Возвращение в Совёнок

      Смутные мысли постепенно начали пробиваться в пока что пустую голову, которая болела.       Спину обвили нежные, хрупкие ручки; длинные волосы, цвет которых был ближе к голубому, но им не являлся, окутывали двух пионеров.       Теплое, приятное дыхание горело грудь, буквально.       После хоть какого-то пробуждения, Семён понял, где он и что происходит.       Перед глазами пролетели лучшие моменты вчерашнего дня — на лице невольно появилась улыбка.       Будильник, что стоял позади частично обнаженной девушки, показывал 6:34. Это значило, что вожатая может проснуться и начать искать всех своих пионеров, в особенности, одну особь мужского пола, в последние два дня приударившего за синевласой японкой. — Солнце, пора вставать, волосы собирать, а то, кажется, ты облысела, на голове ничего не осталось, — Сёма демонстративно провел перед только что открывшимися глазами кончиками аквамариновых волос. — Что?! Как?! Когда?! Как только успела?! Почему, мои бедные волосы! Я их любила, нет-нет-нет, куда же вы, почему?!       Очередная пулемётная очередь, — он невольно улыбнулся от этой картины. — Все же, я скучал!<i> — Семён. Дурак. Я поверила. Нельзя так шутить, я разве просто так стараюсь держать свои волосы в красоте?! — она хмуро посмотрела на Семёна, — это не шутки, они мне очень дороги, я не могу с ними вот так расстаться!       Уже прикрикивая она закончила это предложение.       Черт, умудрился же я её разозлить с утра пораньше. Вот что я за дурак этакий?!</i>       Мику, сверлившая его взглядом, не смогла больше держаться и звонко рассмеялась. — Дурак же ты, Сёмочка, ничему жизнь не учит.        Она прикрыла рот рукой, одеяло скатилось, оголив милый кружевной аквамариновый бюстгальтер. — Ой, не смотри! — Сама напросилась! — Семён накинулся на Мику и начал её щекотать, отчего вторая еще сильнеё залилась хохотом. Семён же не упускал возможности и «случайно» щекотал грудь своей подруги. — Ду… р-р-р… а-а-ак, — сквозь смех пыталась говорить Мику. — Ну что, Микуля, сдаешься? — на лице Семёна горела ухмылка победителя.        Слегка нахмурившись, оппонентка все-таки сдалась и поцеловала Семёна в губы, от чего тот впал в ступор. Вся комната залилась звонким смехом девушки. — Ты точно тот еще дурак! Но такой милый, когда краснеёшь. — Ах так?! Секретный прием скрытого листа! — Семён вновь начал щекотать свою подругу, но, как только появилась возможность, он схватил её за талию и потянул вверх, чтобы обнять.        Так бы и сидели два человека в доме, что наполнен музыкальными инструментами, если бы не услышали стук каблуков по каменной кладке.       Цок цок… Цок цок.       Это Ольга Дмитриевна! . Оба пионера посмотрели в глаза друг другу и поняли, что думают об одном. Семён накинул одеяло и упал на матрас, что лежал на краю комнаты. Мику же убежала одеваться в подсобку.        Цок цок. Цок цок. Этот звук был все ближе. Секунда. Стук по камню сменился на стук по дереву. Семён сел, упершись на стену, и, как только дверь открылась, постарался изобразить только что разбуженного пионера. — Вот ты где! Я полночи не спала, ждала тебя, пока морфей не взял свое, конечно, но ждала! — Простите Ольга… Дмитриевна, мы с Мику заигрались, а потом как-то так вышло, что я уже сижу здесь и протираю глаза. — Семён, — словно надзиратель, который смотрит на устроившего драку, она грозно смотрела на Семёна. — Ты, надеюсь, ничего не делал плохого этой ночью?! — Не вели казнить, царь батю… — прервала его Мику, выглянувшая из подсобки с кружкой горячего чая в руках. Когда только успела? Ну и женщина — Он правда-правда ничего не делал, — Мику наполовину вылезла из подсобки, — Я ручаюсь за него, честно-честно, Семён очень хороший мальчик. Мы с ним вчера решили поиграть в… — Мику осеклась, дав повод для беспокойства вожатой. — Поиграть в карты, к нам… То есть, сначала мы думали, что к нам придут…       Девочка сказка, а врать не умеёт вовсе. Сбивается, говорит нескладно, но это можно списать на недавнеё пробуждение и небольшой сон. — И вот так получилось, что Семён уснул, а я ушла. Это было поздно-поздно. Ольга Дмитриевна, я правду говорю. — Семён Персунов подтверждает слова Мику Хацунэ! — Хорошо. Я поверю вам. Но, Семён, — грозный взгляд устремился на парня, — чтобы сегодня ночевал дома! — Так точно гражданин-начальник! — Ладно, что с вас взять. Идите, умывайтесь, вы мне понадобитесь.        После хлопка дверью и недолгой «боевой» отбивки каблуками по каменной кладке ребята рассмеялись. — И когда только успела налить чай? Дак еще и чтобы от него исходил пар. — Как-то так вышло, наверное, Юля помогла. Зато не успела схватить юбку, — она указала на элемент одежды, лежавший возле фортепьяно. — Как думаешь, она была злой из-за неё? — Стоп. Мы что… Раздетые? Вместе? — Да, —промурлыкала Хацунэ. — Отдашь юбку даме, или она должна будет пройтись раздетой за ней? — Я выбираю второй вариант. — Вот подлец.        