым меня встретил Саске, крайне недовольный моим поступком, но вслух осуждать не стал, источая волны несогласия по всей округе, от чего я помассировала виски, и распечатала двух нукенинов в специально приготовленной комнате, на стены которой были нанесены мощные фуин. Отвечать на расспросы не хотелось, так как у меня дико болела голова, а раздражение Саске будило во мне ненормальный гнев, и вполне себе настоящее желание убить шаринганистого. Я применила маскировку и отправилась в сторону горы, где находилось хранилище. Там, как всегда, было тихо, и я обессилено сползла по шершавой скале вниз, упираясь лбом в коленки, вслушиваясь в блаженную тишину. По ощущениям я просидела так несколько часов, прежде чем встать и направится к хранителю. Я все еще помнила о второй части знания, к которому у меня не было доступа, но сейчас это бы пригодилось. Масуми молча приветствовал меня, открывая проход в библиотеку, и даже не спрашивал, почему я вернулась. Все так же прошлась около закрытых красных дверей, что до сих пор не поддавались ни на какое действие. Не было никаких подсказок, что могли облегчить мне жизнь, или хотя бы дать правильное направление. Ничего. И это ничего заводило меня в тупик уже который раз, стоило мне только прийти сюда.***
Безумная по своей абсурдности мысль, что возникла у меня еще в разговоре с Карин, разгоралась с новой силой, стоило только наступить новому дню. Войска Суны выдвинутся уже завтра, около пяти часов, после того как солнцепек пойдет на спад. И это знание не давало мне спокойно есть и хоть чем-то заниматься, так как дурная мысль ела меня изнутри, словно я яблоко, которое должно стать еще более червивым, чем есть сейчас. В результате, часов в девять я приняла душ, переоделась в чистую одежду, что я любила носить в плане ёкаев, и оставив записку, что вернусь к завтрашнему вечеру (ну на край ночью, или утром послезавтра, зависит от того, насколько затянется попойка), Полетом переместилась в окрестности деревни скрытой в Песке, раскидывая сенсорную сеть и одновременно пытаясь нащупать маячок для прыжка. Казекаге, на удивление, выдвигался из Резиденции, а рядом с ним маячил Канкуро, который скорее всего и вытащил брата с рабочего места, отправляя того отдыхать перед завтрашним марш-броском. Всего на секунду мне стало некомфортно из-за моей идеи, но отступать было некуда, поэтому я потянулась к маячку Хирайшина, что пульсировал в нагрудном кармане защитного жилета младшего Собаку Но. Я переместилась чуть ближе, сенсорикой отслеживая, когда Пятый придет наконец домой и окажется в одиночестве. Прыгать по метке в оживленное Селение, что больше напоминало разбуженный муравейник, нежели поселение людей, было бы верхом глупости. Да и не нужно мне лишнее внимание, лишь небольшой кусочек времени Казекаге. Ну или большой, тут уже как пойдет наш разговор. Я вот надеялась что пойдет в ту сторону, которая нужна именно мне, но загадывать не стала. Честно сказать, чувствовала себя какой-то извращенкой, наблюдая за красноволосым джинчурики подобным способом, но ничего сделать с этим не могла. Когда песчаная буря остановилась, я попыталась вспомнить примерное расположение дома клана Собаку Но, но этого и не потребовалась, так как чакра Расы и Темари тоже чувствовалась в том доме, да и Канкуро был поблизости. Я подобралась чуть ближе, на свой страх и риск прыгая ближе к стене, все так же под маскировкой и глуша чакру. Вообще, я могла бы воспользоваться планом ёкаев, и не затрачивать столько чакры впустую, учитывая что печать Резерва я так и не смогла восстановить до конца, так как глаза Шисуи жрали много. Теперь обзор сенсорики улучшился, и шестое чувство подсказало мне, что джинчурики сейчас был один, так как его чакра ощущалась на втором этаже, в то время как чакра всех других на первом, и в западном крыле дома. Я точно знала что восточное крыло принадлежало только лишь Гааре, и по всей видимости, с течением времени и назначением на новый пост это не поменялось. Метка и песчаная буря разошлись. Либо парень вытащил кунай из жилета, либо вовсе снял его, поэтому, я не дала себе и секунды на раздумья, быстро перемещаясь к кунаю, оказываясь в комнате со светлыми стенами и таким же, как и во всех домах Суны, круглым окном. Цвет стен понять было сложно, так как джинчурики даже не зажег света, да и помнила я, что он слишком хорошо видел в темноте. Была то особенность его зрения, или плюшка от Шукаку, не понятно. Не позволяя