drown

Pov Jessie

      Стремительно падаю вниз. Всплеск. Холодно. Вода обвалакивает меня с ног до головы, выбивает воздух из лёгких, затекает в нос и уши, от чего неосознанно открывается рот, и последние толики кислорода стремительно выскальзывают из него, а я медленно погружаюсь в пучину глубокого, теперь такого неприветливо-тёмного Тихого океана. [ – В последнее время я был в замешательстве. Не так, как обычно – не эта моя будничная апатия, вызванная непониманием того, куда катится моя жизнь, от осознания, что я не так важен, как подразумевал – для этой меланхолии даже какой-то конкретной причины почти никогда не было, но потом появился страх. Да-да, именно он. Я так испугался стареть, так боялся стремительного течения времени, которое сейчас, кажется, замерло и ждёт каких-то действий от меня. Что же, напрасно, я не могу пошевелиться...]       Моё тело уносит всё дальше и дальше ко дну, пока мои открытые глаза, саднящие от солёной воды, направлены вверх, туда, где горит единственный фонарь на пристани. [...чувствую себя виноватым за всё, что делал с ним. Я плутал в лесу славы и известности, развлекаясь со знаменитостями, не имеющими настоящего лица, но снова и снова возвращался к нему домой. В самых разных состояниях, только вот не помню, чтобы хоть раз был трезвым. Каждый раз целуя, слышал противный треск – звук наших разрушающихся дружеских отношений, потому что он делился своим сердцем, не жалея не единой его части, самозабвенно отдавал всё, пока его разрывало изнутри от остающейся после меня пустоты. А я знал и прекрасно осознавал, что делаю больно этому хрупкому мальчику, который ростом едва доходил мне до подбородка. Он, словно солнце, заставлял меня вновь чувствовать себя живым и настоящим, уязвимым и таким человечным, делал меня молодым и счастливым, неосознанно иссушая мои внутренности своей чистой и искренней любовью, и я не мог остановиться и насытиться, поэтому продолжал медленно убивать его. Наши жизни неумолимо становились короче, пускай и неспешно, но я всё равно чувствовал постоянную потерю возможностей высказать ему всё каждый день...]       Даже не пытаюсь выплыть, потому что сейчас убегаю как последний ублюдок, оставив Зака в одиночестве. Снова. [... Он был моей музой. С самого начала. С того самого дня восемь лет назад, когда я увидел подростка, играющего на гитаре на одной из улиц, и позвал к себе переночевать взамен на то, чтобы он сыграл только для меня. И каждую ночь последующую он спасал меня от кошмаров и того, что скрывается в чёрной-чёрной тьме, тихо напевал заплетающимся сонным голосом одну из его песен, стал моим лекарством. Но меня не было рядом, когда я был нужен ему. Никогда. Я не приезжал посреди ночи к нему из-за кошмаров, не оставался, когда он был сломлен и разбит, не делал ничего, когда он болел, потому что тогда он казался мне ненастоящим. Мой Зак Эбэлс был маленькой, порой строптивой, сучкой, всегда дарящей мне серотонин днём, и светлым, почти прозрачным лучом согревающего солнца ночью, и в моей голове не мог сложиться пазл, когда он был другим. Я не хотел его видеть и не хотел знать. Но иногда приходится признавать свои ошибки и извиняться, а я не смог, поэтому этой ночью я снова убежал – поглощённый своей жизнью эгоистичный ублюдок, а он снова остался дома...]       Сколько прошло времени с того момента, как я разорвал водную гладь спящего океана? Наверное, минуты три от силы, но перед моими глазами буквально пронеслась жизнь всеми болезненными воспоминаниями о моём Заке. У меня нет ни желания, ни сил всплывать туда, где остались только руины. Глаза медленно слипаются, а в голове не остаётся мыслей. Спокойной ночи, солнечный мальчик.       Меня резко дёргают вверх. Мгновение, и я чувствую, как моё тело затаскивают на деревянный, плохо обработанный пирс, из которого торчат гвозди, и мои джинсы цепляются за один из таких. Чувствую, как из икры идёт кровь. Я в прострации. Не знаю сколько прошло времени, но я почувствовал удар в грудь и из лёгких вышла последняя вода, которую я начал откашливать. На мне сидел Зак. Растрёпанный, мокрый, до смерти напуганный, заплаканный, но тем не менее невероятно злой. Такой домашний. Я не смог сдержать улыбку. – Привет, Зико, – прохрипел я.       Его лицо на секунду стало спокойнее, но он вновь разозлился, размахнулся и ударил мне по мокрой груди, выбивая сдавленный стон, вперемешку со смехом. – И чего ты ржёшь? – удивился он, но все же продолжил гневную тираду. – Разерфорд, ты просто невозможно тупая задница! Господи, ты такая сука! Ты даже представить себе не можешь, как сильно я ненавижу тебя, придурок! – восклицал он, продолжая бить меня.       Он долго кричал на меня, говорил, что я идиот, веду себя как маленький, а я просто наслаждался его голосом в который раз, и, чувствуя августовский ветерок на своей коже, ощущал себя самым живым на всём свете. Спустя какое-то время Зак выбился из сил, и уложив его на себя, я почувствовал, что он крепко обхватил мой торс и тихо-тихо, чуть ли не сливаясь голосом с завываниями ветра, прошептал: – Ты вообще можешь себе представить, что случилось бы со мной? Если бы я не успел и не выбежал за тобой, что было бы? Я бы блять не пережил этого, Джесси, я бы сошёл с ума – спился бы или сторчался к хуям, ты понимаешь? – всхлипнул брюнет, быстро утерев слёзы.       Я погладил его по голове, растрепав и без того беспорядочные волосы, и начал: – Я пытался справиться с собой и думал о том, что тебе действительно нужно. Я старался быть мужчиной и отвечать за свои поступки, но не смог. Испугался, убежал. Поверь, тебе нужен не я... – Нет, блять, ты, – перебил он меня. – Заткнись прямо сейчас, я сам знаю, что для меня лучше! Молчи, придурок, молчи!       На моих губах расплылась мягкая улыбка. – Тш-ш, Закари, не кипятись. Мамочка расстроится, когда узнает, какие слова ты говоришь. Я просто понял, что в конце концов никто из нас не имеет смысла – вот и всё. – Тогда что есть реальность, а? – спросил он вкрадчиво. – Ну-у, что же, я не имею никакого ебаного понятия, солнце! – воскликнул я, сильнее прижимая замёрзшее тело. – Хотя одно я знаю точно – больше я не хочу играть эту роль супер знаменитости, и я сделаю всё ради тебя, я буду стараться ради того, чтобы снова сшить твоё сердце. – То есть?... – озадаченно посмотрел на меня Эбэлс, не понимая, что я имею ввиду. – То есть я останусь с тобой.