Мику медленно поставила кружку на полку с ночными тетрадями и демонстративно прошлась по всему музклубу, а подойдя к Семёну, взялась за край рубашки и слегка подняла её. — Ну, как тебе? — она медленно повернулась, а Семён лишь сглотнул. — Утро для парней такое сложное, — она снова рассмеялась, словно маленький мурлыкающий кот, которому гладят за ушком. — Одевайся уже, котёнок.       Они, заварив чай и во второй кружке, принялись обсуждать то, что может попросить вожатая, но сошлись на том, что лучше просто подождать.       День ожидается явно насыщенным.       Часы показывали 7:38, и наши герои покинули свое пристанище.       Лагерь, находившийся в дреме, понемногу начинал приходить в себя. Мимо прошла Алиса, которая была босиком, а кеды висели зашнурованными на левом плече.       Пачка пегаса, в которой на сегодняшний день должно оставаться четыре… а может быть пять сигарет.       И мелкая, которая несет пакет с принадлежностями для купания.        Где-нибудь сзади плетется Лена, Славя уже у столовой во всю работает с Ольгой. — Так что за работу нам поручили? — Я не знаю, все с тобой же вожусь, — Мику подняла руку и нежно потрепала волосы Семёна, зарываясь в них пальцами. — Пора нам разделиться по весьма обоснованным причинам. — Это еще каким?! — Baka! On'nanokowaasadokoniikutoomoimasuka? (Яп. Дурак! Как ты думаешь, куда девушки ходят по утрам?) — Понял, не дурак. Дурак бы не понял, но я не дурак.        Они подарили друг другу улыбки и на этом разошлись.        Придя к умывальникам, Семён увидел стоящих там Эл с Шурой, раздетых и плескающих друг на дружку водой.        Однако, не знай я их чувств, думал бы, что они пара, которая скрывает это,— пролетело у Семки в голове. — Как водичка? — спросил он у кибернетиков и тут же ответил себе: все такая же ледяная; взор его устремился высоко в небо. — О, Семён, айда к нам, тебе спинку потрем, да, Шурик? — А? — он сомкнул указательные пальцы. — Д-да, давай к нам. — Нет, ребят, уж простите, но не по мне мыться в три парня в одной кабинке, — я видел, как порно с такого начиналось.  — Я сам в силах себе спину потереть. Уж простите, — Семён посмеялся. — Э-э-эй, как же так. Ну ладно. Стоп. Че ты ржешь?! — Да так, — отмахнулся Семён, — анекдот вспомнил. — Про двух парней в душе?! А ну расскажи, Сёма, давай, нам интересно, да, Саш?        Главный кибернетик уже совсем не следил за разговором, а мысленно летал где-то в потусторонних мирах. — Ладно, ребят, удачи. Пойду я быстро умоюсь. А то ОД с утра пораньше запрягла работать.        Вода, какой бы она не была холодной, все же приятно освежала после прекрасной ночи.        Закончив с умыванием и завтраком, настал черед и встретиться с гнусной вожатой, которая никак не могла оставить двух пионеров наедине, дабы побыть вместе хотя бы минуту.       Сёма пришел на обусловленное место, Ольга с Мику тоже не заставили себя долго ждать. В целом, на месте был почти весь отряд за исключением Жени и Ули, впрочем, отсутствие второй было вполне обоснованно, никому не нужна лишняя головная боль, за которой нужно следить.       Но почему не было библиотекарши? Она ведь весьма умная, могла бы что-нибудь, и подсказать.       Семёна и Мику разделили. Первый должен был привести в порядок сцену, для проведения там различных выступлений, для этого к нему приставили кибернетиков. Второй же поручили следить за тем, кто что собирается делать, мерки дозволенного, да и в целом её поставили быть организатором.       Что-то это напоминает, не так ли? Особенно, если я еще заболею и просижу с гитарой в медпункте.        Семён чихнул. — Ой. Лишь бы Виола не видела. — Да, пионер? — Виола буквально пылала красными красками. — Чего я не должна видеть? — Да нет, ничего, все хорошо, вы можете видеть все, что хотите. — Пионер, мне кажется, что у тебя жар, ты, похоже, бредишь.        Медсестра начала медленно подходить к Семёну, который, в свою очередь, пытался сохранить дистанцию. — Да нет, что вы, все просто замечательно, вы только поглядите, я здоров как бык! — Семён, было, принял позу атлета, но внезапно запнулся и упал. Словно какая-то невиданная сила хотела нарушить долгожданное воссоединение тем, что он бы очутился в «одиночной камере пыток» медсестры. — А потеря равновесия, — Виолетта наклонилась над ним и её вырез так и светил перед лицом пионера, — признак головокружения, которое, в свою очередь, могло быть вызвано жаром. Дак ты еще и покраснел, точно не нужно в медпункт полежать пару дней в тишине и спокойствии? — Нет, вам кажется, вам кажется!       Семён встал на четвереньки и, выкрикивая эти слова, двинулся в сторону, противоположную от медсестры. Еще мгновение, и его пятки уже сверкали за поворотом какого-то домика, который стоял рядом.       Нет, ну что за женщина?! Сколько бы тут не находился — не могу привыкнуть. Жуть. Нимфоманка!        