всем своим страхам вырваться наружу и испортить всю долгожданную встречу, которую я сотни раз прокручивала в голове, бесстрашно поворачиваюсь в сторону Гаары, смотря джинчурики прямо в глаза. В полумраке комнаты они казались слишком яркими, будто светились изнутри, и это слегка напугало меня. Даже его аура убийцы в детстве не пугала меня так, как этот выжидающий взгляд варана перед нападением. Смело шагаю к нему, становясь прямо напротив. Парень был сантиметров на десять выше меня, и мне приходилось слегка задирать голову вверх, чтобы иметь возможность смотреть прямо в лицо. Что ж, отступать некуда, я пришла сама, значит именно я и должна начинать разговор. — Уже завтра ваши войска выступают. Не знаю, переживем ли мы эту войну, но все равно пришла попрощаться, — говорю нарочито тихо, не позволяя лишним эмоциям проявиться в голосе. — Я знаю, что нежеланный гость здесь, но не могу отказать себе в желании, что может стать последним. — Я слушаю, — холодно отвечает мне Казекаге, отчего по моей спине пробегают легкие мурашки. — Обещай, что просто выслушаешь меня, хорошо? — я подхожу вплотную и протягиваю руки к лицу джинчурики, но тот отстраняется, избегая прикосновения. — Хорошо, — кривлю губы в горькой усмешке, понимая, что это точно провал. Но я не была бы собой, если бы не попробовала еще раз. Резким движением хватаю его за бордовое пальто, не давая отстраниться от меня, да и сама подхожу ближе. Буря в моей душе улеглась, и я чувствовала звенящую пустоту в голове, четко зная что должна делать и говорить, а так же зная, как донести эти слова до Казекаге, от которого исходила ощутимая волна негодования. Ну, хоть не гнева и на том спасибо. Но услышит ли он мои слова? В руках на мгновение появляется слабость, из-за которой я чуть было не выпустила красную ткань из рук. — Странно, будто я стою перед тобой в первый раз и опять пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить тебе, что ты не один. Только теперь ты знаешь это и без моих подсказок, — о боги, что я несу? — Наверняка злишься на меня, за все то, что произошло. Все что я могу, так это искренне попросить у тебя прощения, — устало смотрю в его глаза. К черту все, надо уходить отсюда, слишком тяжело мне даются даже такие простые слова. — Прости меня, пожалуйста. — И это все, что ты можешь мне сказать? — голос звенит недовольством, от которого я морщусь, что не остается незамеченным молодым Казекаге. — А что я еще должна сказать? Что мне было весело в изоляции, и я радовалась тому, все считают меня мертвой? — гневные слова против воли слетают с языка. Вот вроде научилась сдерживать эту свою привычку, однако она проявилась в самый неподходящий момент. — Или, может, рассказать как мне весело просить перед всеми прощения за то, что я не властвовала над ситуацией? Волосы против воли начинают подниматься, выдавая крайнюю степень моего раздражения. Никто, никто, черт возьми, кроме шаринганистой задницы не спросил о том, как я вообще справилась во всем тем «счастьем» что свалилось на меня. Что я должна, перед всеми на коленях ползать, учитывая, что этого все равно не оценят? Гаара же смотрит спокойно, с некой настороженностью во взгляде, словно ожидая от меня удара. Ну замечательно теперь. Верхняя губа с левой стороны против моей воли начинает дергаться, а все лицо исказилось в гримасе гнева. — К черту, вообще не стоило приходить, лишь хуже сделала, — Хирайшином перемещаться не рискну, так как нужна предельная концентрация при применении, а внутри меня кипела чакра, буквально сжигая изнутри. Разворачиваюсь к окну, чтобы распахнуть его и уйти верхними путями. Ну пробегусь по Суне, новость о том, что меня видели здесь не такая уж и страшная, чтобы стараться маскироваться, учитывая что это у меня не получится. Шиноби должен уметь быстро сосредотачиваться и приходить в себя, но сейчас я не могла взять все под контроль, слишком долго улыбалась и извинялась. Хватит, попытку я сделала. Огромная песчаная лапа перехватывает меня поперек талии, пригвождая к месту. Холодно смотрю в глаза молодого Казекаге, надеясь что он и сам догадается меня отпустить, но вместо этого он подходит ближе ко мне, двигаясь как зверь перед нападением. Мда, это все конечно весело, но мне ничего не стоит вырваться или уйти Полетом, однако я спокойно стою на месте, будто ожидая приговора. — Ты хотела поговорить, — хм, а я и не замечала раньше, что голос действительно стал ниже, но оставался все