Ложь, переросшая в правду

— Кулемин! — Позади парня, идущего в школу, крикнули, и Леонид услышал торопливые шаги, через пару секунд перешедшие в бег. Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это.  — Здравствуйте, Виктор Михайлович. — Лёня приветливо улыбнулся, приподнимая голову — из-за разницы в росте ему часто приходилось делать подобное.  — В школу ид… — Степнов вдруг прервал вопрос на полуслове, недоуменно глядя на Леню. — Погоди, ты что, волосы отпустил?  — Да, вам не нравится? — Он сказал это, посмеиваясь и шутливо откидывая отросшие пряди назад, но подростку действительно было важно мнение Виктора Михайловича, несмотря на его показушное безразличие. Если бы физрук сказал, что ему не идет, он бы завтра же вернул свою обычную прическу.  — Тебе идет. Очень. — Степнов смущенно улыбнулся, отвернувшись, а на щеках парня невольно расцвел румянец, который он попытался скрыть за завесой блондинистых волос, отросших до плеч. Долговязый, грубый, не имеющий смазливого личика и избегающий общения с людьми, не входящими в его круг доверия — он никогда не был популярен. Девчонки не горели общаться с подобным, да и, если быть честным, ему было на это плевать, ведь в его жизни прямо сейчас есть только баскетбол и рок-группа, в которой он играет.  — Кстати, как там Ранетки? Общался с ними летом?  — Да, у всех вон личная жизнь налаживается, парней находят… — Лёня хотел добавить, что ему повезло, ведь желания связываться с кем-то из девчонок абсолютно не было, да и не хотел он влюбляться в кого-то, ведь это точно выбьет его из привычной колеи, вот только физрук не дал договорить, рассмеявшись:  — Только ты у нас без парня остался! — Кулемин не краснел так часто никогда в жизни, но сейчас щеки вновь обожгло румянцем, и он поднял голову. Вот только, поскольку они уже подошли к школе, Виктора Михайловича успели утянуть другие учителя, чтобы что-то обсудить, но тот все-таки успел растрепать его прическу легким движением, перед тем как отойти. Он уже упустил момент, но ответ все еще крутился в голове: «Если выбирать мне парня, то я согласен лишь на вас». Это прозвучало бы чересчур вызывающе, но Степнов бы понял шутку и они бы посмеялись вместе, вот только Лёня был не уверен, что в этой шутке нет той самой доли правды, о которой все твердят…  — Лёнька! — Сзади на него кто-то прыгнул, вереща на ухо о том, как соскучился. Такое поведение было свойственно лишь одному человеку, с которым он общался.  — Лерка, ты, что с ума сошла? — Леонид аккуратно опустил радостную девчонку на асфальт, невольно поймав мрачный взгляд Виктора Михайловича, который именно в этот момент на секунду прервал разговор с Рассказовым.  — Я с таким парнем познакомилась — закачаешься!  — И кто на этот раз?.. ***  — Кулемин, ну не халтурь! Сам же мне говорил, что летом занимался, а сейчас даже мяч нормально провести не можешь! — Виктор Михайлович ободряюще потрепал по плечу расстроенного парня и, усадив его на скамейку, еле слышно сказал: — Заходи после уроков. Потренируемся. А то через месяц соревнования с одиннадцатой школой…  — Я понял, Виктор Михайлович. В груди разлилось тепло от осознания того, что Степнову никогда не было на него плевать, он всегда помогал ему, даже когда он сам опускал руки. Леня судорожно выдохнул, пытаясь угомонить колотящееся сердце, и прикрыл на секунду глаза, откинувшись назад. Голова налилась свинцом, а тело — слабостью, которая постепенно начала перерастать в сон.  — Кулемин! — Из дремы его вырвал обеспокоенный голос. — Тебе плохо? — Да нет… — Он не узнал свой голос — сиплый, каркающий, он резал слух, заставляя зажмуриться. Приоткрыв один глаз, парень заметил, что все уже разошлись. Он что, проспал весь урок?  — Ты весь горишь! А с утра здоровым выглядел. — Степнов сидел перед ним на корточках, взяв за руки. Двусмысленность этой позы дошла до Лени только тогда, когда на всех парах в спортзал влетела Светочка, зовущая преподавателя.  — Виктор Михайлович! Ой… — Она, видимо, оценив ситуацию, многозначительно закивала головой, разворачиваясь на месте. — Я позже с вами поговорю, раз вы сейчас заняты. — И, не дав вставить ошарашенному ее появлением физруку и слово, она быстрым шагом покинула спортзал.  — Давай, Кулемин, вставай. Я тебя до дома провожу.  — Я и сам смогу, — сказав это, Леня попытался вскочить на ноги в подтверждение своих слов, но коленки подкосились и он упал прямиком на руки Виктору Михайловичу.  — Не мели чушь! Я тебя доведу, — не терпя возражений, физрук, закинув одну руку парня на свое плечо, другой обхватил его торс и, улыбнувшись, повел Лёню к выходу, за которым тут же послышался торопливый цокот каблуков. Он горел, горел от этих прикосновений, от добродушной улыбки, от тихого шепота на ухо и, конечно же, от температуры, которая уже, по ощущениям, была далеко за 37. ***  — Лёнечка, — сквозь сон он услышал голос деда, который взволнованно положил свою ладонь на еще слишком горячий лоб. Остаток пути парень совсем не помнил, в памяти ярко отпечатались лишь большие ладони, удерживающие его и взволнованные голоса двух мужчин, решающих, куда его положить. Стоп! Положить? Только не говорите, что…  — Дед! — Лёня вскочил, тут же свалившись обратно из-за слабости, сковавшей все тело. — Меня, что, вчера Виктор Михайлович на руках донес?  — Да, ты же сознание потерял, как только вы из школы вышли. Мы вызвали доктора, а Степнов сходил и купил лекарства, ну и остался тут на ночь.  — Погоди, серьезно?  — Стал бы я тебе врать! Деду, он, конечно, верил, но все равно то, что Степнов остался в их квартире, казалось чем-то нереальным. Так что, немного пошатываясь, парень все-таки встал на ноги и, не обращая внимания на упреки Петра Никаноровича, как есть, в одних домашних штанах, отправился на кухню, на которой уже вовсю хозяйничал Виктор Михайлович.  — Петр Ник… — Физрук развернулся и, увидев шатающегося Кулемина, который, ко всему прочему еще и улыбался, возмущенно выдохнул. — Ты бы хотя бы оделся потеплее, да и лежать тебе надо — врач прописал.  — Спасибо вам большое, Виктор Михайлович.  — Да не за что — каждый бы так на моем месте поступил, — мужчина смущенно запустил руку в свои волосы, — садись, давай, раз встал. Через несколько минут перед Леней появилась полная тарелка самой обычной яичницы с колбасой, вот только именно в этот раз она показалась парню невыносимо вкусной и аппетитной, да и улыбка Степнова, сидящего напротив, добавляла настроения. Так что, несмотря на небольшое недомогание, подросток решил, что чувствует себя достаточно здоровым, чтобы пойти сегодня в школу и заявил об этом физруку и деду, который в этот момент как раз вошел на кухню.  — Об этом не может быть и речи!  — Ты еще слишком плохо себя чувствуешь, Лёня. — Слова деда Кулемин еле расслышал из-за громкого вскрика Степнова.  — У меня выпускной класс, поэтому, если я пропущу целую неделю занятий, то уже не догоню, — и, заметив сомнение на лицах мужчин, парень добавил: — сегодня никаких репетиций!  — Не думаю, что это хорошая идея, но насчет выпускного класса ты прав — не стоит пропускать занятия. Но, если тебе становится хотя бы немного хуже, то ты идешь домой, и точка! — Виктор Михайлович выдал это спустя пять минут сомнений и одно измерение температуры, результатом которой была довольно утешительная цифра — 37,1.  — Хорошо, договорились. — Лёня улыбнулся и, вспомнив, что прямо сейчас он, полуголый, сидит перед своим преподавателем, извиняясь, скрылся в своей комнате, с трудом сдержав предательский румянец из-за насмешливой ухмылки физрука после его побега, которую он заметил краем глаза. *** Спустя несколько попыток мужчин все-таки уговорить его посидеть пару дней дома, Лёне, наконец, удалось выбраться на улицу в сопровождении Виктора Михайловича.  — Ты как?  — Все в норме, — подобные вопросы уже начали раздражать, но парень не хотел срываться из-за этого на того, кто помог ему вчера.  — Я рад, — коротко ответив, мужчина легонько сжал его плечо и, положив горячую руку на лопатки, повел Леню вперед. Жар от ладони распространялся под тонкую ветровку, заставляя подростка немного нервно переминаться с ноги на ногу из-за непривычных ощущений, но Степнов, будто не замечая этого, рассказывая что-то, что парень совсем не слышал.  — Виктор Михайлович! — Очень раздражающий, особенно в последнее время, голос, раздался совсем рядом и, повернув голову, они увидели Светочку, бегущую к ним, а если учесть, что девушка была на каблуках, то картина была действительно забавной. Степнов фыркнул, постаравшись не рассмеяться, в то время, как Кулемин продолжал сдавленно хихикать, даже когда Светлана подбежала к ним.  — Вы не против, если я присоединюсь к вам? Вы же в школу, верно? — Светочка улыбнулась Степнову, от чего его рука, которая все еще лежала на лопатках подростка, дернулась, но на лице не дрогнуло ни одного мускула, и он даже подарил ответную улыбку. Библиотекарь говорила обо всем на свете — о свежих сплетнях, о поступлениях новых книг, о наглых учениках, о том, какие мужественные у Виктора руки… Лёня аж дернулся от последнего, скривившись. Если честно, то все то время, пока Светочка непрерывно щебетала, он чувствовал себя третьим лишним. Они со Степновым немного ушли вперед, разговорившись, а парню оставалось лишь сжать кулаки и спокойно следовать за ними.  — Кулемин, ты чего? — Степнов, вспомнив о своем ученике, немного притормозил, прервав разговор.  — Не хочу вам мешать. — В голосе парня сквозило явное раздражение, но мужчина даже не обратил на это внимание.  — Да ладно, не помешаешь. — Это Виктор Михайлович сказал достаточно громко, а следующую фразу почти прошептал, наклонившись к самому уху Лени. — Спаси меня от нее. — В груди мальчишки разлилось тепло, объяснение которому он не желал давать. Не сдержав смешка, подросток лишь кивнул и завел беседу, которая явно была далека от Светланы. Беседу о спорте. Так, не спеша, и прошла оставшаяся дорога до школы. Светочка уже как пять минут прекратила делать попытки влезть в разговор и тихонько шла рядом, время от времени, «соблазнительно» подмигивая и улыбаясь Степнову, которого от этого передергивало. У самой школы библиотекарь вообще от них отошла и, воспользовавшись случаем, Виктор Михайлович наклонился, прошептав (а то не дай Бог еще услышит…):  — Кулемин, ты мой спаситель. Но врать ты совсем не умеешь.  — Я не виноват, что вчера пропустил баскетбольный матч! — Да… когда они, обсуждая это, в один голос выдали абсолютно разные результаты, то Светлана явно что-то заподозрила. Хорошо, что получилось сделать вид, что все так и должно быть.  — Конечно, не виноват, не парься, — мужчина легонько сжал плечо Лёни, от чего по телу парня пробежала дрожь, — ладно, я пойду, а ты, если плохо станет, то бегом в спортзал!  — Заметано. Все еще счастливо улыбаясь вслед физруку, Кулемин не мог заметить, как три пары глаз внимательно наблюдают за ним, а их владелицы возмущенно перешептываются… ***  — Ну, Виктор Михайлович, пожалуйста! У нас скоро концерт! — Лёня уже пятнадцать минут пытался уговорить Степнова, чтобы тот допустил его на репетицию.  — Нет, ты сам сказал, что сегодня — никаких репетиций.  — Но…  — Нет! Я не хочу, чтобы у тебя опять поднялась температура, пока ты там будешь трясти своей шевелюрой.  — Я не для этого ее отращивал! — Сам того не заметив, парень повелся на уловку мужчины, который именно этого и добивался.  — А для чего же?  — Я… — Лёня не знал, что ему ответить на заданный вопрос. Он сам не знал — зачем он все лето растил патлы.  — Ладно, не отвечай. Влюбился, поди, — Виктор расхохотался, а Кулемин успел лишь возмущенно вскинуть голову, приоткрыв рот в невысказанном ответе, как его окликнули.  — Кулемин! Тебя там Борзова ищет. — Инесса Стародубцева, ехидно улыбнувшись, кивнула головой в сторону одного из кабинетов.  — Ну, хотя бы, поприсутствовать! — Леня все еще не оставлял надежды попасть на репетицию.  — Только смотришь — учти.  — Спасибо! — И, порывисто обняв опешившего преподавателя, Кулемин убежал в сторону того кабинета, на который ему указали. ***  — Леонид, вы точно не хотите мне ничего рассказать?  — Да о чем вы говорите? — Уже пять минут Борзова компостировала голову парню, пытаясь что-то вытянуть из него.  — Я, конечно, все понимаю, первая влюбленность, да еще и такая… — Женщина показала весь масштаб катастрофы глазами, вот только недоумевающий парень так и не понял, чего она от него хочет.  — Зачем вы меня сюда позвали? Какая еще влюбленность, черт возьми?  — Не выражайтесь! Я прекрасно знаю о ваших отношениях с Виктором Михайловичем. Все видели, как вы, Кулемин, ведете себя по отношению к нему. Да и он от вас ничем не отличается. Даром, что взрослый мужик.  — О чем вы… Да нет никаких отношений! Как я себя веду?! — Подросток задохнулся от возмущения после этой фразы, так что не смог выдать больше ничего, кроме злого хрипа.  — И не отрицайте! Вся школа об этом знает! Вам нужно прекратить эти ненормальные отношения! — Борзова сорвалась на крик, от чего на секунду заложило уши. Злость выжигала Лёню изнутри. Да как эти люди могли подумать так плохо о Викторе Михайловиче! Он бы никогда не стал встречаться с учеником, да еще и мужского пола. С чего они вообще напридумывали себе этой чуши?! На глазах начали закипать злые слезы обиды.  — Вам бы к психиатру сходить. Везде всякую чушь видите! — Он старался сдержаться, но голос все-таки дрогнул на последнем слове и, не слушая крики преподавателя, Кулемин кинулся прочь из этой чертовой школы. Плевать на репетицию, плевать на все, только он был уверен, что не вынесет, если Степнов, или кто-то еще увидит его слезы. Да, ему нравился Виктор Михайлович. Он был очень добрым, всегда заботился, поддерживал… Но никогда Леня не думал о своем учителе как о романтическом объекте.  — Сука! — Эмоции все-таки вырвались наружу с громким вскриком, дрогнувшим из-за слез и кома, сдавившего горло. На возглас обернулись несколько учеников, кто-то сделал замечание. Плевать! Да, у Виктора сильные руки, да у него красивая улыбка, но Лене он нравился лишь как человек. Физрук заменял ему отца на то время, когда тот с матерью разъезжал по Нигерии, излечивая больных. А может?.. Нет, нет, нет! Фантазии одна за другой, будто лавина, прорывались сквозь стену, которую подросток установил с преподавателем еще на первом уроке. Это было… противоестественно… ужасно… и невыносимо желанно. Вот, Кулемин, спрыгивая лестницы, врезается в Степнова и в его мыслях невольно проскальзывает: «хоть бы не отпускал», когда сильные руки придерживают его за талию. Вот, Виктор Михайлович снова улыбается ему, и Леня думает лишь о том, что у этого мужчины удивительно красивая улыбка, которую он был бы не против поцеловать. Вот, середина лета, дед упорно ходит за ним с ножницами уже неделю, пытаясь уговорить парня подстричься, вот только тот лишь отрицательно качает головой, думая о том — понравится ли его прическа Степнову? Обратит ли он на нее внимание? Все эти мысли, эмоции, неожиданные порывы… не было ли это все теми самыми ненормальными чувствами к другому мужчине, о которых говорила эта больная на голову Борзова? По щекам Лёни текли слезы, а грудную клетку, будто что-то сдавило, не отпуская. Домой, срочно домой! Он больше не мог находиться в этом проклятом месте. ***  — Виктор Михайлович!  — Я вас внимательно слушаю, Людмила Федоровна. — Степнов на секунду оторвался от наблюдения за репетицией, которая только началась, и повернулся к разъяренной женщине. — Что-то случилось?  — Вам не стыдно? Вот скажите честно, вам не стыдно соблазнять молоденьких учеников, к тому же мальчишек, давая им неисполнимые надежды и мечты?  — Вы совсем что ли? Что это за ересь? Кстати, где Кулемин, его же вы вызывали к себе несколько минут назад. — Мужчина не воспринял слова Борзовой всерьез, лишь усмехнувшись — мало ли что ей в голову взбрело, завтра же забудет.  — Это не ересь, а правда. О ваших отношениях с Кулеминым знает уже вся школа!  — Да что за чушь?! Какие еще отношения?!  — Романтические, сексуальные…  — Вы совсем ненормальная? — Прошипев это, Степнов еще раз огляделся, заметив, что все давно не играют, прислушиваясь. — Где Кулемин?  — Я хотела с ним поговорить на эту тему, но он лишь делал вид, что между вами ничего нет, а после нагрубил и убежал. Надеюсь, что вы будете благоразумнее, поступив… — Договорить она не успела, так как, чертыхнувшись, Виктор сорвался с места, понимая, что именно прямо сейчас может чувствовать его ученик. Любимый ученик. Мужчина прекрасно понимал, что эти чувства когда-нибудь погубят его, но не мог ничего с этим поделать, ведь каждый раз, когда он видел Лёню, все внутри горело от желания прижать его к себе и не отпускать никогда. Да еще и эта группа на его попечительстве, ведь именно с нее пошла вся эта кутерьма. И волосы эти… Было такое ощущение, что подросток отпустил их лишь для того, чтобы дразнить Степнова, который каждый раз при встрече боролся с желанием запустить в них руку. Он слишком отчетливо помнил, как он все-таки сделал это вчера, пока парень спал, откинувшись на шведскую стенку, и это воспоминание лишь подливало масла в огонь. Он понимал, что если Борзова все подтвердит, то ему придется уйти из школы, ведь даже Савченко не сможет закрыть глаза на подобное, пусть даже в этих дурацких россказнях не было и доли правды. Так быстро Виктор не бегал очень давно. Ему нужно было увидеть Лёню, узнать, как он себя чувствует, обнять, сказав, что он во всем разберется… Последнее действие, скорее всего, было бы чересчур своевольным, но он обязан был это сделать, хотя бы самым малым прикосновением, показав, этому мальчишке, насколько он ему дорог. Остановившись перед дверью подъезда, Степнов выдохнул, переводя дыхание от быстрого бега и вошел, пытаясь скрыть дрожащие ладони. Сейчас было главным не натворить глупостей… ***  — Кулемин, открой дверь, черт возьми! Я знаю, что ты там!  — Нет! — Леня только сейчас успокоился достаточно, чтобы его голос не сорвался, и получилось ответить более-менее спокойно.  — Я ее сейчас выломаю, если ты не откроешь. — Терпение мужчины явно было на пределе, ведь он уже минут двадцать пытался достучаться до мальчишки, который заперся, не желая выходить.  — Ну и выламывайте! — Голос предательски дрогнул, выдавая с потрохами то, чем он занимался все это время.  — Открой, пожалуйста. — Стало ясно, что Степнов все понял, но все равно не собирался отступать. Лёня боялся. Боялся того, как мужчина отреагирует на его слезы, на его несдержанность, и, самое главное, на его чувства. Неправильные чувства, которые манили, и которые следовало душить в себе, пока не поздно. Поднявшись на ноги, утерев слезы, подросток подошел к двери и, судорожно выдохнув, словно перед шагом в пропасть, открыл ее, тут же почувствовав, как его прижимают к себе горячие руки.  — Кулемин, ты дурак, а еще у тебя температура. На это парень не ответил ничего, продолжив стоять, уткнувшись в часто вздымающуюся грудь. Вдруг, Степнов попытался отстраниться, на что Лене оставалось лишь еще сильнее прижаться, обвив его тело руками, чтобы учитель не увидел его опухших глаз.  — Это Борзова? — Дождавшись кивка, мужчина продолжил. — Я поговорю с Савченко, чтобы он пресек эти дурные слухи. Понять не могу, как только этой дуре могла взбрести в голову такая ересь.  — Вы обо мне слишком сильно печетесь. — Поняв, что стену между ними нужно ставить прямо сейчас, пока все более-менее понятно, Леня отстранился, все-таки взглянув в глаза Степнову, который от такого заявления опешил.  — Конечно, пекусь, ведь мне не плевать на моего лучшего спортсмена!  — Лучшего спортсмена… — Прошептав это, как приговор, Кулемин опустил голову. — Я не думаю, что это хорошая идея — продолжать общаться в неформальной обстановке. И так уже слухи поползли. Не хочу, чтобы вы из-за меня лишились работы.  — Хэй, ты чего? Я не собираюсь ходить и оглядываться по сторонам из-за какой-то выдуманной чуши. Мне нравится с тобой общаться и никакая Борзова мне не помеха.  — Но…  — Мне дорого наше общение. А тебе?  — Тоже. — Парень немного замялся, но все же подался вперед, обнимая Виктора. «Это просто дружеские объятья. Очень крепкие дружеские объятья. И ничего более» — Именно это крутилось у Лени в голове, когда он касался теплой мягкой кожи своего учителя. — Спасибо вам, Виктор Михайлович. — Недолго думая, Степнов прижал его к себе в ответ, запустив одну руку в мягкие волосы.  — Наконец-то…  — Что? — Леня попытался отстраниться, но мужчина лишь сильнее обнял его, зарывшись носом в его волосы. — Зачем вы?..  — А зачем ты отрастил эти чертовы волосы?  — Хотел, чтобы вы заметили меня. — Парень, наконец, ответил честно, пряча покрасневшее лицо на груди. Это признание многое значило для него, ведь даже самому себе до этого момента он врал, считая, что просто решил немного сменить имидж. — Вам не нравится?  — Кулемин… — Это было мало похоже на речь, это был рык, предупреждающий о том, что перед ним хищник. — Не нарывайся.  — Вы о чем? Вместо ответа, Степнов, схватив его за волосы, немного оттянув, и, наклонившись, нежно прикоснулся своими губами к его, утягивая за собой в чувственный поцелуй, на который Леня, не раздумывая ответил, закинув руки на сильную шею. Как же он долго этого ждал, сам того не осознавая. Сначала, поцелуй был легким, почти невесомым, Виктор будто боялся спугнуть ученика, но его терпение все же лопнуло, и мужчина углубил поцелуй, чувствуя, как дрожит хрупкое тело в его объятьях. Сейчас весь мир сузился до прерывистого дыхания, широких ладоней и теплого языка, врывающегося в рот парня. Воздуха уже не хватало, вот только они совсем не замечали этого, слившись в поцелуе. Приглушенный стон вырвался изо рта парня, который этого явно не ожидал, судя по распахнувшимся глазам, и Степнов, услышав это, неожиданно поменял их месторасположение, прижав Лёню к стене, которая показалась парню ледяной, и зафиксировав его руки.  — Лёня, нам лучше сейчас остановиться, иначе будет уже поздно. А у меня все еще присутствуют моральные принципы, пусть и сейчас они висят на тонкой нитке. — Виктор тяжело дышал, а его зрачки настолько увеличились, что закрывали радужку глаза почти полностью. Удивительно, что он все еще держал себя в руках.  — Хорошо, но мы же продолжим, когда будет можно?  — Обязательно… — Мужчина, в последний раз легонько прикоснувшись к его губам своими, отстранился, кивая в сторону кухни. — Может чаю? Вот только я сначала в ванну — нужно освежиться немного.  — Это я должен предлагать его ва… тебе. — Леня вновь улыбнулся, радуясь тому, что домашняя футболка достаточно длинная, чтобы скрыть его стояк, и максимально непринужденным шагом пошел на кухню, стараясь не выдать своего положения. Да и физрук вел себя не лучше, сбежав в санузел. Сидя на кухне, Кулемин не находил себе места. Ему было очень стыдно, и он не мог объяснить из-за чего. Просто стыд разъедал изнутри, шепча о том, что будет, когда родители узнают, что их сын заднеприводный, о том, как воспримут это друзья, дед…  — Все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду. — Будто прочитав его мысли, Виктор, который только вошел, обнял парня, легонько целуя в макушку. И Лёня ему верил. И будет верить всегда.