Оправившись от напора медсестры, Семён отправился на сцену, работы там было много, а хотелось закончить её как можно раньше.        На сцене ждали Саша с Сыроежкой.        Сразу было видно, что работы непочатый край. Там замок на соплях, тут ступеньки прогнили, здесь прыгнул кто-то большой, и поэтому сияла дыра. Лавочки были, мягко говоря, в плачевном состоянии, как и вся сцена, и прилегающая к ней территория.       Через секунду пионерам уже был отдан курс их работ. Шура, как старший в кружке, должен был позаботиться об освещении, Семён помнил, как в похожий раз первый стащил фары от Волги, припаркованной у столовой.       Электроник же должен был заменить прогнившие доски, в каких-то местах добавить опору. В целом, ему хватало хлопот.       Также Славяна. Представитель прекрасного здесь, на этой «грешной земле». Вдоль лавочек по бокам от сцены она садила всеразличные цветы: перуанские лилии, розы: розовые, белые и красные, африканские маргаритки… Её задумка заключалась в том, чтобы оставить приятный след для себя и следующей смены.       Уже виднелся скелет фраз: «Совёнок. Мы тебя любим и не забудем». А также сам Совёнок, который, к слову, был прекрасен: его глаза состояли из белого лотоса, грудка была из бругмансии — цветов похожих чем-то на белые колокольчики, а остальная шерстка из огненной канны, что давали этому совенку вид феникса, восставшего из пепла.       Все это можно было назвать ярким преображением некогда серой части прекрасного лагеря. Это место можно было назвать бельмом на глазу, если бы не одно «но». Эта сцена несла сильную эмоциональную нагрузку: тут Семён впервые нормально заговорил с Алисой, сыграл свой первый концерт, гулял с Мику, бегал за Ульяной вокруг этих скамеёк после того, как она подложила сколопендру ему в тарелку; бегал и от Алисы, когда «подглядывал» за ней и остальными во время утренних процедур.       Семён невольно улыбнулся, это придавало ему сил.Как же жизнь иногда бывает жестока? Почти дойдя до точки невозврата, она предстает перед тобой и протягивает руку помощи, не дает отчаиваться, ведет вперед, знакомит с новыми людьми.       Постепенно, число лавочек подходило к концу, если с первыми несколькими все выходило не слишком хорошо, —где-то слишком большой слой, где-то краска и вовсе не закрывала «белых пятен», —то к концу все шло очень даже неплохо. Не идеально, но неплохо.       Славя закончила слово «Совёнок» и приступила к другим словам. Сыроежка, уже раздевшийся, пыхтел над досками. Шурик «летал» над крышей и пытался установить софиты.       Когда часть работы была сделана, прозвучал горн, призывающий всех детей на обед. Сотня всадников апокалипсиса стремятся в столовую ради своего куска пищи.       Дойдя до площади, Семён был, мягко говоря, в шоке. Площадь приобрела совершенно другие краски: вдоль фонарей висели разноцветные флажки, в середине образуя триколор, а по бокам же простой набор цветов; возле каждой из лавочек был установлен расписной гранитный горшок. Неужто Ленка постаралась? — Ай да молодца Ленка, ай да су… — Семён опешил из-за руки, которая упала ему на плечо. — Ну что, Сёма, как успехи?       Семён вздрогнул и выпалил: «Все хорошо! Работа почти выполнена! За час управимся!», он приставил руку к виску, тем самым отдавая честь неизвестному пионеру. — Молодец, Семён, хвалю! — это была Мику, которая хихикала. — Только вот, дурак ты, Сёма. Честь с пустой головой не отдают. — Ты что, имеёшь ввиду, что у меня мозгов нет?! — Baka-a-a, —смешок повторился. — Ты хоть и умный, но такой дурак. Головного убора же нет! — А ведь точно. Но, а у тебя-то как успехи? — Ой, знаешь, все очень хорошо, правда-правда, я уже узнала, что будут делать три команды. А еще я решила, ну, то есть, пока не решила. Короче, я хотела бы нас записать на конкурс. Ну, знаешь. Если ты будешь не против. Как в старые добрые времена: ты — бас, я —вокал, возможно, тоже гитара…       Как ни крути, но это самая живая девочка в этом лагере. И дело даже не в том, что она из реального мира, хотя опять же, реальность везде своя, и лагерь этот — реальность. Она излучает добро, но не так, как все, а по-особенному. Даже при первой встрече с обходным она так и светилась. И дело даже не в виде из-под рояля, а в чистой, доброй улыбке, нежном взгляде, бодром голосе, в меру кокетливости и игривости. —…И вот, я хочу попробовать собрать группу и устроить прощальный концерт, это ведь классно! Пусть они получат незабываемую смену… А мы… А мы… — нужные слова она никак не могла подобрать. — Поэтому мы сделаем все, чтобы запомнить это воссоединение. Потом еще будем вспоминать о наших похождениях в этом мире. — Да, побежали в столовую, нужно успеть покушать и… и… Ладно, разберемся как поедим! — Это точно. В путь!       