таким же тихим, создавая иллюзию шуршания. — Так вроде поговорили. Как видишь, ни к чему не пришли, поэтому я иду домой, — хватка чуть ослабла и я спокойно вытаскиваю из песчаной лапы свои руки. — Нет, — отчеканивает Гаара, от чего я закатываю глаза. — Ты не мой Каге, чтобы приказывать, — чисто в профилактических целях напоминаю я. — Да и что еще ты хочешь услышать от меня? — Ты пришла не просто так, — о боги, как меня порой раздражала его пространственная манера речи. — Спасибо, капитан Очевидность, а то я не знаю зачем пришла, — легко фыркаю, чувствуя как злость постепенно улетучивается, оставляя место банальной обиде. — Что ты хочешь от меня, Гаара? Если я сделаю все то, что запланировала на сегодня, это будет конечная точка. И если чувства смогу облачить я в слова, Им не достичь тебя уже никогда.* — Почему? — просто спрашивает парень, от чего я закатываю глаза. — Твои навыки общения и понимания людей на уровне буханки хлеба, — устало тру лицо, обреченно вглядываясь в лицо джинчурики, чьи острые скулы было прекрасно видно из-за света, падающего с улицы. — Люблю я тебя. Это поняли уже все, кроме тебя, — устало вздыхаю, понимая что теперь точно весь сегодняшний день - провал полный. — Отпусти. — Нет, — вновь отвечает мне Собаку Но, и я вновь закатываю глаза. — Ты же понимаешь, что мне ничего не стоит взять и вырваться? — Конечно. Но ты все еще здесь, — цокаю языком на это замечание, чувствуя что песок спадает с моей талии. — И все же, ты не ответила на мой вопрос, почему? — Почему что? Почему люблю тебя? — как же все сложно. У меня уже голова начинает болеть от происходящего. — Почему твои чувства не достигнут меня? — ох, я поняла, вселенная мстит мне. Раньше я вводила в ступор молодого джинчурики, теперь, видимо, настала его очередь. — А оно тебе надо? — на полном серьезе спрашиваю я, все так же не двигаясь с места. — Если бы мне это не было нужно, стал бы я составлять брачный договор, — моя ладонь с громким шлепком встречается с лицом. — Только не говори мне, что ты действительно составил его? — страдальчески выстанываю я. Ведь я до последнего думала что он шутит. — Да, и ты обещала подписать его при нашей следующей встрече, — безапелляционно говорит Гаара, песком притаскивая мне какие-то документы, в которых я действительно обнаруживаю официальные документы о помолвке. — О Боги, ты невозможен! — против воли произношу я, легко перехватывая парящие в воздухе бумаги, пробегая по ним глазами. Нет, его конечно же предстоит изучить, но я явно буду делать это не сейчас. — Не помню, чтобы ты жаловалась, — в голосе слышится теплота и смех, от чего и я сама глупо улыбаюсь, позволяя документам легко выпасть из пальцев, приспосабливая руки в более нужном месте. Я уже и забыла, насколько Гаара был теплым, и сейчас, прижимаясь к джинчурики, я с ужасом понимала, что уже никуда не хочу уходить, даже если бы меня начали выгонять. Признаться самой себе в том, что мне действительно этого не хватало, и безумно нужно было, очень сложно. Хотя, наверное, это было и так слишком очевидно. Теперь у нас разница в росте, плечи парня стали шире и он спокойно может обхватить меня руками, поверх моих рук, обнимающих его в районе талии. Тепло и уютно. Ну и пошло оно все! Резко дергаю на себя джинчурики, и не обращая внимания на его легкий ступор, нежно целую, с напором прижимаясь к теплым губам. Не сказать что это было удобно, так как Гаара был все-так выше чем я, от чего мне приходилось вставать на цыпочки, чтобы немного сравняться с ним в росте и не давать излишней нагрузки на шею. Все еще пользуясь замешательством молодого Казекаге, провожу языком по сомкнутым губам, дожидаясь хоть какой-то реакции, но ее снова не последовало. Хмыкнув про себя, я аккуратно подцепляю нижнюю губу джинчурики, ощутимо прикусывая ее, от чего парень приоткрывает рот, явно собираясь что-то сказать, но кто бы дал ему слово, в такой-то ситуации. С губ слетает легкий стон, стоило чужим зубам сомкнуться на нижней губе, а чужим рукам стиснуть талию чуть сильнее, чем простое объятие. Некстати вспомнился один из тех ужасных снов, что изводили меня последние недели, а стоило Гааре посмотреть на меня тем самым взглядом, что преследовал во сне, как у меня подогнулись колени, но чужие руки не дали мне упасть, сильнее прижимая к себе. Ох, это точно не доведет меня до добра, но я впервые была рада подобному раскладу, который, похоже, двигался в одну весьма известную плоскость…