***
[часом ранее]
Вечер был неспокойный. Порывы ветра разносили сухие опавшие листья по всем уголкам, исполняя какой-то невообразимый танец в воздухе. Лужицы покрылись инеем. Солнце уже давно село, оставалось лишь дождаться появления месяца из-за туч. В такую погоду не только не хотелось выходить на улицу, но и вылезать из-под одеяла в принципе. Однако, этому человеку было всё равно. Сквозь тоскливую темноту пробивался мужчина. Его белые волосы, похожие на снежную шапку, слипались от капелек пота на лбу. Раньше он мог бегать дольше и не уставать, но боевые ранения давали о себе знать. Подбежав ко входу в храм, он начал жадно глотать воздух, пытаясь привести дыхание в порядок и собраться с мыслями. Но времени на всю эту роскошь у него не было. Резко распахнув ворота и тревожно оглядываясь по сторонам, Санеми шагнул в сад. Если не считать ветер, то вокруг стояла тишина, изредка прерываемая стрекотанием цикад. Казалось бы, что это место давно опустело, однако прикрытые от холода растения, запах благовоний и слабый свет из маленького храма, зажжённый специально к его приходу, говорили о другом. Бывший столп никогда не боялся темноты. Никогда не боялся тишины. Холода. Он никогда не боялся демонов. Но здесь и сейчас в этом умиротворённом месте он снова переживал свой единственный и самый страшный кошмар. Под ногами раздался скрип старого дерева. Рука, тянувшаяся к сёдзи, застыла в воздухе. Шинадзугава не хотел больше испытывать эти чувства. Ему хватило их с головой. Если бы он мог, он бы убил себя, чтобы больше никогда не чувствовать. Но память о Генье была для него важнее. Он должен был хранить в душе его образ. Он был рядом, когда младший брат исчез, не оставив после себя и следа. Ему нести это бремя и ему выполнять то, что не смог сделать Генья. Но он не единственный, кто знает об этом. Есть ещё. Есть ещё один... Рука опускается на дверь храма и толкает её вперёд. Тусклый свет едва освещает комнату, посреди которой сидит мужчина. Его кожа бледная, как волосы Санеми, а некогда бывшее в хорошей форме тело осунулось чуть ли не до костей. ...ещё один человек. Он. Он был с Санеми всё это время. Он был тем, кто прочувствовал эту боль вместе с Санеми. Он был для Санеми всем. Шинадзугава стал его глазами. А он стал его спокойствием. С самого начала и до этой самой секунды. Впервые они встретились на собрании столпов много лет назад и тогда ещё не знали, сколько всего переживут вместе.Потери. Тёплые вечера на берегу реки после совместных миссий. Звуки сякухати, одурманивающие разум. Потери. Лёгкое касание губ у очередного шрама. Приготовление темпуры в лесу. Потери. Камадо Танджиро. Демоны. Коробочка с охаги на пороге поместья. Генья - его ученик. Злость. Ссора. Генья.
Потери...
Потери...
Потери!
— Здравствуй, Шинадзугава, — спокойный голос Химеджимы вернул Санеми в реальность. Он не знал, сколько так простоял, но был уверен, что этого хватило для обычно терпеливого Гёмея. — Здравствуй. — Ты устал, присаживайся. — Нет! — громко выпалил Санеми и осёкся, — В смысле нет, я не устал. Два дня назад я получил ворона и мне надо понять, что это всё, блять, значит. — Понимаю. Поэтому присядь, пожалуйста. — похлопал по полу рядом с собой бывший Столп Камня. — Я хочу, чтобы мы были равны. Как и всегда были. Санеми покорно сел на татами, подгибая ноги под себя. Пальцы рук крепко вцепилась в брюки, чуть ли не разрывая толстую ткань. Шинадзугава, кажется, вовсе не старался скрыть волнение. Химеджима откинул часть одеяла и сел напротив него: — Я хотел встретиться с тобой. Мы год не общались после той свадьбы, — Гёмей нежно прикоснулся к рукам Санеми, заставляя его расслабиться. — И хотел извиниться. Если ты примешь мои слова, то я буду очень рад. Если нет, то я пойму. — Прекращай эту болтовню, Гёмей. Мы не дети, чтобы сопли распускать по каждому поводу. Ты отказался жить со мной. Ты отказался от меня. Не о чем тут больше пиздеть. — Тогда почему ты пришёл? И действительно, почему? Санеми не мог сам толком понять. Год назад на свадьбе Игуро и Канроджи он, вдохновившись романтической атмосферой, предложил Гёмею жить вместе. Отказ его сильно разозлил. Религия не мешала им целоваться холодными вечерами, но мешала спокойно жить? Однако, обида не остановила его в тот момент, когда он получил ворона с запиской. — Блять, ладно. Твоя взяла, — потупив взгляд Санеми начал теребить то самое послание в руках, — Объясняйся."Если можешь, то приезжай, пожалуйста. Я не закончил наш разговор."