На обед давали фруктовый суп, салат, пюре и рыбную котлету. В целом, это была весьма приятная пища, особенно, после работы. Особенно, вместе с любимой. —…а потом Шурик такой вжух, и уже в другой части сцены. Я аж удивлялся его акробатическим навыкам и не поверил бы, что это наш Шурик! — Ух-ты, как интересно! Знаешь, — она сложила руки в замок и уперлась в него подбородком, — я очень-очень хочу на пляж. Давай сейчас на пляж сходим? Я, конечно, где-то читала, что нельзя купаться после еды, но я ни разу не видела последствий этому. Правда-правда, ни разу! — Хорошо…        Стоявшая сзади Ольга Дмитриевна подошла к столику, тарелки на котором были пусты. — Вижу, бездельничаем? Ну что ж. Пора радость, господа пионеры. Вперед по своим рабочим местам! Семён, для тебя будет еще несколько поручений. Сделаешь их и, возможно, будешь свободен. — Как скажете… — неохотно проговорил Сёма и направился к выходу.       Спустя несколько часов вся работа на сцене была окончена. Дверцы смазаны, лестница из-за новой опоры перестала поскрипывать, а свет был подключен к щитку электропитания. Поэтому Семён отправился в музклуб, где ожидал встретить Мику.       Но Мику там не было. Была плачущая Уля. Причиной этих слез был разговор на повышенных тонах между Алисой и Леной. — Эй, мелкая. Что они так кричат? — Я… Я… — сквозь слезы проговорила Уля, — я всего лишь хотела их помирить! А они… За волосы… Друг друга… — Не переживай. Сейчас дядька Сёмка разберется. Все будет хорошо.       Картина, стоявшая в клубе, мягко говоря, ужасала. Девочки были в шаге от того, чтобы выколоть друг дружке глаза. — И что же это такое? Подпольные бои вроде бы запрещены. Не слышали первое правило бойцовского клуба?! — на последней фразе пионер сорвался на крик. — Хотя вряд ли. Он еще не вышел. Не суть.       Такое появление на девочек оказало невообразимый результат. Они замерли на месте, держась за волосы друг друга, Алиса хотела дать Лене под дых, которая в свою очередь уже замахнулась для удара в челюсть. Все это действительно походило на бои без правил, нежели на двух пионерок.       Все те же Лена и Алиса. Вечно враждующие, словно не имеющие права закопать топор войны. От этого и смешно. — Знаете, меня всегда в вас поражало то, что вы не можете примириться. Как бы вы не старались — вы не можете забыть ошибки прошлого, забыть о неудачах, о ссорах, что там еще у вас было. Вы вечно не можете совладать с теми проблемами, которые есть. Вот в чем опять смысл данной драки? Набить фингал и вырвать клок волос? — девочки отпустили друг друга, они молча смотрели на Семёна. — Разве нельзя просто сесть и поговорить, зарыть этот дурацкий топор войны, у вас же так много общего! Вы обе читали «Унесенные ветром», дак еще и успели немного поговорить об этой книге в умиротворенной обстановке, без какой-либо вражды. Вы обе рисуете, обе имеёте прекрасный голос, у обеих свои загоны и проблемы, но это же не мешает вместе их преодолевать. Мику мне рассказала, какими подругами вы были когда-то, так почему нельзя вернуться в ту пору? Когда не было каких-то забот, а из главных проблем — монстр под кроватью или… — легкие Семёна полностью опустели и он сделал паузу, дабы заговорить вновь, — упавшая мороженка да гроза за окном? Что, черт возьми, мешает идти рука об руку и помогать друг другу в проблемах?       Алиса сдалась первой, она рухнула на колени и, уткнувшись лицом в ладони, начала плакать. — Я… я… — сквозь всхлипы пыталась проговорить Алиса, — я всего лишь попыталась позвать её играть с нами, а потом как-то вышло, что мы начали драться. Все из-за старых воспоминаний и…       Лена, стоявшая на трясущихся ногах, не смогла более держаться и рухнула рядом с Алисой, обняла её и тоже начала плакать. — Прости меня. Не нужно было так поступать, — короткая пауза, но не для того, чтобы сделать вдох или попытаться угомонить поток слез, выходящих из глаз пионерки, лишь для принятия того, что действительно важно. — Я такая дура, начала со старого и закончила каким-то мальчиком, не знаю, зачем. Я понимаю, что он тебе нравится, но я так устала, и… и… — слезы бежали ручьем, — и хотела сделать больно. Прости.        Вся эта ситуация крайне важна. — Топор, теперь уже закопанный, не доставайте его никогда, это ни к чему хорошему не приведет, поверьте. А если вы и не закопали его, то сделайте это сейчас же, хотя, что-то мне подсказывает, что мои слова изменят ваши отношения.        Ручка двери неожиданно скрипнула, и в музыкальный кружок зашла Мику под крики Ульяны: «Не надо, стой!», «Там все хорошо, не иди туда!», «Микуля, пожалуйста, остановись…», а следом и сама Улька. — Вы что тут устроили?! — она осмотрела свой клуб: гитара лежала на полу, горшок был разбит, нотные тетради валялись где попало, фортепьяно было сдвинуто с места. — Что за разруха?! Семён! Я правильно сказала?! — Да. — Так вот, что вас никак мир не берет?! Почему у меня сердце должно болеть, когда я узнаю, что вы деретесь друг с другом! — Мику, мы не хотели, чтобы ты волновалась. Успокойся. — Как я могу успокоиться?! — Семён положил руку на плечо Мику, тем самым поумерив её пыл. — Ребята, — сказала она, уже смягчившись, — пожалуйста, не заставляйте меня волноваться. Хотя, учитывая, что вы сидите в обнимку — Семён смог вас угомонить.        