Держи и никогда не отпускай!

      Мое пробуждение было довольно болезненным. Кое-как я разлепил веки и осмотрелся. Это точно не моя двушка. Комната была довольно большой, в мягких успокаивающих пастельных тонах. Натяжной потолок и пиздец какая большая люстра. И кровать, на которой, собственно, я и валялся, раскинув руки и ноги, как морская звезда выброшенная на берег. Голова раскалывалась, мышцы ныли и... Какая-то странная засохшая, по всей видимости, хуйня слегка стягивала кожу на моих бедрах. И странный спазм внизу живота… Я ощупал себя и понял, что лежу на кровати совершенно без одежды. На мне даже трусов, извините за откровение, нет! Что за нах?! У меня началась дикая паника. Я рывком сел на кровать, почувствовал сильную боль в заднем проходе, чертыхнулся и забегал глазами по комнате в поисках своей одежды, но она не была найдена. Вместо этого я обнаружил рядом с собой какого-то спящего мужика. Хочу заметить, довольно симпатичного. Он даже не храпел. И как волшебники вроде него это делают? Вне «Хогвартса» колдовать же нельзя! Я решил оставить этот вопрос на потом и начал трясти мужчину за плечо. Тот неохотно открыл глаза и злобно зыркнул на меня. Наверно, ему не понравилось то, что я вывел его из царства Морфея. Точнее сказать, не вывел, а вытащил за уши.       — Женя, блять, какого хрена?! — ругнулся русоволосый. Откуда он мое имя знает? — Ты что творишь?! Время, блять, видел?!       — Так! А ну, ты, паскуда, отвечай, — я очень сильно хрипел. Где это я так наорался? — какого хрена ты тут делаешь?! Какого хрена мы в одной кровати, нагишом, и какого, блять, хуя ты знаешь мое имя?!       Мужчина тоже сел и выпучил на меня свои карие глаза. Он как бы спрашивал: «Ты что, больной что ли?! » Я же смотрел на него и вопросительно и возмущенно. Чего больше было в моем взгляде, я в душе не ебу. Знал я только одно: этому мудаку мой взгляд не нравится.       — У тебя что, амнезия? —после этого вопроса я потихоньку начал вспоминать, что это за человек и при каких обстоятельствах я с ним познакомился. Довольно странное, надо сказать вышло с этим мужчиной знакомство. Это Владлен. Ему тридцать лет. Нихуя... Я даже его имя и возраст вспомнил. Едрить ангедрить…— Или ты ничерта не помнишь из-за того, что в отрубе был?       — В отрубе? — я не понимал, что именно мне пытаются объяснить. Мне почему-то вспомнился тот день, когда нам в школе в девятом классе рассказывали что такое синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы, как их находить, а я, сколько бы мне не объясняли, как был дуб дубом, так и остался. Ну гуманитарий я. — В каком смысле?       — В самом прямом смысле. — Владлен отвечал на мои вопросы спокойно. Его даже не смущал тот факт, что он, как и я, абсолютно без одежды. Я начал догадываться, что именно произошло этой ночью. От этих догадок аж не по себе стало. — Сначала ты отрубился, потом пришел в себя, облевал мне весь ковер, мы занялись любовью, и ты снова вырубился. У меня, честно говоря, такое ощущение, что кто-то там наверху твоим переключателем щелкает. Довольно странно. И интересно.       — Ааа, пон… — я уже хотел сказать привычное мне слово, но после того, как до меня дошел смысл всего этого сжатого рассказа, я забыл все слова вообще. Полминуты молчал и тупо пялился в стенку, потом покрутил головой, и спросил: — Я, часом, не ослышался? Ты сказал, что мы… переспали?       — Да, именно так. — безо всякого смущения проговорил мужчина. — Честно скажу, ты довольно горячий мальчик.       От таких откровений у меня глаз задергался. Я прямо сейчас нахожусь в доме какой-то важной шишки, в одной постели с ним, с больной головой и задом, обнажен, как и этот мудила, он мне объявляет, что мы переспали, называет меня горячим мальчиком и, блять, даже не краснеет? Я ничего не упустил? А нет, упустил. Эта зараза еще в наглую улыбается без всякого зазрения совести. А я, сижу перед ним с залитым краской лицом, глазами по пять копеек и сломанным чувством собственного достоинства! Заебись! Спасибо, жизнь! Охуенный удар под дых! Нечего сказать!       — Бля, как там тебя?! А, все, вспомнил! Владлен, можно я кое-что сделаю? — я взъерошил свои волосы.       — А что именно? — во взгляде мужчины мелькнул огонек похоти.       — Могу ли я тебя четвертовать или еще лучше, скормить адским псам? — стопудов после того, как я произнес эти слова, Владлен подумал, что я или маньяк, или серийный киллер. Хоть я таковым не являлся, подобные фразы у меня проскакивали в последнее время очень часто. Например, когда я злился. Или боялся.       — Этого делать не надо! — Владлен поджал плечи. Видать, испугался, что я не своим голосом говорю. Соси дважды! И обломал малину и припугнул! Охуенно. Два в одном.       — Хорошо, если этого я сделать не могу, могу ли я забрать свою одежду и съебаться? — спросил я уже более серьезно. Но, как говорят Ник и Макс, серьезным я быть не могу. Ведь от выражения моего лица и так и так ржать хочется. Позитивом от меня, видите ли, веет. Нихуя!       — На счет одежды есть небольшая проблема. — мужчина невинно улыбнулся.       — Какая — нахуй — проблема?! — я сжал кулаки. У меня аж костяшки побелели.       — Помнишь, я говорил, что тебе плохо стало? — (Я кивнул. ) — Так вот, помимо дорогущего коврика у меня в прихожей ты еще и свою одежду перепачкал. Ну, я и закинул в стирку. А высохнут твои вещи по меньшей мере через часика три. Может больше, не знаю. Короче, ей еще долго сохнуть.       — Твою мать! — хотелось закричать, но потом я вспомнил, что нахожусь в чужом доме и орать благим матом на хозяина дома так, чтобы это слышали все в радиусе километра – нелучший способ показать, что хорошим знатоком хороших манер ты не являешься. — Да я, блять, на тебя заяву накатаю!       — За что?! — Владлен аж подпрыгнул.       — За изнасилование, вот за что! — я почувствовал, как защипало глаза. Губы задрожали, и я разревелся как мальчишка. Обидно. Я не девушка, но обидно! Слезы полились из моих глаз, выдавая все мои эмоции. Я вытер лицо тыльной стороной ладони, прошипел: — Только попробуй, зараза ты этакая, назвать меня плаксой или рассказать обо всем, что случилось моим одногруппникам. Я тебя сам лично кастрирую! Или выебу, — смотря, что тебе больше понравится. — и ушел искать ванную, чтобы принять душ.       Стоя под горячими струями воды, я всерьез задумался, как оправдываться перед окружающими, если об этом кто-то узнает и разболтает всем кому ни попадя. Зараза! Чтобы я сдох вместе с этим ублюдком. А, нет, не надо, пускай живет. Ведь если я сдохну вместе с ним, мы встретимся в аду, а мне этого не надо. Так что, пускай, гнида такая, живет, мучается, а я буду сидеть в аду и ржать над этим недоразумением. Как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Соси трижды, тварь!       — Женя, давай вылезай! — за дверью послышался голос Владлена. А я и не заметил, что у него охуенный бас. Прям как я люблю. — Не будешь же ты там весь день сидеть!       — Иди нахуй, педик, блять! — я показал средний палец. Конечно, и ежу понятно, что Владлен его не увидит, так как дверь закрыта. Ну и похуй! Мне все равно! Видит, не видит, — если отъебется, это будет охуенно.       — Женя! — мужчина постучал в дверь. Я же в свою очередь не обратил на это никакого внимания, выключил воду, схватил с сушилки первую попавшуюся под руку рубаху, накинул ее на голое тело, застегнул пуговицы и вышел. Владлен смотрел на меня как на нашкодившего кота. Я же вел себя более или менее спокойно. Не знаю, как это назвать. Короче, я был на иголках, но старался вести себя спокойнее. — Ты хочешь есть?       — Единственное, чего я хочу, это съебать по-быстрому и больше не видеть твоего лица! — я потер глаза. Спать хотелось зверски. Но еще больше хотелось оказаться дома.       — Значит, хочешь. — констатировал Владлен. — Подожди немного, я сейчас приму душ и приду. Посиди пока на кухне.       — Скажи мне на милость, где она? — я сложил руки на груди и оперся на стену.       — Прямо по коридору и налево. — пробубнил русоволосый и закрылся в ванной.       — Спасибо, блять! — ругнулся я и медленно побрел по указанному мне коридору.       Я шел на кухню, и почему-то мне казалось, что стены этого дома давят на меня, хоть я и не находился в сжимающейся коробочке, в которой Тобиас Итон¹ ловит кайф. Нет. Стены не двигались и не стремились раздавить меня к чертовой матери. Просто было как-то не по себе. А еще я понял, что ненавижу себя.