— Год назад. На свадьбе. Ты предложил мне жить... вместе с тобой. Я никогда не чувствовал себя счастливее, Шинадзугава. Но мне кажется ты неверно истолковал мой отказ, даже не дослушал. — Мне и слушать ничего после слов "это будет неправильно" не надо было. — Санеми, ты и правда истинный ветер. Непокорный и мимолётный. Но в то же время приносящий облегчение. — Очень интересно, нихуя не понятно. Гёмей лишь улыбнулся и закашлялся. Санеми поднял взволнованные глаза и потянулся к мужчине. Но Химеджима жестом показал, что всё в порядке и продолжил. — Это было неправильно. Это неправильно. Это будет неправильно. Потому что ты не заслужил того, чтобы ещё и я воплощал твой кошмар. Гёмей вновь зашёлся кашлем и на этот раз куда более страшным. В голове Санеми начала складываться картина того, что происходит. Наконец, его сомнения подтвердились. Истинные причины отказа ударили по Столпу Ветра как молния.Химеджиме Гёмею было уже двадцать девять лет.
— Значит, ты тоже меня покинешь... — Не стоит печалиться. Я уже давно исчерпал свою удачу, наму-амида-буцу... — откашлявшись Гёмей повернул лицо в сторону Санеми. — Я, блять, не понимаю! И ты специально хотел оттолкнуть меня от себя, чтобы я тебя разлюбил и забыл обо всём? Так вот, сука, я тебя не разлюбил! — вскочил Санеми, прокричав это на весь дом. — И поэтому примчался сюда по первому зову, как собачка! — Если долго общаешься с человеком, то перенимаешь его поведение, — крупные слёзы покатились по щекам Столпа Камня. — Прости мне мою слабость, Санеми. Я не хотел, чтобы ты видел, как я угасаю у тебя на глазах. Но не извиниться я не мог. Сейчас мы отдалились друг от друга. И я хочу, чтобы ты ни в чём себя не винил, потому что таков мир. Такова судьба тех, кто не думает о себе. И ты никак к этому непричастен. Лишь должен извлечь последний урок, который наблюдаешь прямо перед собой. Гёмей попытался прикрыть распахнувшееся кимоно, обнажающее исхудавшее тело, покрытое шрамами и язвами. Упав на колени, Санеми поймал его руку и сжал в своей. — Ты абсолютный идиот, Гёмей. Я... — подступивший к горлу ком не дал Санеми закончить фразу. Шинадзугава ещё крепче сжал тонкую ладонь и посмотрел прямо в глаза Гёмея. Он прекрасно знал, что тот не может видеть, но только эти глаза его успокаивали. И он продолжил: — ...потерял целый год с тобой из-за твоей непроходимой тупости и моей дурацкой импульсивности. Я извлекаю урок прямо сейчас. Я никуда не уйду. Я буду с тобой до последней минуты и провожу тебя в этот путь. И это не будет моей виной. Это будет моим горем, но не виной. Единственное, в чём я виноват, это в том, что не дослушал тебя год назад и не вмазал по лицу прямо на свадьбе! — Не пожалей о своём решении. Уходя я должен знать, что не оставляю тебя страдать. — Я буду скорбеть, придурок. Но не страдать. — Санеми наконец отпустил его руку. — А теперь ложись, тебе нужен отдых. Гёмей послушно лёг, позволяя накрыть себя одеялом. Санеми начал суетиться в поисках футона, периодически отворачиваясь от Химеджимы, чтобы вытереть глаза. Это было глупо. В конце концов мужчина выбежал на улицу, чтобы набрать воды и заварить чай. Тишина, окутавшая комнату, нарушалась лишь доносившимися снаружи тихими всхлипываниями и завыванием ветра. — Ты тоже стал для меня всем, Шинадзугава Санеми.