Спустя сорок минут в клубе было убрано, девочки привели себя в порядок, а на импровизированном столе стояли скромные запасы печенья, конфет и чай.        За столом обсуждались различные темы, но самой интересной сейчас была тема предстоящего праздника. —…Нам нужен барабанщик, но все присутствующие заняты. Уля участвует в двух других конкурсах, Семён играет на басу, я на фортепьяно, а Алиска на классике. Лена, пожалуйста-пожалуйста, будь барабанщиком! Я напишу тебе самые простые партии, честно-честно! — Ну, — неуверенно начала Лена, — я, конечно, могу попробовать, но боюсь вас подвести. — Давай-давай. Представь! Мы все вместе на одной сцене! Я, ты, Алиса и Семён! Это же так здорово! будешь у нас самой-самой барабанщицей.        Сидевшая рядом Ульянка насупилась и всем видом старалась показать: ну да, а про меня забыли, я тут лучшая барабанщица. Этот факт довольно рассмешил всех, отчего и сама Уля не смогла сдержать смех. — Что же, — Семён потер ладони, — будем считать, что все решено и улажено? — он взглянул на Алису и Лену. — Да, наверное, теперь все решено.       Когда основные дела были ими закончены, настало время переходить к самой важной части — выбору музыки, которую хотелось бы исполнять. Выбор среди различных направлений и жанров был огромен — от тяжелого металла и до неисправимой классики. — Давайте вот эту! — кричала Алиса про песню «Мертвый анархист» группы Король и Шут, предложенную Семёном. — Нет, лучше эту! — указывала пальцем Лена на песню Наташи Трейи — «Война».Неустаревающая классика!       Мику же пыталась в этот спор вклинить и свое детище. — Ребята, так мы ничего не решим, — начал Семён, которого никто не слушал.        Эта «боевая» сцена была весьма забавной. Она придавала тепла душе, словно камин в зимний вечер. Спор ни о чем, который, на удивление, давал возможность сблизиться, потому что позволял узнать вкусы каждого. — Мику, — начал Семён, — сколько у нас времени на выступлении? — Думаю, что на три песни время позволит, но, наверное, не подряд. Я еще спрошу у Ольги Дмитриевны, честно-честно, как только её встречу, или вы спросите, или захотите, ну, или если встретите, а я не встречу, такое же может быть… — Мику, тише, мы поняли, — остановила Алиса свою говорливую подругу.        Она не ответила, а лишь опустила голову с виноватым видом. Её начали успокаивать. — Что же! Решено. Играем все три песни!        Компания поддержала эту идею бурными возгласами. Все были довольны данным решением.       Часы показывали без трех минут шесть вечера, а это означало, что скоро прозвучит призыв на ужин. — Эй, девочки и мальчики, — начала Ульянка, — давайте, кто последний до столовой, тот завтра убирает её за меня! — на последнем слове она, не дожидаясь ответа своих соперников, уже стояла в дверях с хитрой улыбкой.        Следом за ней из домика побежала Алиса. Перспектива проигрывать её не очень радовала, так еще и убираться за рыжей в столовой. Нет уж, убейте!— та мысль, которая наверняка пронеслась в голове Алисы.        Следом за ними побежала и Лена, а Семён и Мику остались стоять и смотреть на удаляющиеся фигуры через окно. — Пойдем, — сказала Мику, — нам тоже пора, — она хитро улыбнулась, а потом, подойдя к двери, резко выбежала за неё и захлопнула перед Семой. — Эй! Я что, последний?! — прокричал Семён смеющейся девушке, которая получила достаточно большую фору.       Гонка была достаточно живой. Никто не хотел проигрывать. Семён уже почти догнал Мику, которая начала сдавать обороты. Схватив её за руку, он успел крикнуть: «Ну ты и капуша! Бежим!»       Лена была на очереди. Она была на хвосте у рыжей и держалась весьма бодро.        Сворачивая на площадь, пионеры чуть не снесли двух вожатых.       Тем временем до столовой оставалось совсем ничего. Так и прибежали пионеры. Первой была Уля, второй — Алиса, третьей — Лена, после неё была Мику, а за ней — Семён, замыкающий эту гонку. Соответственно, ему и придется убираться в столовой.       По приходу последних, динамики сыграли свое дело, а дверь в столовую открылась.       Ужин не мог не радовать, потому что на нем удалось занять большой стол, за которым смогли поместиться все.       Мир, который обрели участники стола, был действительно прекрасен. Никто не стеснялся. Они смеялись, шутили, бурно обсуждали предстоящий праздник. Даже появившиеся на пороге вожатая и Славя невольно улыбались от этой картины.       Когда столовая почти опустела, в ней был занят лишь один стол, за которым сидел старший отряд, потому что Электроник придумал новую игру.       