Fire and Ice

      Шерил — огонь. Вероника — лёд. Они обе сделаны из лжи и притворств, милых улыбок на публику и показушного «в порядке», потому что детки богатых родителей должны быть такими. У них нет выбора, ведь кровь и статус решил всё за них ещё до рождения. Они должны быть лучшими и популярными, соответствовать всем банальностям, при этом страдая в одиночку. Они обе сделаны из одного теста, просто украшены по-разному.       Они обе такие, даже не смотря на то, что на первый взгляд совсем не похожи друг на друга. Шерил яркая и дерзкая, пытающаяся самоутвердиться за счёт других, прикрывая так свои комплексы и неуверенность. Это незаметно, если не знать, что так делают многие. Если не знать сколько проблем несёт статус, ожидания и деньги на счетах родителей. Блоссом никогда не позволяла себе терять контроль, даже когда пришлось врать о брате, когда пришлось столкнуться с его реальной смертью. У неё под контролем всё, кроме того, что мир внутри быстро рушится.       Вероника раньше была такой же, но здесь, в городке детства матери, она хотела поменяться. Хотела попробовать снять с себя все эти клишированные маски, скинуть ярлыки и стать кем-то другим, нарушить то, чему её учили. Попытка не удалась. Не успела она переступить порога, на ней уже было всё то, отчего хотелось избавиться. Выхода не осталось, поэтому снова пришлось натянуть маску лёгкой и приветливой улыбки, время от времени доставать маску стервы. Снова пришлось быть кем-то другим, кем-то намного совершенней, чем она сама.       Лодж стоит несколько минут каждый вечер перед зеркалом, разглядывая своё отражение в глупых попытках увидеть там что-то новое, совершенно не от неё. Всё проваливается, несмотря на желание, поэтому она знает, что завтра наденет очередное платье и туфли, натянет улыбку и будет в порядке. Шерил смотрит вечерами долго на фото с братом, резким движением смахивает слезу на щеке, а после ложиться спать. Завтра она наденет новый прикид, маску стервы и будет в порядке.       Богатым детям иногда тяжелее. Звучит смешно, ведь у них есть всё. Есть всё для окружающих, но недостаточно для них. Внимания или просто поддержки. Родителям плевать до того момента, пока те не выкинут что-то выходящее за грань. Они же говорят лишь банальное «Соберись», когда хочется сдаться, медленно разлагаться лёжа в своей комнате. У них у всех статус, фамилия, которая на деле не помогает ни черта собраться, но они должны. И каждый день они собираются, делая из простого макияжа и одежды броню, сквозь которую нельзя увидеть чего-то настоящего.       Они обе знают, что видят друг друга насквозь. Вовсе не потому, что такие проницательные, да и не потому, что умеют читать между строк. Шерил такого не умела и вряд ли научится, а Вероника умеет, но навык теряется, не используясь и она не рвётся его возвращать. Они обе понимают друг друга без слов, знают, что за идеальным фасадом пустота. Они просто две стороны одной золотой монеты.       Блоссом хочет ненавидеть её, презирать, как и остальных, но не выходит. Она хочет возненавидеть её, чтобы не думать о том, что, кажется, в пустой душе эхом началось разносится имя Лодж. Ей хочется этого до одури, но Вероника даёт своё плечо и объятия, когда ей требуется. Она не осуждает за то, что идеальный фасад немного треснул, лишь выводит узоры на спине и молчит. Ей не нужно быть собранной в тот момент, когда ей не тыкают носом в то, что она — Блоссом, что должна быть в порядке.       Их встречи становятся чаще. Они обе делают вид, что это случайность, а вовсе не подстроенный момент. Будто бы Вероника всегда приходила в «Pop's» чуть-чуть за шесть часов вечера, а не за семь, как раньше. Будто бы Шерил оказывалась там случайно, а не узнала точное время, несколько раз заметив. Их разговоры становятся чаще, но исключительно в раздевалке после тренировок. Они обе делают вид, что это касается только дел команды, а вовсе не наслаждаются тайком голосами друг друга.       Блоссом готова проклясть девушку за то, что та появилась в жизни. Проклясть за то, как она рушит стены, до ужаса просто, заглядывает уже за идеальный образ, натыкаясь на открытые и кровоточащие раны, оставленные жизнью. Ей чужда любовь, все говорили так, а когда что-то слышишь много раз, то веришь. Если ей недоступно это чувство, то почему сердце предательски сжимает стоит увидеть Лодж в компании Бетти? Её любовь — опасна, в первую очередь для самой Вероники. Только вот последняя не боится. Прыгает в омут чужих глаз с головой, тонет там, как в болоте. От каждой попытки высвободиться уходит на дно сильнее. Вероника готова рисковать, готова дать шанс кому-то, чтобы открыть своё сердце. Ей хочется раскрыться, показать надломы, побыть слабой и защищенной не только охраной.       Им обеим хочется рассыпаться сломанными частями на столе. Они обе не умеют лечить, но попытаться ради друг друга готовы. Они обе утопают в тех чувствах, переплетая пальцы, сидя в машине на окраине города, переплетают тела, засыпая в одной постели, переплетают души. Между ними кто-то, словно ластиком, стирает границы, создавая, из двух сломанных произведений искусства, одно совершенное.       Они становятся единым целым, неким Инь-Ян. Огонь и лед, тепло и холод. Утренний рассвет и глубокая темная ночь. Это всё получают они, сломанные детишки богатых родителей, страдающих в одиночку. Это всё получают они, стоит им соединить губы в поцелуи, притянуть к себе и не отпускать, держаться за последний маяк изо всех сил. Стать нерушимым механизмом, работающими шестеренками в такт.       Они бы всё это получили, но только испугались. Испугались открыться, показать слабости. Испугались близости и привязанности. Они остались двумя сторонами одной монеты. Девушками, смотрящими друг другу в души, замечающими каждый новый надлом. Они испугались показать меньшее, чтобы получить больше. Им приходится язвить друг другу, так же по статусу положено, а внутри хранить каждое общее взаимодействие, как самый ценный подарок.