Все тот же ватман висел на колонне посередине столовой. Путем жеребьевки были выбраны следующие пары: Славя и Мику, Алиса и Семён, Женя и Шурик, Уля и Лена. — В этой игре, — начал Электроник, — карты раскладываются по кругу, у двух игроков на руках по 5 карт, Семён, иди сюда, покажу на тебе, — Семён послушно подошел. — Так вот, мы раскладываем все, кроме одной, карты по кругу и кладем эту одну в центр. Вы должны класть верхнюю карту с вашей колоды, если масть будет одинаковая — вы забираете колоду. Побеждает тот, чья часть круга быстреё закончится. Всем правила понятны?       На всякий случай он продемонстрировал игру на примере и сыграл пробный раз с Семёном.       Первая игра. Славяна и Мику. Карты ложатся в круг. Первая карта семерка пик. Мику не повезло. Она забирает две карты. Туз черва… карта за картой ложатся, постепенно круг заканчивается и вот, победа за… — Победила Мику! — Закричал Эл. — Первый победитель в этой игре. — Следующая игра между Семёном и Алисой.       Игра была достаточно напряженной. После окончания круга они оба неоднократно брали колоду, но понемногу все карты доставались Алисе, которая после поражения чуть не пнула стол.       В следующих играх победу одержали Лена и Шурик. Их игры были без какой-то изюминки, без проблем. Простые игры «в одни ворота».       Вновь жеребьевка, по итогу которой получились следующие команды: Лена и Мику, Шурик и Семён. — Ну что, Семён Семёныч, чья возьмет? — Кибернетик хитро улыбнулся, что ознаменовало начало игры.        Шурик играл весьма умело, возможно, это из-за того, что они вместе с создателем этого «шедевра» спят в одном домике. Впрочем, это не сильно спасло первого, потому что путем умелых махинаций выиграл Семён. Их игра была окончена одновременно со второй, где победила Мику. — Ну что, Семочка, — она сложила руки под щеки, словно готовится ко сну и улыбнулась. — Поддашься или тебя так выиграть? — Какие мы стойкие, попробуй.       Карты были розданы. Первой картой была туз черви. Карты летели с бешеной скоростью, впрочем, так же как и брались. Стоило только зевнуть, и непонятно, за кем победа, а кто проигрывает. Круг уже кончился, а на руках по примерно равному количеству карт, которые переходили из рук в руки. Некоторые уже ушли, потому что посчитали данную битву бессмысленной, а кто-то наоборот — наблюдал с все большим интересом, который подогревал дух болельщика.       Колода становилась больше, а на руках карт было все меньше. Одна, вторая, еще одна… И вот! Кульминация! Ход Мику. Всю колоду покрывает одна карта: все тот же туз черви. — Забавно, Семён, не замечаешь. Все приходит в одну точку. Точку, откуда все начинается, ведь мы и начали с этой карты, а теперь решается судьба этого матча, — карта Мику легла «рубашкой» вверх. — Все так сложно и просто одновременно, — улыбка Мику начала безумно дрожать, и эта дрожь знаменовала её страх проиграть. Как это? Столько было вложено в эту игру: так много было пройдено, так много было просчетов и удачных сбросов, которые может перекрыть один момент. — Я боюсь, я не хочу проигрывать, — она заглянула в глаза Семёна, — но, ничего не попишешь, все упадет на волю судьбы… или, правильнеё будет сказать, на волю карт? Я не знаю, может ли упасть на волю карт что-то и есть ли у них воля? — Мику перевернула карту.       Есть такая фраза: «Как карта ляжет». Вы когда-нибудь слышали о данном феномене? По сути, удача это что-то абстрактное, не имеющеё границ, дарующеё людям позитивные эмоции. Но что если удача в миг от вас отворачивается? Пойдете ли вы на необдуманные поступки?       И это валет черви! У нас абсолютный чемпион! Поздравим же Семёна тройным «ура»!       По щекам Мику прокатились слезы. — Знаешь, я так хотела тебя выиграть, — Мику улыбнулась, и слезы хлынули с новой силой, — я так хотела показать, что я крутая, но ничего не получилось… — Дура ты, Хацунэ, ты для меня и так самая крутая, — Семён подошел к плачущей малышке и, рухнув на колени, обнял её, отчего та сжала его рубашку и уткнулась носом ему в шею, не переставая реветь.       Никто не смел нарушить этот момент, и даже вожатая могла лишь наблюдать, потому что она сама проживала все это в молодости, где были те же чувства, те же волнения и переживания. — Кхм, не хотел бы прерывать эту идиллию, — сказал Электроник, — но надо бы вручить приз победителю, — он указал на корзинку, которая была наполнена различными пряниками, банкой настоящего кофе и конфетами. — Фактически, Мику, ты тоже выиграла, так что… — кибернетик улыбнулся.       Спустя полчаса вся столовая была убрана, а приз понемногу заканчивался. Все были довольны прошедшим днем, и даже Мику, плачущая совсем недавно, сидела в объятиях Семёна и травила всякие байки, пришедшие из Японии. Лена мило беседовала с Алисой, а Уля уплетала конфеты за обе щеки, и только кибернетики ожесточенно спорили о чем то.       Семён решил не нарушать эту идиллию, и, когда вся компания отвлеклась на крик кибернетиков о том, на каком же, наконец, месте должен стоять герб робота, Семён ушел на пляж.       Вода была достаточно теплой, а розовые лучи уходящего солнца прекрасно подчеркивали остров «Ближний». И кто же дал этому острову такое название? Никогда не понимал этого. Почему именно «Ближний»? Не «Земляничный», не «Березовая роща» или, в конце концов, «Живописный»? Да и находится он не так уж и близко, если рассудить. Хотя, когда я узнал, что девочки самостоятельно гребли до него и устали меньше меня в первые разы… жуть! Он прошелся по водной глади босыми ногами.       В голову хлынули сотни воспоминаний: Мику, лежащая на коленях, сплав до острова за клубникой, обиженная Алиса и её подколы после победы в карточных играх. Алисины плавки на Семёне, когда в лагере не нашлось мужских, танец с Леной после разбора медикаментов. Все это было важными событиями для Семёна, и новая смена была для него самым приятным из этих воспоминаний, в которые он окунулся с головой.       Какова цена всего этого? Ни одно разбитое сердце, слезы людей, кровь, синяки и ссадины. Каждый, кто это пережил должен смириться и идти дальше, не оглядываясь назад. Как говорил один человек: когда уходишь — не смотри назад, потому что при каждом обороте появляется желание вернуться обратно, а в нашем деле такое невозможно.       Сразу же в голове всплыла какая-то странная песня:

Только не смотри назад, там останется весна, а ты ври себе, что все пройдет в сентябре Расскажи мне как дела Видишь я не умерла Но стала взрослей, заправляю постель, мне не надо страстей теперь.

      Но сейчас все эти муки уже были пройдены. Возможно, это очередное везение, проделки лагеря, которые по итогу добром могут и не кончиться, а, возможно, это некие всевышние заметили, каковы были муки Семёна, и все закончится крайне хорошо. Но какова эта странная сила? Сила, что способна по взмаху пальца отправить человека сквозь пространство и время? Сила, что способна защитить живущих людей и помочь обрести любовь… — О чем задумался?       Сзади была она. Длинные аквамариновые косы вместе с пледом развивались на ветру. Она, убирая прядь волос за ухо, внимательно следила за движениями Семёна, который к её приходу уже сидел на песке, кидая камни в воду. — Тут становится довольно зябко. Хоть я и с пледом, но вечерний бриз отдает прохладной.       Семён жестом пригласил её сесть рядом. Мику приняла это приглашение и, присев рядом, накрыла пледом и его, положив голову парню на плечо. Солнце горело самыми яркими красками, потому что оно доживало свои последние минуты в сегодняшнем дне.       Облака ярко подчеркивали всю живописность заката, где-то вдалеке летели птицы, маленькие волны покачивали лодки, приятно ощущалось сбившееся дыхание девушки, сидевшей рядом — все это так умиротворяло. — А ты когда-нибудь задумывалась обо всем этом? Почему так складываются обстоятельства? Вроде бы, все идет хорошо, но ты просто не веришь, что все может идти так. Словно ты помятый бомж, чей дом сгорел тридцать лет назад вместе с документами, а тут раз: работа, семья, новые знакомства, живешь как король, разумеётся, если сравнивать с прошлой жизнью…       Сейчас Семён и Мику поменялись местами. Говорит без умолку, а она слушает и молчит. — …В некоторых ситуациях это место меняет людей и их роли местами. Иногда строит какие-то интрижки, а иногда дает и плыть по течению. Это самое странное в этом лагере…       Ему нужно было выговориться, и она это понимала. Понимала и смотрела прямо в глаза, которые были направлены куда-то вдаль, за горизонт, причем не обычный, а горизонт событий. Словно эти глаза пытались предугадать всю жизнь наперед. Пытались решить задачу века, к решению которой никто так и не смог подобраться так близко, как он. — Я думаю… — Мику прервала словесный поток Семёна. — Я думаю, что не нужно углубляться во все это. Порой жить беззаботно — единственный правильный путь, а думать о людях, поступках, — она сделала паузу, направив взор в небо, — думать обо всем. К этому привыкаешь, и это становится наркотиком. Мы оба самый сильный наркотик, ты и я… друг для друга. Понимаешь? — Наркотики это не что-то классное. Это самое ужасное, что могли придумать люди, потому что это приносит только страдание. А любовь — любовью делают не страдания, а тяготы, которые были пройдены рука об руку. Дружба. Все строится так. А в долгосрочной перспективе… Самое трудное делать все это рука об руку. Ты можешь отойти на задний план, а могу и я. — Узнаю тебя. Все тот же пессимистичный мальчик, который не умеёт жить счастливо. Который может искать подвох даже в протянутой ручке от соседа по парте, который принимает эту ручку с мыслью: «Попросит же что-нибудь»; а люди иногда поступают так без какой-либо причины. Они друзья, которые умеют делать это бескорыстно, ни эту ли мысль пытался вбить в тебя Совёнок? Почему ты думаешь, что тебя не понимают? Почему ты думаешь, что должен молчать, пока… — Пока тебя не понимают? Или пока не скажут, что тебя поняли? Есть и такое, что тебе не понять, даже если и скажут. Понимаешь, я такой человек, что даже если и скажут, я бы, наверное, даже не смог бы такое принять. Я бы задавался вопросом: дело нечисто, есть в этом какая-то скрытая причина. — Можно поговорить, я бы обязательно поняла, все мы бы поняли это, почему нельзя это сделать? — Это так высокомерно, думать, что тебя поймут после сказанного. Это как делать вброс какой-то информации, когда тебя застукали за изменой, а ты пытаешься оправдать себя. Только вот вы лежите в постели с посторонним человеком голые, и никакого оправдания этому нет. — Н-но… — Очень многое может помешать понять. Самодовольство сказавшего или самомнение выслушавшего. Возможно и то, и другое вместе, возможно, что-то иное. Факт в том, что быть понятым без слов — лишь иллюзия возможного исхода. Тебя никогда не поймут полностью, никто так и не смог сделать это в полной мере. — Я… старалась, правда. — Я признателен, только вот, — Семён отпрянул от девушки, — только вот не это мне нужно. Я хочу не слов, или этих дурацких прикосновений. Я не хочу быть понятым… я… я… — его голос начал дрожать. Мику хотела утешить и положила руку ему на плечо, но он убрал её, даже не обернувшись. Пионер заплакал. — Я не желал дружбы или быть с кем-то рядом. Мне не нужно то, что есть сейчас… Это все не то… — тяжелый вдох, — Я просто хочу понять. Понять… Узнать. Узнать и обрести настоящий покой. Покой души. Понять то самое, настоящеё чувство. Я хотел понять кого-то до конца, хотя бы раз. Хоть раз с первого взгляда понять, чего человек желает. Чего он хочет, к чему стремиться. А это ничто иное, как абсолютно грязное, эгоистичное и высокомерное желание. Это так отвратительно, и я сам… Я САМ СЕБЕ ОТВРАТИТЕЛЕН! — Семён сорвался на крик и умолк. Его тяжелое дыхание разрывало воздух. Он пытался успокоиться, но эти попытки были тщетны. — Но если вдруг это возможно?! Если этого захотят оба, если существуют отношения, которые смогли бы позволить просто закрыть глаза на это. На мою чертову самонадеянность, на отвращение к самому себе. Я… Мне… Я понимаю, что я не получу такого счастья, не обрету таких людей. Мне этого просто не получить… — он снова замолчал, и тогда последний луч солнца отразился в катящихся слезах, — И все равно я хочу обрести счастье, Я ХОЧУ, ХОЧУ НАСТОЯЩЕГО.       Молчание двоих, которое иногда прерывалось всхлипами и вздохами. Попытка переварить информацию и смириться со сказанным. Вот что сейчас в головах двух нарушителей режима. — Мику, — Семён повернулся к ней. — я…       Жесткая пощечина прервала новую речь, её прервали и слезы, которые катились ручьем. — Дурак. Ты — дурак.       Все, что смогла сказать пионерка. Даже не сказать — выкрикнуть. Она это произнесла нежным голосом и с улыбкой обняла Сёму.       Его слезы начали бежать с новой силой. Он, как и его душа, разрывался в крике. Крике, который был наполнен всей болью. Той болью, которая осталось у него, которая не могла пройти неделями и месяцами. Все это сейчас уходило вместе со слезами.       Все, что сейчас нужно было двоим — объятия. Прикосновения, нежные, наполненные чувствами — это было лекарство для раненых душ.       Все имеёт свойство кончаться. Слезы и улыбки, любовь и ненависть, и даже время, которое сейчас так некстати, подходило к концу. Самая сложная пора — пора расставаний, но она и самая логичная. Людям свойственно начинать и заканчивать отношения. Начинать и заканчивать общение, дружбу, взаимоотношения. Сейчас же не все так критично, но, в любом случае, конец всегда оставляет осадок, но только человеку решать, каким будет этот осадок.       Послышались крики вожатой, это и оборвало прекрасный момент. — Похоже, пора заканчивать мне. Я так расчувствовался, — наконец, он увидел, что плачет не только он, поэтому, все, что он мог сделать — обнять её как можно крепче и не отпускать до самого конца. — Хватит, вожатая застукает — под домашний арест попадешь. Или работой загрузит, — она улыбнулась и отпрянула. — Спокойной ночи. — Да, спокойной, спасибо тебе, спасибо, что выслушала.       Главным было сейчас отправиться в домик без попадания на глаза вожатой. Не хотелось слушать нотации, да и вариантов, как соврать было, неимоверно малое количество.       Дойдя до домика, в котором свет уже не горел, он быстро забежал в него, включил свет и напоролся на гневный взор вожатой. — Ну и где мы были?! Злостный нарушитель порядка, соизволите рассказать причину опоздания? — Ну. Я это, — он увидел лежащие на столике умывальные принадлежности, — я зубы чистил. — Да? Как странно, чистить зубы без вещей для этого, — она улыбнулась и смягчила свое давление. — Ладно, спать пора. Спокойной ночи.       Вожатая вышла, и Семён, выключив свет, почти сразу провалился в сон.